Стая (СИ) - Оксана Сергеева

Не слышал ни ее, ни себя.

В голове шумело, в ушах звенел Юлькин вопль.

Этот вопль сконцентрировал на себе все, Денис цеплялся за него, словно пытался все-таки выудить ответ, где искать Юлю.

На какую-то минуту он застыл, перестав без конца набирать ее номер и не получать ответа, завис. Эта минута растянулась на целую вечность.

А потом она позвонила еще раз…

Вера опешила. Растерялась. Инстинктивно возникло желание куда-нибудь спрятаться. Давно не видела Дениса в таком состоянии. Честно говоря, и не припоминала, когда в последний раз видела. Это можно назвать коротко и емко — аффект. Всего один телефонный звонок и Шаурин уже в состоянии неудержимости. От такой разительной перемены стало не по себе. Страшновато. Это все… не без последствий.

Денис вихрем пронесся по квартире, накинул куртку и только на пороге задержался. Вера несмело шагнула из кухни в прихожую. На некоторое время, какие-то доли секунды, он вцепился в нее невидящим взглядом, как будто силясь вернуться в реальность. Смотрел, словно хотел что-то сказать, но забыл.

— Дверь за собой захлопни, — наконец с трудом выдохнул.

— Юля, — задыхаясь проговорил Корнеев, — давай вернемся… и все обсудим… произошло недоразумение.

— Какое недоразумение, ты, придурок! Ты чуть меня не изнасиловал!

— Я же говорил… ты все не так поняла!

— Я тебя прекрасно поняла. Не приближайся! Не смей меня трогать!

Корнеев уже выдохся. Устал за ней бегать и уговаривать. Снова начал злиться, но Юлю это уже не волновало. Откуда у самой взялось столько сил и выносливости удирать от него на шпильках, бежать невзирая на ледяной ветер и колючий снег, которые били в лицо…

— Не дури!

В ответ Юлька расхохоталась. Рассмеялась истеричным смехом. Они остановились посреди дороги. Стёпка кружил вокруг нее, не смея притрагиваться, но и не отпуская. Вероятно, думал, что сумеет договориться, уладит конфликт и вернет ее в дом.

Интересно, неужели он думает, что после произошедшего она снова забьется в уголок на диванчике и будет смирненько смотреть, как они отрываются?

— Испугался, да? Испугался, что мой отец из тебя кишки выпустит? Правильно, — Юлька вошла в раж, каждое слово сочилось сарказмом, — он не только из тебя кишки выпустит, он всю твою семью с лица земли сотрет. А все потому, что кто-то свое достоинство в штанах держать не умеет и руки распускает. Вот незадача, да? — она уже не контролировала себя. Несла все подряд. Всякую чушь. Даже не боялась. После того, как услышала голос Дениса совсем осмелела, а еще так замерзла, что ничего не чувствовала. Пыталась спрятать замерзшие пальцы в рукавах, но капюшон периодически слетал с головы и приходилось его поправлять. Только собственный голос и давал понять, что она еще не околела до смерти.

Длинная норковая шуба, конечно, хорошо греет. В ней и замерзнуть-то практически невозможно. Но это при условии, что шубка на все крючки застегнута, а не только на парочку верхних; и на ногах не капрон, а что-то потеплее. Да и шапку бы с шарфом не мешало на себе иметь, когда мороз за минус двадцать.

— Тем более!.. Юля, зачем нам этот позор. Никому не нужна огласка. Давай договоримся. Ну, куда ты среди ночи пешком собралась?

— Не твое дело! — С трудом вдыхала ледяной воздух. Горло уже болело, голос охрип. Ангина после этой прогулки ей обеспечена. И не только ангина. Кажется, она нервами тоже пошатнулась. Если Денис еще задержится, то она совсем с ума сойдет.

Хотя время Юля не ощущала. Оно как будто тоже застыло. Только глухие удары сердца, отсчитывая его, подсказывали, что оно все-таки идет вперед. А само сердце так билось, что уже грудная клетка болела.

И место такое. Ловушка. Не выбраться. Машин ездит мало. Попутку не поймать, да и не решилась бы ни за что. Коттеджный поселок в черте города. В народе его называют «долина нищих». Цепочка особняков за высокими заборами и по другую сторону лесополоса. Застройка началась не так давно, потому многие дома еще не обжиты.

Только мысль, что Денис услышал улицу и номер дома, придавала мужества и сил. Хотя насчет номера дома можно посомневаться, а вот улицу должен был разобрать. Потому и старалась Юлька не сбегать с дороги, не сворачивать в проулки между домов, а оставаться в свете фонарей, чтобы он ее заметил.

Когда Корнеев попытался взять Юлю за руку, она увернулась и двинулась вперед. Правда не так резво, как раньше. Зря расслабилась. Он решил больше не церемониться и, грубо схватив ее, потащил в сторону дома. Еще и рот ей закрыл ладонью, только теперь Юлька не могла так легко укусить, ибо Стёпа был в перчатках. Все-таки он гораздо здоровее, чем Юля, и с таким агрессивным выпадом она справиться не смогла. Хотя попыталась сопротивляться. За что и получила.

Терпение у него совсем иссякло, и он ударил ее по лицу. Не сильно, но достаточно, чтобы голова закружилась, перед глазами все поплыло, а способность противостоять угасла, как догоревшая свеча. Вот и Юлька сожгла все силы.

Потом в глазах потемнело. Конечности отяжелели. А у Корнеева словно второе дыхание открылось. Он попер ее в сторону дома с такой скоростью, что она не успевала ноги переставлять, чувствуя себя безвольной куклой. А еще она чувствовала, что он все-таки сломил ее. В голове, которую словно ватой наполнили, возникла мысль, что он ее точно не будет насиловать, просто убьет. Задушит и в ближайшем сугробе закопает. Или в самом дальнем.

Она не потеряла сознание, но глаза закрывались сами собой. А сил открыть их совсем не было.

Чуть позже ее ослепил свет фар. Странно, что она не слышала шума мотора. Просто яркий свет проник сквозь неплотно стиснутые веки. А потом ее оторвали от Корнеева. Или Корнеева оторвали от нее. В чем, собственно, никакой для нее разницы. Потому что Юлька все же оказалась в ближайшем сугробе, не сумев удержать равновесия.

Так хорошо было. В сугробе. Уже не холодно. Спокойно.

Выплывать из сонного состояния не хотелось, но пришлось. Свет ударил в глаза ярче, шум мотора совсем рядом почти оглушил — сознание избавилось от тумана, и Юля увидела Дениса.

Он вколачивал Корнеева в снег, вбивал его, обрушивая сверху молниеносные удары, такие стремительные, что Юля не могла уследить за его движениями. Шаурин не бил его хаотично и бездумно, действовал одной правой — методично удар за ударом превращал лицо, лежащего на снегу парня, в кровавое месиво. Степан не шевелился, даже не дергался.

Юлька запищала. Заверещала что есть силы, чтобы отвлечь Шаурина. Убьет же… голыми руками убьет. Если уже не убил… Заверещала второй раз. Говорить не могла, язык словно примерз к небу, но вот подать голос было по силам.