Пантелеймон Романов - Пантелеймон Сергеевич Романов

ПОМ. КОМ. Что здесь происходит?

КАШИН. А это… это у нас маленькое семейное торжество по случаю 25-летия супружеской деятельности.

ПОМ. КОМ. Это что за народ?

КАШИН. Родственники и… и жильцы.

ПОМ. КОМ. Как это… Все жильцы?

КАШИН. Все-с…

ПОМ. КОМ. Где же они помещаются?

КАШИН. Все тут живут. Это мы только на время торжества прибрались… Вынесли постели и все такое.

ПОМ. КОМ. Вот это как раз бы для канцелярии подошло. А там что такое? (Указывает на дверь в коридор, идет туда и натыкается на графа.)Это что такое?

ГРАФ. Горло…

ПОМ. КОМ. (открыв дверь в коридор и в комнату). И тут занято. Освободить. Завтра комиссар сам приедет, посмотрит. (Останавливается, точно принюхиваясь. Тишина.)

Агафон громко икнул и схватился рукой за рот и за живот. Шишикина показывает ему кулак и сторожит его.

КАПИТАНША. Портрет… портрет…

Петухов, сильно захмелевший, схватывает стяг и старается им прикрыть портрет, но никак не справится — стяг его перевешивает.

ПОМ. КОМ. А что это у вас спиртом пахнет?..

КАШИН. Не знаю-с… Может статься, аптека близко… иногда ветерком доносит.

Ив. Ив. удивленно нюхает: из заднего кармана сюртука у него торчит серебряная разливная ложка.

ПОМ. КОМ. Только ежели эта аптека окажется чересчур близко, то смотрите.

КАШИН. Ни боже мой. В другом переулке. Ближе не подпускаем.

ПОМ. КОМ. (увидев торчащую из-под скатерти часть капитана). Гражданин… что вы там? (Толкает портфелем; задняя часть скрывается под скатертью, потом показывается испуганное лицо.)

КАПИТАН. Ложечка упала…

ПОМ. КОМ. А за грудь что держитесь? Ушиблись?

КАПИТАН. Точно так… ушибся.

ПОМ. КОМ. Туг, я вижу, многие ушиблись. Ну ладно, со временем разберем, ту комнату освободить. (Идет к двери, видит Петухова, борющегося со стягом.) А это еще что?

ПЕТУХОВ. Новая школа…

Пом. ком. уходит. Кашин идет провожать.

КНЯГИНЯ (после общего молчания). Я ничего не поняла. Что это было?

КАПИТАН. Вот это самое…

Все, как прикованные, смотрят вслед ушедшим.

АННА ФЕД. Надежда голову сняла… Что же теперь будет? Они завтра придут и все займут, все отберут. (Плачет.) Господа, у кого ложки? (Ей отдают ложки. Плачет и считает ложки.)

ШИШИКИНА (бросив ей на стол ложки). Мы бедные…

КАШИН (возвращаясь торопливо). Пропали, детки… Граф, вас-то угораздило: с шампанским встречать выдумал.

ГРАФ. Это капитан выдумал…

КАШИН. Ну, вот что, в затылках чесать некогда, настало время действовать. Господа, Христом богом прошу, выручайте меня. Надо вот эту большую задрапировать. А то увидят такую храмину, прямо под канцелярию отберут.

АННА ФЕД. Спаси, господи…

КАШИН. Вот что: у вас квартирки маленькие, родных — что тараканов набито, к вам не пойдут, вас не тронут. Перебирайтесь завтра все ко мне. Христом богом прошу.

ПЕТУХОВ. Обременен семьей… семья обременена…

КАШИН. Да для виду только. На одни сутки! Они придут, увидят, что все занято, народу много, и уйдут, граф, княгиня, вы, Иван Иваныч.

ШИШИКИНА. А нам помещение дадите?

КАШИН. Всех прошу. Приезжайте пораньше и с утра за работу. Может быть, доживем еще до светлых дней. (Крестится на икону.)

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сцена представляет ту же квартиру, но в совершенно невообразимом виде. В зале стоят кровати, как в больнице. Посредине — чугунка. Около каждой постели куча дров. В углу бревна, корыто и пр. Портрет великого князя заменен портретом Карла Маркса, но корона на раме осталась.

В панике таскают из зала золоченые стулья, расставляют вещи, что-то уносят, приносят, сталкиваясь в дверях. Спешно покрывают постели. Только Беркутов не принимает никакого участия и сидит с книгой и своими бумагами. Капитан в валенках, и у него пуговицы с орлами обернуты тряпочками красного цвета, но необрезанные концы торчат, как лопухи.

На сцене Петухов, капитан, граф. Иван Иваныч, Беркутов, Анна Фед., Шишикина, капитанша.

ТОРОПЛИВЫЕ ГОЛОСА. Скорее, скорее… Подушки где?.. Дров валите больше. Не толкайтесь… Портрет снять… Боже мой… Не оставляйте свободных мест… Что вы все на дороге… Спаси, господи… Валерий Николаевич, что же вы… Безобразие… Дров больше.

АННА ФЕД. Ради господа, скорее. Все ценное в спальню тащите, под кровать.

ГРАФ. У меня ничего не выходит.

АННА ФЕД. Помогите же графу. Die Родион? Боже мой! (Убегает.)

ШИШИКИНА (на графа). Что ты тут перья-то распустил по всему полу.

ГРАФ. Господа, зачем вы меня поместили рядом с этой женщиной…

КАПИТАН. Вот работа-то чертова… (Сваливает на пол дрова.)

ПЕТУХОВ. У меня лишняя подушка. Кому дать подушку?

ШИШИКИНА. Давай, давай. Все давай.

ПЕТУХОВ. Вот это так постановочка, черт возьми! А вы, гражданка, кажется, слишком серьезно свою задачу поняли. Вы что, на весь век здесь устраиваетесь? Завидую этим существам. Пришла новая власть. Мы в панике, все перевернулось, а они, эти… амебы только благодушествуют. Вы, гражданка, — амеба. Поняли?

ШИШИКИНА. Ты что привязался? Я те такую амебу покажу, что не опомнишься.

ИВ. ИВ. Я что-то надорвал себе… Ой…

БЕРКУТОВ. Чем хуже, тем лучше.

ГРАФ. Ну, я отказываюсь. И возьмите меня, пожалуйста, от этой женщины.

ШИШИКИНА. Что топчешься-то на дороге? Пусти, говорят… (Толкнув графа на постель, уходит.)

ГРАФ. Я прошу перевести меня отсюда…

АННА ФЕД. (входя). Ох., боже мой,