Лучшие сказки мира - неизвестен Автор

- Мне королевна нравится не меньше, - возразил турецкий султан. - Незачем такой прекрасной девице выходить замуж за желторотого юнца, который даже ни разу еще не был женат. Иное дело я - у меня сто жен, и я хорошо знаю, как с ними обращаться. Так что не сомневайтесь, ваше королевское величество, отдавайте свою дочку за меня.

Но тут королевна твердо сказала:

- Моим мужем может стать только тот, у кого я буду одна, как сердце в груди.

И она посмотрела на португальского принца.

Король наконец понял, чего хочет его дочь и ответил:

- Ничего не поделаешь, ваше турецкое султанство, поищите себе сто первую жену в других краях, потому что свою дочь я вам не отдам.

Турецкий султан страшно разгневался. Он в ярости топтал свою чалму и приговаривал, что лучшего обращения она и не заслуживает, если ее хозяина могут так унизить. Под конец он сказал королю:

- Коль твоя дочь не досталась мне, так пусть не достается никому.

С этими словами он подобрал свою чалму и ушел.

А на следующий день испанская королевна тяжко заболела. Она худела и бледнела с каждым часом, глаза ее глубоко ввалились. Болезнь сводила ей тело, и королевна то и дело сгибалась, словно вязальщица снопов. Лекари не знали, как назвать болезнь и как ее излечить.

Тогда король в смятении ударил в колокол Совета.

- Синьоры Совета! - сказал он. - Моя дочь чахнет день ото дня. Скажите, что мне делать.

И мудрые синьоры Совета ответили:

- Мы слышали, что в Италии при дворе одного из королей живет девушка по имени Розалинда. Она столь же прекрасна, сколь и мудра. Она разыскала пропавшую дочь этого короля и спасла ее. Пошлите за ней, может быть, она спасет и вашу дочь.

- Прекрасно! - воскликнул король. - Ваш совет, синьоры Совета, пришелся мне по душе.

Король хлопнул в ладоши и приказал тотчас снаряжать корабли. Послом к итальянскому королю он назначил старейшего синьора Совета.

Корабли уже поднимали якоря, когда король запыхавшись прибежал на берег.

- Ах, старейший синьор Совета, ведь я чуть не позабыл вручить вам железную перчатку. Если тот король не согласится отпустить Розалинду, бросьте к его ногам перчатку в знак объявления войны.

Посол поклонился королю, взял перчатку, и корабли отплыли.

Перчатка и в самом деле чуть не пригодилась. Потому что король, названый отец Розалинды, наотрез отказался отпустить свою приемную дочь в Испанию. И быть бы войне, если бы сама Розалинда не вбежала в зал. Услышав, зачем приехал посол, она сказала:

- Не огорчайтесь, дорогой король, я съезжу в Испанию ненадолго. Может, я и помогу испанской королевне.

И она так уговаривала короля, что он согласился.

Вот приплыли корабли назад в Испанию. Сам испанский король и опечаленный португальский принц вышли встречать Розалинду.

Только Розалинда ступила на берег, она сказала:

- Ведите меня скорее к вашей дочери.

И было самое время, потому что королевна совсем истаяла.

"Это не простая болезнь, - сказала себе Розалинда, - тут что-то есть!"

Она заперлась с королевной в ее покоях и велела, чтобы никто к ним не входил три дня и три ночи. Испанский король своими королевскими руками наложил на двери, ведущие в покои дочери, семь больших восковых печатей.

И вот настал вечер. Розалинда хотела зажечь свечу, но у нее не оказалось ни кремня, ни огнива, ни трута. Она взглянула в окно и приметила далеко-далеко на холме тусклый огонек. Розалинда, недолго думая, взяла свечу, выпрыгнула в окошко и побежала в ту сторону. Чем дальше она шла, тем ярче становился огонь. А когда Розалинда подошла совсем близко, она увидела большой костер. На костре стоял огромный котел, в котором что-то кипело. Старый кривоногий турок в чалме помешивал варево и приговаривал что-то не по-итальянски, не по-испански, а по-своему, по-турецки.

"Э, - подумала Розалинда, - не в этом ли котле тает жизнь испанской королевны?"

И она сказала турку:

- Ах, бедняжка, отдохни немножко, ты очень устал.

- Я не могу отдохнуть, - ответил турок. - Я мешаю уже три месяца днем и ночью, ночью и днем. Осталось уже недолго. Скоро я уеду в свою Турцию, а то как бы мои сто жен не перессорились между собой.

- Ну так давай я за тебя помешаю, - сказала Розалинда.

- Мешай, мешай, но клянусь бородой Магомета, если ты будешь плохо мешать, я и тебя сварю в этом котле.

Турок сел на землю, скрестив ноги, а Розалинда принялась усердно мешать сушеной совиной лапой вонючее варево.

- Хорошо я мешаю? - спросила она турка?

- Мешай, мешай, - проворчал турок.

- А ты поспи, - сказала Розалинда.

Турок заснул.

Тогда Розалинда взяла да и опрокинула котел с волшебным зельем прямо на турка.

Ох, что тут было! Турок сразу стал худым, как щепка, весь ссохся и, наконец, превратился в кучу трухи.

А Розалинда зажгла свечу от тлеющих угольков и бросилась бежать ко дворцу.

Когда она вернулась, испанская королевна впервые за много дней спала спокойно, как дитя. На ее бледных щеках проступил румянец.

В назначенный Розалиндой день испанский король сорвал семь печатей и открыл двери. На шею ему бросилась веселая и здоровая дочь.

Король наградил Розалинду богатыми подарками и с почестями отправил в Италию. Испанская королевна крепко обняла ее, расцеловала и просила не забывать, что в Испании у Розалинды есть названая сестра. А португальский принц, ее жених, добавил: и названый брат.

МОРЕГ И ВОДЯНОЙ КОНЬ

Когда наступают теплые дни и папоротник темнеет под летним солнцем, горцы-фермеры, по древнему обычаю, ведут стада в горы, на летние пастбища. Там они отпирают двери своих летних хижин и живут в них, пока не придет пора возвращаться домой.

Много лет назад жил-был один фермер по имени Доналд Мак-Грегор. Его летник стоял в глухом месте, на склоне горы, у подножия которой лежало большое озеро. Хижина у Доналда Мак-Грегора была маленькая, белая, и вокруг нее простирались поросли вереска, а внизу, под горой, росла пышная трава. Там было богатое пастбище для его скота. Однако люди не завидовали Мак-Грегору. Больше того, они с осуждением покачивали головами и говорили ему, что напрасно он построил себе хижину в таком месте. А по вечерам, когда уже темнело, ни один человек не отваживался даже ступить на тропку, что к ней вела. Ведь все знали, что в глубинах большого озера обитает страшное чудище - Водяной Конь - и оно рыщет по окрестным горам.

Никто не знал, какое оно, это чудище. Те, кому случалось увидеть, как страшилище поднимается из темных вод озера, умерли от страха и ничего не смогли рассказать про него. Когда же чудище рыскало по горам, оно принимало разные обличья и являлось то в виде старухи, то в виде черного ворона, то в виде лисицы с хитрыми глазами. А в своем настоящем виде оно появлялось, только когда подкрадывалось к добыче, чтобы схватить ее и безжалостно растерзать.

Ходили слухи, что Водяной Конь громаден и черен, что на чудовищной его голове торчат два острых сатанинских рога, а когда он мчится по вереску, его не догонит и ветер.

Много ходило рассказов про это страшилище, и каждый год оно губило новые жертвы. Но, наперекор всему, Доналд Мак-Грегор не слушал соседей, когда они говорили, что опасно-де жить так близко от озера. Ему советовали перенести его летник на другой берег того ручья, что протекал неподалеку. Ведь известно было, что Водяной Конь не может перешагнуть через текучую воду, а значит, ему недоступна вся местность за ручьем. Но на все уговоры Доналд Мак-Грегор отвечал, что хочет пасти свой скот на самом лучшем пастбище, а самое лучшее пастбище как раз на берегу озера.

- Что до Водяного Коня, - говорил он, - то я поверю в него не раньше, чем встречусь с ним.

Когда же ему напоминали о злополучных жертвах чудища, он возражал:

- Если эти люди пропали без вести, значит, они слишком загостились у соседей. Возвращались домой под хмельком, споткнулись где-нибудь в темноте, ну и свалились в пропасть.

Но в конце концов пришлось ему признать, что он был неправ, и вот как это случилось.

У Доналда Мак-Грегора была дочь Морег, и отец нежно любил ее. Каждый год она уходила вместе с ним на летние пастбища и все длинные светлые дни просиживала у порога хижины за прялкой. Когда же наступали сумерки и лиловые тени на вереске сгущались, девушка спускалась на берег озера и сзывала свое стадо. Она босиком бежала с горы, уговаривая себя, что бояться нечего, - ведь отец не раз говорил ей, что ничего страшного тут нет. Но все-таки дрожь пробегала у нее по телу, когда она смотрела на темные воды озера, лизавшие травянистые берега, и опасливо вглядывалась в тени прибрежных рябин. Но домой она всегда возвращалась благополучно. А днем все ее страхи пропадали. Она даже пела песни, когда сидела на солнышке за прялкой.

Как-то раз ясным утром, когда Морег беззаботно вертела колесо своей прялки, перед нею вдруг возникло что-то темное и заслонило от нее солнце. Девушка оборвала песню и вскрикнула.