Северная война и шведское нашествие на Россию - Е Тарле

В этом сражении солдаты проявили полнейшее презрение к смертельной опасности. Они не давали и не просили пощады, и когда враг дрогнул и побежал, то русских нельзя было удержать ничем. Отогнав далеко врага, они преследовали его и в поле, на громадном расстоянии от Полтавы, и в лесу, где он прятался, ища спасения. Когда русская армия узнала о сравнительно не таких больших своих потерях, как ожидалось,- то чувство гордой радости еще увеличилось в войске, разгромившем опасного агрессора.

Граф Пипер вбежал в шведский ретраншемент под самым городом Полтавой, уже зная, что русские разгромили армию и что короля либо куда-то увезли шведы, либо русские, если вообще он еще жив. Пипер решил выполнить последнюю свою службу: он хотел сжечь письма и бумаги, находившиеся в помещении короля. Но этого сделать уже не успел. Русская конница мчалась к шведскому ретраншементу. Пиперу с сопровождавшими его Седерьельмом, королевским секретарем, и Дюбеком пришлось, спасая свою жизнь, броситься с другого выхода прямо к полтавскому валу и здесь сдаться в плен. Весь кабинет Карла с находившимися в нем бумагами и двумя миллионами саксонских золотых ефимков, награбленными во время стояния шведского короля в Саксонии, попали в руки победителя.

Уже в половине десятого "вся неприятельская линия была сбита с места и по лесу прогнана", и пехота, тесня отступающих шведов, заняла постепенно место, на котором была перед этим вражеская линия, и двинулась дальше. Но довольно скоро отступление шведов стало превращаться в паническое бегство, и вся русская драгунская кавалерия бросилась преследовать и рубить бегущих. Русские кавалеристы устремились к лесу, где пытались спастись беглецы, и части помчались прямо к валу Полтавы, под которым был перед битвой расположен шведский лагерь.

5

В генеральной баталии, шедшей с 9 до 11 часов утра, участвовало русской пехоты всего 10 тыс. человек "в первой линии", а прочие "еще и в баталию не вступили". Этот факт, старательно замалчиваемый всеми без исключения западными историками Полтавской битвы, стоит подчеркнуть, так же как и другой факт, категорически опровергающий выдумку Нордберга (сдавшегося в плен в конце битвы), будто шведы начали свое "отступление", лишь пробыв несколько часов близ поля битвы. Наши источники отмечают, что сдавшаяся под Полтавой шведская армия "большая часть с ружьем и с лошадями отдалась и в плен взяты"{16}. Только на самом "боевом месте и у редут" пересчитано было 9224 неприятельских трупа. Русская кавалерия преследовала разбежавшихся в разных направлениях шведов: "В погоне же за бегущим неприятелем гнала ноша кавалерия болши полуторы мили, пока лошади утомились и иттить не могли", и "от самой Полтавы в циркумференции (в окружности. - Е. Т.) мили на три и болши на всех полях и лесах мертвые неприятелские телеса обретались". Пришлось разбросать кавалерию для преследования и добивания разбежавшихся. Поспешное бегство главной массы к Днепру отсрочило взятие их всех в плен на трое суток.

Битва кончилась. К Петру приводили пленных генералов и полковников, принесли разломанные носилки, в которых был король во время боя. Привели пленного принца Вюртембергского. Царь принял его сначала за Карла. Узнав о своей ошибке, он сказал: "Неужели не увижу сегодня моего брата Карла?" Он обещал большую награду и генеральский чин тему, кто возьмет короля в плен или, если он убит, принесет его тело.

В третьем часу дня в шатер Петра привели пленных шведских военачальников. "Князь Меншиков пленным объявил, чтоб шпаги его царскому величеству, яко победителю, приносили. Первый граф Пипер, встав на колени и вынув шпагу, держал в руках; великий государь повелел принять генералу князю Меншикову.., который по повелению е. ц. в. принимал шпаги у всего генералитета и у князя Витенбергского (Вюртембергского. - Е. Т.), а от штаб- и обер-офицеров принимал генерал Алларт, По отобрании шпаг, е. ц. в. спрашивал фельдмаршала Реншильда о здравии королевском, который его царскому величеству доносил, что король государь его за четверть часа прежде окончания баталии от повреждения раны в ноги в великой болезни изволил отбыть от армии, поруча оную в правление ему фельдмаршалу. Великий государь фельдмаршала Реншильда за то его объявления о здравии королевского величества Карла пожаловал шпагою российскою".

Петр знал о хвастливой выходке Карла накануне битвы и сказал: "Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами в шатер не пожаловал, в чем пароля своего не сдержал, я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал, но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать". За этим обедом и последовал известный юмористический тост за здоровье "учителей" в ратном деле, шведов, и горько-иронический ответ Пипера: "Хорошо же ваше величество отблагодарили своих учителей!" За обедом Реншильд и Пипер сказали Шереметеву, что они многократно советовали королю прекратить войну с Россией и заключить с Россией "вечный мир", но король их упорно не слушал. Петр при этом воскликнул, обращаясь к шведам: "Мир мне паче всех побед, любезнейшие".

Конечно, и хозяева-победители и "гости"-побежденные были очень взволнованы грандиозным историческим событием, свидетелями и участниками которого они были всего несколько часов тому назад. И говорили многое, чего не сказали бы в другое время так откровенно. Еще веянье смерти было над ними, еще только садясь за стол, Петр снял с головы шляпу, простреленную шведской пулей, и еще не снял с груди медный крест, погнувшийся от другой шведской пули. И пленники еще явно не могли прийти в себя от ужаса страшной катастрофы, так внезапно оборвавшей навсегда их боевое поприще. После стольких усилий, таких многолетних побед и испытаний кончилось могущество их родины, и померкла слава их вождя. Реншильд и Пипер сказали тогда же за обедом графу Шереметеву, что они не подозревали, что у России такое регулярное войско. Они признали, что только Левенгаупт утверждал, что "Россия пред всеми имеет лучшее войско", но они ему не верили. Оказалось, что после сражения у Лесной Левенгаупт "секретно им (шведским генералам. - Е. Т.) объявлял, что войско непреодолимое, ибо он чрез целый день непрерывный имел огонь, а из линии фронта не мог выбить, хотя ружье в огне сколько крат от многой пальбы разгоралось, так что невозможно было держать в руках, а позади фрунтов не видима была земля за множеством падших пуль". Но генералы не верили, считали, что это небылица, выдумка: "но все то не за сущее, но в баснь вменено было". Они все, кроме Левенгаупта, думали, что под Полтавой встретятся с войском, вроде того, что было при Нарве в 1700 г., "или мало поисправнее того".