Королевская кровь. Сорванный венец - Ирина Котова

– Простите, ваше высочество, – покаялся Алмаз, – чрезвычайное происшествие в университете, пришлось отлучиться. Мы готовы.

Ангелина наклонила голову, и маги снова подтвердили подлинность принцессы, теперь уже второй. Поэтому когда началась церемония, нервы у всех были на пределе.

«Я клянусь в моей верности быть преданным с этого мгновения монархической семье Рудлог и хранить всем ее членам свое почтение по совести и без обмана. И вся моя семья клянется в верности и невозможности навредить вам прямо или косвенно, по злому умыслу, и если это случится, пусть проклята будет моя семья во веки веков, если только не простит нас монарх или кровью не смоем предательство».

Глава рода прокалывал палец и прикладывал его к магическому договору, заверяющему клятву, который лежал тут же, на треноге.

«Я принимаю вашу клятву и обещаю не применять ее к вам во зло или для принуждения к нечестивому», – ритуально отвечала Ангелина, и аристократ с поклоном отходил, чтобы выразить свое почтение уже нам с Василинкой. «Счастлив видеть вас, ваши высочества». Мы кивали – надеюсь, получалось благосклонно, перебрасывались парой вежливых, ничего не значащих фраз, а в это время церемониймейстер уже объявлял следующего лорда или леди, если главой семьи была женщина.

Я наклонилась к Василине, спросила с любопытством:

– А почему я не вижу никого из баронов Севера, сестра? Разве они освобождены от клятвы?

– Все мужчины Севера проходят военную службу, когда им исполняется двадцать, Мариш, – шепотом ответила Василина, вежливо кивая очередному проходящему лорду. – Бароны приносят военную клятву, она не была изменена и является немного адаптированной вассальной клятвой. Ну и еще это знак почета, знак, что мы помним – они не признали заговорщиков и остались верными нашему дому.

– Граф Джон Уильям Кембритч! Виконт Лукас Бенедикт Кембритч!

Прекрасно, он еще и Лукас Бенедикт.

К трону явно обрадованно спешил Кембритч-старший, а за ним медленно, сильно хромая – самый ненавистный человек на свете.

Мне было приятно, что он хромал. Лучше бы он полз, конечно, с перебитыми ногами. Но и так неплохо.

Василина предупреждающе сжала мою руку, и я поняла, что оскалилась, как перед прыжком. Надеюсь, для толпы сплетников и лицемеров это выглядело как улыбка. Довольно с нас шепотков на сегодня.

«Я, лорд Джон Уильям Кембритч, клянусь…»

Люк не смотрел на меня, а я никак не могла оторвать от него взгляд. Все такой же некрасивый, худой, нескладный. Все такой же привлекательный. Ненавижу!

«Я принимаю вашу клятву…»

Он мазнул по нам взглядом, задержавшись почему-то на Мариане, и снова почтительно опустил голову. Глаза у Люка были потухшие и уставшие, с темными кругами под ними, будто он не спал и пил всю ночь. Хотя, скорее всего, так и есть.

– Ваше высочество, – это опять старший Кембритч, – позвольте представить вам моего сына, виконта Лукаса Кембритча.

Толпа замерла и затаила дыхание. И я тоже.

– Рада познакомиться, виконт, – спокойный голос Ангелины, – я наслышана о вас.

Он еще сильнее опустил голову, будто ожидая чего-то.

– После церемонии жду вас в кабинете, обсудим наше дальнейшее… взаимодействие.

– Как скажете, ваше высочество, – склонился почтительно. Толпа взбудораженно выдохнула. А Кембритчи уже шли к нам.

– Ваши высочества, позвольте выразить вам наше почтение, – приторный голос старшего лорда, будто выигравшего только что вагон зефира.

Люк поднял голову, посмотрел прямо на меня.

– Как ваше здоровье, виконт? – почти ласково спросила я.

Он усмехнулся одними глазами и произнес своим невозможным хриплым, царапающим душу голосом:

– Благодарю за заботу, ваше высочество. Ничего страшного.

«А жаль», – подумала я. И он явно прочитал это на моем лице, потому что глаза его сверкнули прежним азартом, прежде чем потухнуть снова.

Глава 5

Ангелина

У ее высочества кронпринцессы Ангелины-Иоанны затекло все тело. Болели ноги в туфлях на каблуках, которые она не носила уже много лет, тугой корсет, с помощью которого ее округлости упаковали в платье, нещадно натирал и врезался в тело. Диадема оказалась тяжелее, чем она помнила, и ощутимо напрягала шею. От тяжелых серег опухли и горели мочки ушей, а кольца передавливали пальцы. Да и филейная часть на жестком троне уже почти потеряла чувствительность.

Раньше все это переносилось как-то незаметно.

Но и тогда, и сейчас никто бы не подумал, что принцесса испытывает какие-то неудобства. Держать спину прямой, а лицо спокойным – именно этому их с Василинкой учили с младенчества. И старые навыки никуда не делись, откуда-то выплыли и величественный наклон головы, и царственные жесты, и строгий взгляд.

Только вот она променяла бы все это на свои старые тапочки и потертые домашние штаны. Если бы это было возможно.

И когда многочасовая церемония закончилась, кронпринцесса намеренно неспешно покинула зал. Никакой слабости перед подданными.

Впереди поздний обед в почти семейном кругу, и перед ним хотелось переодеться во что-то более удобное. На обед в качестве гостя был приглашен Алмаз Григорьевич – не из-за особого расположения, а потому, что перед церемонией поговорить, как планировалось, не получилось, а после обеда весь день был расписан по минутам. Хотя она куда с большим удовольствием пообщалась бы с сестрами и Марианом, покачала бы крошечную, пахнущую молоком и особым, сладким детским запахом племянницу, нацеловала бы ей пальчики и наворковала кучу взрослых глупостей. Но это потом. Сначала дела.

Пока с принцессы снимали красное платье и корсет, и после, под быстрым контрастным душем, Ани вспоминала, как рождались младшие сестры.

Василинкино появление Ангелина помнила очень смутно, потому что сама была почти младенцем. А вот вечно кричащая и требующая внимания Маринка ввергла семилетнюю принцессу в ужас. Казалось, мама все время уделяет ей – средненькая отказывалась есть, спать и играть, если королевы не было рядом. В результате Ирина сдалась и носила маленькую террористку в слинге с собой на все совещания и дипломатические встречи, пока Марина не подросла, да и кормила ее грудью дольше всех остальных дочерей. Наверное, поэтому мамина связь с Мари была настолько крепкой.

Полли была активной, крепкой и любознательной и почти сразу начала держать голову. Она и села, и поползла, и пошла раньше сестер, и при этом могла долго заниматься сама с собой, играть и тихо гукать, повышая голос, только когда нужно было сменить пеленки.

Алинка, наоборот, была слабенькой и постоянно жалобно хныкала, но старшей принцессе шел уже тринадцатый год, и Ани с любопытством ощущала в себе отголоски взрослого материнского чувства и с удовольствием возилась с младшенькими, пока ей не пришла пора выезжать. Как раз на второй год ее светской жизни пришлось рождение Каролины, и ей кронпринцесса уже не могла уделять столько внимания. Но с Каришей рядом всегда были младшие. Пока их жизнь не изменилась – после переворота Ани постаралась заменить малышке мать. Насколько это вообще было возможно.