Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти - Сантьяго Постегильо

Никакого Цезаря.

Замысел сработал.

Впервые за все утро Катон позволил себе улыбнуться.

– Марк Кальпурний Бибул, – провозгласил Метелл Целер.

Как и на эдильских выборах, где его соперником был сам Цезарь, Бибула поддерживали Цицерон, Катон и остальные сенаторы-оптиматы. Эдильство Бибула осталось в тени из-за гладиаторских боев, общественных работ и других начинаний Цезаря в год их совместного эдильства. Казалось, замысел Катона воспрепятствует Цезарю прийти на Форум, и Бибул выдвинул свою кандидатуру, уверенный, что больше не будет делить должность с ненавистным выскочкой. Женитьба Бибула на Порции, дочери Катона, укрепила его связи с вождями оптиматов. Он чувствовал, что наконец пришло его время.

Объявили еще одного кандидата.

Никто не обращал внимания на консула Целера, громко произносившего имена. Все, подобно Катону, озирались в поисках знака, возвещающего о намерениях кандидата, которого одни очень хотели видеть, другие – наоборот. Можно ли отказаться от празднования великого триумфа ради консульских выборов, когда ты не уверен в успехе?

– А я говорил, – ликуя, сказал Катон. – Он не придет.

Сенаторы хлопали его по спине, поздравляя с победой.

Цицерон, однако, молчал.

Солнце еще не взошло достаточно высоко. У Цезаря оставалось время явиться на Форум, хотя в глубине души даже Цицерон уже решил, что замысел Катона удался…

– Вон он! – крикнул кто-то.

Катон, Цицерон, остальные сенаторы-оптиматы, а также сотни простых людей повернули головы и увидели, как толпа на Священной дороге расступается, освобождая проход для трех человек: впереди, прокладывая дорогу сквозь скопище людей, шагал Лабиен, за ним – испанец Бальб, приобретший в последние месяцы некоторую известность среди государственных мужей Рима, и, наконец, Цезарь. За ними следовало около двадцати телохранителей. Популярность Цезаря была такова, что телохранителям не обязательно было прокладывать ему дорогу – ее освобождали и так.

Все трое прошествовали перед Катоном, Цицероном и прочими оптиматами, даже не удостоив их взглядом.

Цезарь остановился перед Метеллом Целером.

– Я тоже выдвигаю свою кандидатуру на должность римского консула, – объявил он громко и четко.

Побагровевший от ярости Целер ничего не ответил и ограничился единственным, что мог сделать в эту минуту, – кивнул и со всем презрением, на которое был способен, тоже громко и четко произнес ненавистное имя:

– Гай… Юлий… Цезарь.

Кандидатура была принята.

Афраний смотрел на него с недоуменным восхищением, разинув рот, не в силах произнести ни слова. Как и почти все здесь, он считал само собой разумеющимся, что Цезарь не появится на Форуме, и об этом еще предстояло сообщить Помпею. Но все сложилось иначе.

Катон пробирался сквозь толпу, бесцеремонно распихивая народ, пока не добрался до Цезаря.

– Знаешь ли ты, что тебя лишат триумфального шествия, поскольку ты уже вошел в город? – крикнул он.

Ему хотелось, чтобы Цезарь публично отказался от триумфа или, наоборот, настоял на том, что триумф состоится, несмотря на пересечение померия. Пусть Цезарь заявит во всеуслышание, что готов нарушить древний римский закон, – тогда Катон немедленно подаст на него в суд и Цезаря снимут с выборов.

Цезарь медленно обернулся к нему и спокойно ответил:

– Да, я понимаю, что, приняв такое решение, я отказался от триумфа на улицах Рима. Да, я упустил возможность отпраздновать этот триумф, но… будут и другие. В любом случае именно вы – ты, Катон, Цицерон и прочие – помогли мне понять, как действовать: когда твои противники лезут из кожи вон, чтобы в чем-то тебе воспрепятствовать, ты просто обязан это сделать. Да, я избираюсь в консулы и отказываюсь праздновать свой триумф. Я не позволю вам тащить меня в суд.

Не дав Катону времени возразить, он развернулся и вместе с Лабиеном и Бальбом тронулся в обратный путь, на виллу Лабиена.

– Цезарь, Цезарь, Цезарь! – взревел народ, освобождая ему дорогу.

Катон в ярости стиснул зубы. Было очевидно, что Цезарь получит множество голосов и почти наверняка станет консулом. Катону не верилось, что кто-то способен отложить празднование триумфа ради выборов. Этот человек безумен, а безумцы крайне опасны.

Сенаторы-оптиматы забеспокоились. Особенно сильно встревожился Бибул, которого пугало очередное соперничество с Цезарем. Или, что хуже, необходимость снова исправлять должность вместе с ним. Сперва эдильство, теперь консульство.

Единственным, кто сохранял невозмутимость, не радуясь, но и не отчаиваясь, подобно своим друзьям и союзникам, был Цицерон.

LXXXII

Месть Помпеи

Дом Помпея, срединная часть Рима

60 г. до н. э.

Есть люди, которые упорно отказываются покинуть историю, беззвучно выйдя через заднюю дверь.

После развода с Цезарем у Помпеи все шло наперекосяк: ее отверг не только муж, но, что неудивительно, и собственная семья – вся родня оттолкнула ее, бросила на произвол судьбы. Не имея других средств к существованию, Помпея жила на доходы от поместий, полученных в наследство от Суллы. Благодаря им она поддерживала в приличном состоянии небольшой дом в городе и выглядела относительно достойно. Но больше всего ее угнетало отторжение общества. Помпея все сильнее жаждала мести.

Помимо прочего, ей пришлось наблюдать за неудержимым восхождением Цезаря: сначала претор, затем пропретор в Испании, победитель лузитан, и, наконец, то, чего он больше всего жаждал, – консул. Разумеется, ее, как и всех остальных римлян, поразило, что ради консульства он отказался от положенного ему по закону триумфа. Этот неслыханный выбор и натолкнул ее на одну мысль.

Она попросила о встрече Помпея, главного врага, а теперь союзника ее бывшего мужа, явилась к нему в огромный особняк и стала ждать.

Помпей долго не появлялся, но для Помпеи, которая прождала целых два томительных года, месяц за месяцем, высматривая, где и когда нанести ответный удар, лишний час-другой не имел особого значения.

Помпея улыбнулась. Самая ужасная месть – не та, которую подают холодной, но та, что медленно вызревает в жарком огне чистой ненависти.

Наконец Гней Помпей вошел в атриум своего дома.

Эти двое не были связаны родственными узами напрямую, но, судя по совпадению имен, тот, кто начал бы копаться в их родословных, рано или поздно обнаружил бы кровное родство. Однако досужие домыслы мало волновали Помпея. Он согласился на встречу по двум причинам: из любопытства и по деловым соображениям. Помпей согласился поддержать Цезаря на консульских выборах в обмен на поддержку земельного закона, но не доверял ему. Эта женщина предупредила, что у нее есть сведения о Цезаре, которые однажды могут очень пригодиться Помпею, и тот готов был ее выслушать.

– Могу ли я предложить тебе вина? – сказал Помпей в знак приветствия. – Что-нибудь поесть? Или хотя бы воды?

– Вина, – сказала она. – Мне не терпится отпраздновать мой собственный триумф. Сегодня прекрасный день. Для меня.