Вокзал потерянных снов - Чайна Мьевилль

Танселл переглянулся с товарищами, Айзек никак на это не отреагировал.

— Надо зеркала приделать спереди, под такими углами, чтобы было видно происходящее позади. Справишься?

Танселл холодно посмотрел на него. Затем этот высокий человек сел, подобрав ноги, перед кучкой металла и стекла. Надел дуршлаг на голову, как мальчишка, играющий в войну. И забормотал заклинания, и стал сложными, но быстрыми движениями разминать кисти рук. Дергал фаланги пальцев, массировал суставы.

Занимался он этим несколько минут, а потом вдруг пальцы засветились, как будто зажглись кости.

Танселл поднял руки и принялся гладить дуршлаг.

Нежно, как котенка.

И, подчиняясь этим ласковым движениям, металл стал менять форму. Он размягчался от каждого касания, все лучше прилегал к голове, расползался сзади по затылку до шеи. Танселл осторожно тянул и мял, пока сталь не прижалась плотно к черепу. А затем, все так же шепча заклинания, принялся мять спереди, формируя металлический козырек, загибая его кверху, оттягивая от глаз.

Взял медную трубку, сжал между ладонями и пустил по ней энергию. Трубка неохотно поддалась нажиму. Танселл осторожно изогнул ее, приложил медную дугу двумя концами к бывшему дуршлагу чуть выше висков, потом с силой надавил, и разные металлы проникли друг в друга, преодолели поверхностное натяжение. Толстая трубка и стальной дуршлаг с легким шипением сплавились.

После чего Танселл принялся месить диковинный медный вырост на лобной части шлема. Получилась петля, выступающая вперед почти на фут и наклоненная книзу. Он поискал ощупью осколок зеркала, не нашел, пощелкал пальцами, и ему положили стекло на ладонь. Металлочародей, бубня и гладя медяшку, размягчил ее и вдавил зеркальца, по одному перед каждым глазом. Поглядел в них поочередно, аккуратно поправил. В каждом осколке появилось отражение возвышавшейся позади него мусорной кучи.

Он погладил, отвердел медь. После этого опустил руки и посмотрел вверх, на Айзека. На голове Танселла сидел неудобный громоздкий шлем, его происхождение было до абсурдного очевидным, но Айзека изделие вполне устраивало. Ничего другого и не требовалось. На все про все ушло чуть больше пятнадцати минут.

— Я еще пару дырочек сделаю, ремешок пропущу, чтобы на подбородке застегивать, — пробормотал Танселл.

Айзек кивнул — работа металлочародея его впечатлила.

— Отлично. Нам понадобится семь таких шлемов, один — для гаруды. А у него, учти, голова покруглее. Я тебя на минутку оставлю. — Он повернулся к Дерхан и Лемюэлю. — Сдается, надо поговорить с Советом.

И ушел по мусорному лабиринту.

— Добрый вечер, дер Гримнебулин, — сказала ему посреди свалки аватара.

Айзек кивнул и ей, и ожидавшему позади мертвеца великану — Совету.

— Ты пришел не один. — Голос, как всегда, был бесстрастен.

— Не беспокойся, — сказал Айзек, — мы просто не хотим действовать на свой страх и риск. Мы — это толстый ученый, жулик и журналистка. Нам нужна профессиональная поддержка. Эти ребята убивают экзотических зверей себе на прокорм, им совершенно неинтересно на тебя стучать. Да они и знают-то всего лишь, что какие-то конструкции пойдут вместе с нами в Оранжерею. Если и догадаются, кто ты или что ты, все равно не выдадут. Они уже нарушили минимум две трети нью-кробюзонских законов, так что к Рудгуттеру не побегут. — Он помолчал и, не дождавшись отклика, добавил: — Если не веришь мне — просчитай. Убедишься, что трое мастерящих шлемы подонков для тебя не опасны.

Айзек почувствовал или ему показалось, как под ногами задрожала земля. Это информация помчалась по внутренностям Совета. После долгой паузы аватара и Совет натянуто кивнули, но Айзек не спешил расслабляться.

— Я пришел за теми твоими «я», которых ты рискнешь отправить на дело, — сказал он.

Совет конструкций снова кивнул, а потом медленно проговорил устами покойника:

— Хорошо. Кризисная машина при тебе?

На лице Айзека дрогнул мускул. Но только единожды.

— Здесь. — Он положил перед аватарой одну из сумок.

Обнаженный человек ее открыл, нагнулся, рассматривая трубки и стекла, позволив Айзеку, совсем того не желавшему, заглянуть в страшную полость черепа. Затем подобрал сумку и подошел к Совету, опустил ее на землю, перед огромным животом.

— Значит, ты ее у себя подержишь, на тот случай, если наше логово найдут. Хорошая мысль. Я вернусь за ней завтра. — Он посмотрел аватаре в глаза: — Кто пойдет с нами? Помощь для нас лишней не будет.

— Я не могу рисковать, дер Гримнебулин, — ответила аватара. — Если отправлю вместе с тобой свои тайные «я», конструкции, что работают днем в больших жилых домах, на стройках и в банковских подвалах, а они вернутся побитыми и поломанными, а то и вовсе не вернутся, то возникнет угроза моего разоблачения. К такому я еще не готов.

Айзек медленно кивнул.

— Поэтому, — продолжала аватара, — с тобой пойдут те мои тела, которые я не боюсь потерять. Это может вызвать удивление и растерянность, но не подозрения.

За спиной у Айзека задвигался мусор.

Из груд выброшенных вещей поднимались обособленные скопления хлама. Эти конструкции, как и Совет, были собраны из чего попало. При ходьбе они лязгали и громыхали; были и другие звуки, непривычные для человеческого уха, и они вызывали тревогу. Каждая из импровизированных конструкций не походила на другие. Головами служили чайники и абажуры, руки — зловещего вида клещи — изготовлены из лабораторных инструментов и строительной арматуры. У них были доспехи — большие куски металлического листа, грубо сваренные или приклепанные. Механические существа двигались жутковато и напоминали обезьян. Их создатель имел представления об эстетике, но эти представления не имели ничего общего с человеческими. Будет такая конструкция лежать неподвижно, ее нипочем не заметишь — просто груда случайно оказавшихся вместе металлических вещей.

Айзек зачарованно глядел на этих механических шимпанзе. Они качались и подпрыгивали, брызгались водой и маслом, щелкали часовыми механизмами.

— У них аналитические машины, я загрузился в каждую, — сказала аватара, — сколько хватило объема памяти. Эти части моего «я» будут тебе подчиняться, они способны понимать важность ставящихся задач. Я им дал вирусный разум, они запрограммированы на узнавание мотыльков, и не только на узнавание — на уничтожение. У каждого автомата в туловище находится сосуд с едким веществом или флогистоном.

Айзек кивнул, размышляя о том, с какой легкостью Совет создал эти смертоносные машины.

— У тебя уже есть оптимальный план?