Мемуары генерала барона де Марбо - де Марбо Марселен

Военные всех стран не смогли понять, почему Массена бездействовал почти неделю в Визеу, но штаб маршала мог сказать, что во многом способствовало тому, что Массена задержался в этом месте, — это недомогание госпожи X, так как в восставшей стране невозможно было оставить ее, не подвергая опасности быть похищенной. К тому же, когда

Массена решил выступить в путь, он делал очень короткие переходы, сначала остановился в Тонделе, на другой день, 26 сентября, устроив свой штаб в Мортагоа, на правом берегу речушки под названием Криз. Здесь он потерял драгоценное время на устройство квартиры для госпожи X и выехал со своим штабом к аванпостам, расположенным за 5 лье оттуда у подножия Алкобы, только в два часа ночи.

Эта гора длиной примерно в 3 лье справа подходит к реке Мондегу, а слева примыкает к очень обрывистым холмам, по которым нельзя было пройти колоннами. В самой верхней точке был францисканский монастырь под названием Саку. В центре на вершине горы было своего рода плато, на котором располагалась английская артиллерия. Она могла свободно простреливать весь фронт нашей позиции, и ее ядра залетали даже за Криз. Дорога вокруг гребня Бусаку позволяла неприятелю легко поддерживать связь между различными частями. Склон горы с той стороны, с которой наступали французы, был очень крутым и облегчал его оборону противнику. Левое крыло неприятеля было на вершинах, поднимавшихся над Барией, центр и резервы в монастыре Бусаку, правое крыло на высотах, немного позади Сан-Антонью-ди-Кантару. Эта позиция, защищаемая многочисленной армией, была настолько превосходной, что англичане боялись, что французский главнокомандующий не осмелится их атаковать.

Когда 26 сентября вечером Массена прибыл к подножию позиции, в его отсутствие маршал Ней расположил армию так: 6-й корпус на правом фланге в деревне Моура. Центр — напротив монастыря Бусаку. Корпус Рейнье (2-й) на правом фланге в Сан-Антонью-ди-Кантару. 8-й корпус Жюно был на марше, так же как и большой артиллерийский парк, чтобы встать резервом за центром. Кавалерия под командованием Монбре-на находилась в Бьенфете.

Когда армия терпит поражение, генералы могут сваливать вину один на другого, а так как именно это и произошло в сражении при Бусаку, необходимо рассказать здесь о мнении, высказанном до начала действий подчиненными Массены, которые, толкнув его на самую большую ошибку, которую он когда-либо совершал, вовсю критиковали его действия уже после фатального события.

Я уже сказал, что корпуса маршала Нея и Рейнье за день до сражения находились у подножия горы Алкоба перед неприятелем. Оба маршала с нетерпением ждали главнокомандующего и обменивались письменно замечаниями по поводу позиции англо-португальской армии. Существует письмо от утра 26 сентября, в котором маршал Ней писал генералу Рейнье: «Если бы командовал я, то атаковал бы, не колеблясь ни минуты!» И тот и другой выражали то же мнение в переписке с Массе-ной: «Эта позиция не так хороша, как кажется, и, если бы я не был подчиненным, я бы захватил ее, не дожидаясь ваших приказов». Поскольку Рейнье и Жюно уверяли, что это очень легко, Массена, полагаясь на них, не стал больше проводить разведку местности, хотя потом утверждали обратное, а ограничился ответом: «Я буду завтра на рассвете, и мы атакуем...», повернул поводья и поехал по дороге на Мортагоа.

В момент такого внезапного отъезда все были ошеломлены, так как все думали, что, изучив неприятельскую позицию, на то краткое время, которое ему осталось до сражения, он останется со своими войсками, стоящими на расстоянии пушечного выстрела от неприятеля. Главнокомандующий уехал, ничего не осмотрев лично, и это было его большой ошибкой. Но командующие, подтолкнувшие его к атаке, усыпив присущую ему бдительность, могли ли они осуждать его поведение, как они сделали это потом? Я не думаю. Напротив, им есть в чем упрекнуть себя, потому что, оставаясь два дня у подножия Алкобы, они советовали атаковать в лоб, несмотря па крутизну склона, не попытавшись найти способ обогнуть гору, хотя, как вы это скоро поймете, это было очень легко.

Для армии стало большим несчастьем, что рядом с Массеной не было больше генерала Сент-Круа, потому что его военный инстинкт подсказал бы ему использовать все свое влияние и убедить маршала не атаковать в лоб такую прекрасную позицию, не убедившись, что ее нельзя обойти. Но Сент-Круа был со своей бригадой за много лье позади, сопровождая порученный его охране обоз.

Едва главнокомандующий и его штаб покинули армию, наступила ночь. У Массены был только один глаз, и он был неважным наездником. Дорога, по которой мы ехали, была покрыта крупными камнями и валунами. Нам понадобилось более двух часов, чтобы проехать шагом в темноте те 5 лье, которые отделяли нас от Мортагоа, куда маршал послал коммандана Пеле предупредить о его возвращении. Дорогой меня одолевали грустные размышления о последствиях сражения, которое на следующий день предстояло дать французам в таких неблагоприятных для них условиях... Вполголоса я поделился своими мыслями с моим другом Линьивилем и с генералом Фририоном. Оказалось, что нам бы всем хотелось, чтобы Массена изменил свои распоряжения. Но Пеле был единственным офицером, который мог высказать ему какие-либо соображения прямо. Положение казалось нам настолько серьезным, что мы решили сказать Массене правду косвенным путем, применяя тактику, которая иногда приносила свои плоды. Для этого мы, договорившись между собой, подошли близко к маршалу, сделав вид, что не узнаем его в темноте. Мы стали говорить о сражении, назначенном на завтра, и я выразил сожаление, что главнокомандующий будет атаковать гору Алкоба в лоб, не убедившись, что ее нельзя обойти. По договоренности генерал Фририон ответил, что маршал Ней и генерал Рейнье уверили, что невозможно пройти другим путем. Тогда Линьивиль и я возразили, что нам трудно в это поверить, ведь тогда жители Мортагоа должны были бы в течение веков оставаться без прямой связи с Боялву и, чтобы дойти до большой дороги в Опорту, куда дела призывали их ежедневно, вынуждены были переходить гору в ее самой крутой точке — в Бусаку. Я добавил, что поделился этим наблюдением с адъютантами маршала Нея и генерала Рейнье, спросив их, кто производил разведку левого края неприятеля, но никто так и не смог мне ответить. Я заключил, что никто не осматривал этот участок...

Зрение у Массены было плохим, зато слух чрезвычайно острым, и, как мы того и хотели, он не упустил ни одного слова из нашей беседы. Это его так поразило, что, подойдя к нашей группе, он принял участие в нашем разговоре и признал, что, обычно такой осмотрительный, он слишком легко согласился атаковать гору в лоб, но отменит свое решение. Что, если будет найден проход в обход позиции, он оставит завтра армию отдыхать и скрытно соберет ее на следующую ночь напротив уязвимого пункта, и тогда уже нападет на неприятеля. Конечно, будет задержка на сутки, но больше надежды на успех и меньше людских потерь.

Решение маршала казалось таким твердым, что, прибыв в Мортагоа, он поручил нам с Линьивилем найти в округе жителя, который мог бы указать нам дорогу, ведущую в Боялву, минуя Бусаку.

Эго задание было очень трудным, так как все население бежало при приближении французов, а ночь была такой темной, что не способствовала нашим поискам. Нам все же удалось найти в монастыре старого садовника, оставшегося ухаживать за тяжелобольным монахом, к которому он нас и подвел. Этот монах ответил правдиво на все наши вопросы. Он часто ходил из Мортагоа в Боялву по хорошей дороге, выход на которую был в лье от монастыря. Он удивился, что мы не знаем эту развилку, ведь часть нашей армии прошла мимо нее, направляясь из Ви-зеу в Мортагоа. В сопровождении старого садовника мы пошли проверять слова монаха и обнаружили, что прекрасная дорога действительно обходит горы слева. А ведь маршал Ней двое суток находился в Мортагоа и не разведал эту дорогу. А ведь это могло бы спасти нас от многих бед. Мы с Линьивилем были счастливы нашим открытием и поспешили сообщить это маршалу. Но мы отсутствовали больше часа и застали маршала уже с комманданом Пеле, среди карт и чертежей. Пеле сказал, что днем рассматривал в телескоп горы и не обнаружил никакого прохода к нашему правому флангу. Впрочем, он не мог и подумать, что за время своего пребывания в Мортагоа маршал Ней не исследовал окрестности, и, поскольку он не обнаружил этого прохода, это и есть доказательство того, что его не существует. Мы не смогли его переубедить. Напрасно мы с Линьивилем предлагали обогнуть противника и подняться по горе, которая, по словам монаха, была менее крутой, чем гора в Бусаку. Напрасно говорили, что можем дойти до Боялву, если нам дадут один из трех гвардейских батальонов. Напрасно генерал Фририон умолял маршала согласиться на это предложение. Все было напрасно! Массена, крайне утомленный, ответил, что уже почти полночь, что в четыре часа утра надо выезжать, чтобы быть в лагере на рассвете. И пошел спать.