ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ПРАВЕДНОГО ГРЕШНИКА - Элизабет Джордж

— Насколько я понимаю, инспектор все-таки благополучно вернулся в Дербишир, — любезно сказала она для завязки разговора.

Хелен призналась:

— Я ужасно переживаю из-за возникших между вами разногласий. Томми бывает… В общем, Томми есть Томми.

— Можно и так сказать, — согласилась Барбара. — Характерец у него еще тот, не влезает ни в какие рамки, это уж точно.

— Мы хотим, чтобы вы послушали кое-что интересное, — сказала Хелен.

— Вы и инспектор?

— Томми? Нет. Он пока ничего не знает об этом. — Заметив, что Барбара удивлена, Хелен поспешила сделать весьма туманное пояснение: — Мы просто не понимаем, как лучше истолковать то, что мы обнаружили. Поэтому я предложила: «Давайте попробуем позвонить Барбаре».

— Кому предложила? — уточнила Барбара.

— Чарли. Ах, вот и он. Будьте добры, Чарли, включите свой диск для Барбары.

Дентон поздоровался с гостьей и передал ей принесенный поднос, на котором красовалась тарелка с аппетитной куриной грудкой в окружении трехцветных макарон. Блюдо дополнялось бокалом белого вина и румяным рогаликом. Рядом в хитроумно завернутой льняной салфетке лежали столовые приборы.

— Мне подумалось, что процесс прослушивания не помешает вам слегка перекусить, — сказал он ей. — Надеюсь, вы любите базилик.

— Я воспринимаю это как божественный ответ на утреннюю молитву юной праведницы.

Дентон ухмыльнулся. Барбара с аппетитом накинулась на еду, а он прошел к аппаратуре. Хелен присела рядом с Барбарой на диван, пока Дентон подкручивал какие-то регулировки и нажимал кнопки на проигрывателе.

— Послушайте-ка вот это.

Барбара навострила уши, пережевывая превосходно приготовленную Дейтоном курятину, и, услышав мрачную музыку в исполнении деревянных духовых инструментов, подумала, что на чью-то долю, наверное, выпадают и более тяжкие варианты проведения дневного досуга.

Потом к деревянным духовым подключился баритон с еще менее жизнерадостной арией, и Барбара даже умудрилась понять большую часть слов.

…Коварства жизнь полна, а смерть несет забвенье,

извечно род людской терзает червь сомненья…

Не лучше ль умереть, израненному сердцу дав покой,

забыть отсель страданий плотских жуткий вой,

забыть поспешные обеты, исторгнутые страхом бытия…

Призвать целительницу-смерть в свои объятия,

беспечно отметая страсти зов и ничего не ведая о том,

какие сны навеет бог Гипнос, какой бальзам прольет

из рога он

на тех, кто отстранился от живых, оставив им земные

все мученья…

Тот сон смирит страдающую душу, послав ей щедрый

дар прощенья…

— Как интересно, — сказала Барбара Дентону и Хелен. — Вернее, какой ужас. Я никогда не слышала такого варианта.

— И вот почему.

Хелен протянула ей конверт, который Барбара вчера привезла к ним на Итон-террас.

Вытащив из него стопку нотных листов, Барбара увидела, что это та самая оригинальная, от руки написанная партитура, переданная ей вчера миссис Бейден. Она призналась:

— Я не врубаюсь.

— Взгляните.

Хелен обратила внимание Барбары на первый нотный лист. Почти мгновенно Барбара увидела, что ноты сопровождаются словами только что исполненной баритоном арии. В начале страницы стояло заглавие: «Забыться и уснуть», и она подметила, что текст арии написан тем же почерком, что и имя автора в самом начале: «Майкл Чандлер».

Сразу упав духом, она удрученно сказала:

— Проклятье, — сознавая, что ее версия о мотивах убийств в Дербишире с треском проваливается в тартарары. — Значит, это уже известная рок-опера. Это наносит весьма ощутимый удар по моей версии.

Отсюда следовало, что у Мэтью Кинг-Райдера не было никаких причин избавляться от Терри Коула и Николь Мейден — не говоря уже об избиении Вай Невин, — если опера, за которой он охотился, уже вышла в свет. Старую оперу невозможно выдать за новую. Он мог рассчитывать разве что на заключение нового контракта на повторную постановку. Но не получил бы никакой прибыли от нее, поскольку согласно завещанию его отца все средства от повторных постановок Чандлера и Кинг-Райдера отправлялись в благотворительный фонд.

Она уныло уронила нотные листы на кофейный столик, но тут Хелен положила руку ей на плечо.

— Минуточку, — сказала она. — По-моему, вы не поняли. Чарли, покажите ей.

Дентон передал Барбаре два предмета: обложку только что проигранного компакт-диска и театральную программку того типа, что обычно обходится в значительную сумму любителям подобного жанра. Как компакт-диск, так и программку украшало витиевато написанное слово «Гамлет». На компакт-диске также приводилась дополнительная информация: «Стихи и музыка Дэвида Кинг-Райдера». Барбара довольно долго переваривала эту последнюю информацию, пока полностью не осознала, что все это значит. А сводилось все к одному совершенно потрясающему факту: теперь наконец она знала, каков был реальный мотив для убийства, имевшийся у Мэтью Кинг-Райдера.

Ханкен был непреклонен. Он хотел просмотреть журналы регистрации гостиницы «Черный ангел», и ничто не могло порадовать его, пока он не удовлетворит это желание. Линли мог сопровождать его в этой поездке либо отправляться сам по себе в Бротон-мэнор, чего Ханкен ему не советовал, поскольку не собирался пока получать ордер на обыск Бротон-мэнора и сильно сомневался, что Бриттоны согласятся подпустить к своим родовым тайнам любого, кто захочет покопаться в бренных останках нескольких столетий их семейной истории.

— Чтобы обыскать поместье, понадобится по меньшей мере человек двадцать, — сказал Ханкен. — Если у нас не будет иного выхода, то мы, конечно, проведем там обыск. Но я готов поспорить, что он нам не понадобится.

Все регистрационные журналы были предоставлены им в гостинице исключительно быстро. Пока Линли дозванивался в Лондон и просил Нкату прислать им по факсу данные отчета Хейверс по архивам Особого отдела, Ханкен просматривал регистрационные записи в баре, где на обед нынче предлагали свинину под яблочным соусом. Когда Линли присоединился к нему с присланным отчетом Хейверс, местный инспектор отдавал должное внимание как фирменному блюду нынешнего дня, так и регистрационным записям. Напротив него стояла еще одна тарелка с горячим фирменным блюдом и большая кружка светлого пива.

— Спасибо, — сказал Линли, кладя отчет на стол.

— Дневная работа обычно превосходно сочетается с фирменными блюдами, — заметил Ханкен и кивнул на принесенные Линли бумаги. — Ну и что мы имеем?

Линли не думал, что они поимеют нечто стоящее, но вспомнил трех персонажей, которые, как ему пришлось признать при всех его личных сомнениях в данной версии, резко выделялись из множества других. Один из них работал на Мейдена осведомителем. А двое других, второстепенные темные лошадки, проходили как мелкие нарушители в расследованных Мейденом делах, но по монаршему соизволению избежали отсидки в тюрьме. Осведомителя звали Беном Венаблесом. А темных лошадок — Клиффордом Томпсоном и Джаром Бриком.

По пути к «Черному ангелу» Ханкен вполне освоился со своей новой версией. Мейден, заявил он, далеко не дурак и не стал бы лично лишать свою дочь жизни, как бы сильно ему ни хотелось ее смерти. Он заказал эту грязную работенку одному из типов, с которыми якшался в былые времена, а потом направил полицию по ложному следу, заявив, что ему хотят отомстить посаженные им же преступники или вышедшие на свободу киллеры, и тем самым отвлек внимание следствия от этих темных лошадок, не имевших никаких причин для мести. Подобный ход выглядел весьма хитроумным. Поэтому Ханкену и хотелось просмотреть отчет по Особому отделу, чтобы проверить, не упоминаются ли имеющиеся там фамилии в регистрационных журналах местной гостиницы.

— Вы же понимаете, что такое развитие событий вполне вероятно? — спросил Ханкен. — Наняв одного из тех парней, Мейден легко мог бы дать точное описание места, где его дочь собиралась устроить стоянку.

Линли хотел было возразить, но воздержался. Энди Мейден, как никто другой, понимал, насколько рискованно связываться с киллером. И то, что он мог пойти на подобный риск, чтобы избавиться от собственного ребенка, чей стиль жизни счел недопустимым, казалось совершенно невероятным. Если бы Мейден захотел уничтожить Николь, убедившись, что не сможет отговорить ее от избранного стиля жизни, он не стал бы подключать к этому делу какого-то мерзавца, особенно мелкого пошиба, который легко расколется и во время расследования укажет пальцем на него самого. Нет, если бы Энди Мейден хотел избавиться от своей дочери, то сделал бы это собственноручно. И тогда они не нашли бы ни малейшего свидетельства его виновности.