Слово о полку Игореве - Александр Зимин

Непосредственно перед упоминанием Олега Гориславича в Слове рассказывается о том, как князь Святополк, «съ тоя же Каялы… полелѣя (в изд.: повелѣя) отца своего къ святѣй Софии къ Киеву». Обычно выражение «съ тоя же Каялы» (не соответствующее дальнейшему тексту памятника) считают иносказанием и переводят «с такой же Каялы», т. е. с места поражения русских войск.[Слово о полку Игореве. Л., 1967. С. 59 (Б-ка поэта. Большая серия).] В последнее время А. И. Попов, а вслед за ним и В. П. Адрианова-Перетц пытаются воскресить конъектуру М. А. Максимовича: «с тое же Канины», считая «Каялы» опиской.[Попов А. И. «Каяла» и «Канина» в «Слове о полку Игореве»//РЛ. 1967. № 4. С. 217–218; Адрианова-Перетц. «Слово» и памятники. С. 103–104.]

Ив. М. Кудрявцев убедительно доказал, что сообщение о похоронах князя Изяслава в Святой Софии в 1078 г. встречается только в Софийской 1 и Новгородской 4 летописях.[ПСРЛ. Л., 1925. Т. 5, вып. 1. С. 147; ПСРЛ. Пг., 1915. Т. 4, вып. 1. С. 134; Кудрявцев Ив. М. Заметка к тексту «С тоя же Каялы Святоплък…» в «Слове о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1949. Т. 7. С. 407–409.] Судя по киевской традиции, выдающей показания очевидца похорон, князь Изяслав был похоронен в каменной раке в Десятинной церкви, а не в Святой Софии.[ПСРЛ. Л., 1926. Т. 1. Стб. 202; ПСРЛ. СПб., 1908. Т. 2. Стб. 193. Никаких данных для утверждения о том, что место похорон Изяслава названо Повестью временных лет «ошибочно» (Лихачев. Изучение «Слова о полку Игореве». С. 36; Рыбаков. Русские летописцы. С. 465), у нас нет. Ошибкой является сведение Слова о полку Игореве, как то считали М. Д. Приселков (Приселков М. Д. История русского летописания, XI–XV вв. Л., 1940. С. 52) и Ив. М. Кудрявцев. Пытаясь примирить две версии, С. Н. Плаутин пишет: «Отпевание Изяслава, по-видимому, состоялось в кафедральном соборе Святой Софии, а погребение в княжеской усыпальнице в Десятинной церкви» (Плаутин. Слово. С. 41). Ср.: Прийма Ф. Я. О гипотезе А. А. Зимина. С. 79. Построение очень искусственно. {См. суждения В. А. Кучкина, изложенные в статье: Изяслав Ярославич//Энциклопедия. Т. 2. С. 278–280.}] К тому же Святополк, находившийся в описываемое время в Новгороде, на похоронах своего отца не присутствовал.[Некоторые исследователи (В. Миллер, С. Шамбинаго и др.) предлагают другую конъектуру: вместо «повелся» — «повеле яти». Тогда оказывается, что Святополк просто приказал доставить тело своего отца в Киев. Эта конъектура неудачна. Во-первых, глагол «яти» не согласуется с контекстом фразы («яти отца своего междю угорьскими иноходьцы»). Однако именно «лелеять» в Слове употребляется в сходных контекстах («лелѣючи корабли на синѣ море… взлелѣй, господине, мою ладу къ мнѣ… лелѣяль еси на себѣ Святославли носады…»).] А. А. Шахматов этот текст возводит к Начальному своду.[Шахматов А. А. Повесть временных лет. Пг., 1916. Т. 1. С. 256.] Как можно было бы судить по хроникальной заметке, «В. А. Кучкин показал, что в Десятинной церкви киевских князей и княгинь хоронили лишь в начале XI в., а потом использовали эту церковь как место захоронения только с 1097 г. После постройки в Киеве в 1037 г. Софийского собора и основания митрополии там стали хоронить представителей княжеской фамилии».[Обсуждение одной концепции. С. 128.] Но в Десятинной церкви похоронен Ростислав Мстиславич в 1093 г.[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 216.] В том же году в Софии погребли Всеволода Ярославича и его сына Ростислава.[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 207, 212.] Умерший в 1076 г. Святослав Ярославич «положен бысть у Спаса».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 190.] В 1063 г. его брата Судислава «погребоша… во церкви святого Георгия».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 152.] Как мы видим, в 60-х — начале 90-х гг. местом захоронения киевских князей была не только София, но и другие храмы Киева, в том числе Десятинная церковь. Поэтому вывод В. А. Кучкина о том, что князь Изяслав не мог быть в 1078 г. захоронен в Десятинной церкви, ибо в это время усыпальницей киевских князей была София, — не подкреплен фактическим материалом: данных о том, где погребали князей (кроме Изяслава) в Киеве в 70-х гг. — 1092 г., у нас вовсе нет, а с 1093 г. захоронения в Десятинной церкви прямо известны летописи. Как показал А. Поппэ, Десятинная церковь в XI в. была княжеским собором.[Рорре A. Uwagi о najstarszych dziejach kościoła na Rusi // Przegląd Historyczny. 1964. T. 55. Sesz. 3 S. 390.] Так что захоронение там князя Изяслава более чем правдоподобно. Рассказ Начального свода 90-х гг. XI в. о гибели Изяслава и о похоронах его в Десятинной церкви принадлежит современнику событий, запись же 6586 и 6587 (1078/79) гг Софийской 1 и Новгородской 4 летописей не имеет никакого древнего летописного источника. Но именно она и совпадает со Словом. И для нас важно не столько то, что в данном случае в Слове погрешность «против исторической действительности»,[Прийма Ф. Я О гипотезе А. А. Зимина. C. 78.] а то, что эта «погрешность» совпадает с поздней летописной традицией.

В тексте говорилось, что Святополк «полелѣя отца своего междю угорьскими иноходъцы». Мотив «угорских иноходцев» навеян летописью (под 969 г. «из Угор серебро и комони»). Но термин «иноходец» встречается только в памятниках с конца XV в.[Словарь-справочник. Вып. 2. C. 161. Впрочем, «иноходи» есть в памятнике XII в. (Срезневский Материалы. Т. 1. Стб. 1106).] По летописи, тело Изяслава «привезоша в лодьи» (1078 г.), а не между двух коней.[Эта неточность могла произойти под влиянием «Истории» Татищева, где говорится, что Изяслава «возложа на сани везли в Киев» (Татищев. История Российская. М.; Л., 1963. Т. 2. С. 93).] Древняя Русь вовсе не знает такого способа перевозки покойников, какой изображен в Слове. Зато сходный обычай сохранялся до начала XX в. у казаков на Кавказе.[Айналов Д. В. Двi замiтки до «Слова о полку Игореве» // Записки Iсторичноï i фшьолопчноï секцii Украïнського наукового товариства в Киïвi. Киïв, 1918. Кн. 17. С. 92–95.]

Следовательно, весь текст о похоронах Изяслава в Святой Софии далек от действительного хода событий и навеян Софийской 1 (Новгородской 4) летописью.

Так как в Слове о полку Игореве не встречается больше ни одного места, перекликающегося с Софийской I[Д. С. Лихачев замечает, что в Софийской летописи есть сведение о разгроме Всеслава под Новгородом, перекликающееся с «Отвори врата Новуграду» в Слове (Обсуждение одной концепции. С. 128). Однако это же сведение (в отличие от сообщения о похоронах Изяслава в Софии) есть не только в Софийской летописи, но и у В. Н. Татищева.] и Новгородской 1 летописями и припиской к Псковскому апостолу, то у читателя естественно возникает вопрос, не являются ли эти мотивы, сосредоточенные в одном тексте Слова, позднейшей вставкой. Сравнение Слова о полку Игореве с Задонщиной подкрепляет предположение о вставочном характере этого текста.

Слово о полку Игореве: Бориса же Вячеславлича слава на судь приведе и на канину зелену паполому постла за обиду Олгову храбра и млада князя.

Съ тоя же Каялы Святопълкь повелѣя отца своего междю угорьскими иноходьцы ко святѣй Софии къ Киеву. Тогда при Олзѣ Гориславличи сѣяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука, въ княжихъ крамолахъ вѣци человѣкомь скратишась.

Тогда по Руской земли рѣтко ратаевѣ кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупиа себъ дѣляче.

Задонщина (по списку С):

Пасти главе твоей на траву ковылу, брате чадо Якове, но зелену ковылу зо землю Рускую и зо обиду великого князя Дмитрея, и зо брата его князя Володимера Ондреевича.

В тоя же время по Резанской земли ни ратой, ни постух не покличет, но только часто вороны играют, трупу человеческаго чают (л. 40 об.).

Итак, текст в Слове вполне соответствует Задонщине. Причем это сходство нарушается только предполагаемой вставкой: в Задонщине после текста о «зеленой ковыле» непосредственно идет рассуждение о «ратаях».

Это укрепляет нашу уверенность во вставочном характере сведений Слова, перекликающихся с припиской к псковскому Апостолу, Софийской 1 и Новгородской 1 летописями. В свою очередь примечательно, что и Задонщина не имеет с этими тремя источниками никаких точек соприкосновения.[Этот текст ритмически может быть разделен на два с рядами в 10 («тогда же при Олзѣ Гориславличѣ») и 13 слогов, что не меняет общей картины ритмической структуры всего отрывка.]

Во вставке совершенно иная ритмическая структура:

Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе (16)

и на канину зелену паполому постла (14)

за обиду Олгову храбра и млада князя. (14)

Съ тоя же Каялы Святоплъкь повелѣя отца своего (19)

междю угорьскими иноходьцы ко святѣй Софии къ Киеву. (20)

Тогда при Олзѣ Гориславличи сѣяшется и растяшеть усобицами, (23)

погибашеть жизнь Даждьбожа внука; (10)

въ княжихъ крамолахъ вѣци человѣкомь скратишась (15)

Тогда по Руской земли рітко ратаевѣ кикахуть, (16)

нъ часто врани граяхуть, (8)

трупиа себѣ дѣляче, (8)

а галици свою рѣчь говоряхуть (И)

хотять полетѣти на уедие. (11)

Без вставки образуется строгий ритмический ряд: 16–14—14—16—8–8—11–11.

Как показало исследование профессора Л. П. Якубинского, текст приписки к псковскому Апостолу содержит более древние морфологические особенности, чем текст Слова: [Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953. С. 323–326. Предположение Л. П. Якубинского, принятое Д. С. Лихачевым и Л. А. Дмитриевым (Лихачев. Текстология. С. 159; Дмитриев Л. А. Важнейшие проблемы исследования «Слова о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л. 1964. Т. 20. С. 124–125), о том, что автор приписки к псковскому Апостолу пользовался более ранним списком Слова о полку Игореве, чем дошедший до нас в сборнике А. И. Мусина-Пушкина, никакими дополнительными данными, кроме древности текста приписки, не подкреплено. В. П. Адрианова-Перетц, в отличие от Д. С. Лихачева и Л. А. Дмитриева, склонна допустить, что как раз «Домид пересказал подходившую ему по смыслу фразу „Слова“, пользуясь более привычными ему формами и лексикой» (Адрианова-Перетц В. П. Было ли известно… С. 151). Но доводов Л. П. Якубинского она не опровергает, а ссылается лишь на то, что в Слове пять раз упомянута «крамола».] он лишен нарочитых церковнославянизмов в огласовке основ («ростяше», «скоротишася», а не «растяшеть», «скратишась»), в нем правильнее «человѣкомъ», в отличие от «человѣкомь» Слова, и т. п. В Древней Руси княжеские распри назывались словом «котора», а «крамола» употреблялась преимущественно в значении «мятеж», да и то лишь в церковных текстах. Вывод Л. П. Якубинского подтверждает предположение о том, что именно в Слове был использован мотив этой приписки, а не наоборот.[Приведем суждение Н. А. Мещерского: «Интересно, что языковые формы в записи на Апостоле 1307 г. архаичнее соответствующих форм в „Слове“. Считается, что писец записи имел в распоряжении более древний и исправный экземпляр „Слова“ (Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953. С. 323). Однако возможно, что разночтения этих текстов — результат того, что фрагмент неизвестного нам сейчас источника XI в. дошел без изменений в записи на Апостоле и подвергся переработке под пером автора „Слова“». Н. А. Мещерский предполагает использование в Слове «какого-то текста XI в., повествующего о княжеских междоусобицах 1078 г.» (Слово-1985. С. 457.]