Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

Но если им представится такой шанс, власть они должны брать под лозунгом наведения порядка. Только так! А в совсем идеальном варианте даже с сохранением легитимности. В обществе накопилось столько горючего материала, что любое сотрясение может вызвать взрыв — снова хаос, разруха, кровь — все то, что он хочет любой ценой избежать.

И уж конечно, никакой демократии. Свободу нельзя давать даром, ее нужно завоевывать, и придти она может только тогда, когда станет востребованной. Так же, как и самые лучшие законы не будут работать, если сами люди не захотят их соблюдать. Порядок, вообще, обеспечивается не законами, а состоянием умов.

Поэтому их девизом должно стать «Терпение и еще сто раз терпение». Пусть сменятся поколения. Пусть уйдут те, кто привык жить в несвободе. Пусть вырастут новые учителя, которые воспитают своих учеников. Пусть появятся тысячи и миллионы людей, не нуждающихся в опеке государства и не зависящие от его щедрот. Вот этим людям уже может понадобиться демократия, и задачей новой власти будет вовремя уступить дорогу, так же как вначале — подготовить для этого почву.

Да, их уделом будет только положить начало преобразованиям. Сначала — перебросив ресурсы с военной промышленности и никому не нужных «великих строек», ликвидировать дефицит продовольствия и потребительских товаров. Нельзя ожидать от людей высот духа, если они постоянно думают только о пропитании или погоне за самыми необходимыми вещами. Второе, не менее важное: им надо будет навести в государстве порядок. Жесткий, может быть, даже жестокий, но настоящий порядок с минимумом льгот и исключений. Почему-то, стоит появиться льготам, так тут же находятся желающие их распределять.

И главное, всеми силами крепить доверие людей к новой власти. Быть максимально открытым, не скрывать своих решений, ошибок и упущений. Обязательно объяснять свои действия и пытаться, пытаться быть справедливой властью, рассматривающей граждан как союзников, а не как потенциальных смутьянов и нарушителей…

Увидеть конечный результат ему, наверное, будет не суждено. Вряд ли он сумеет дожить до того времени, когда мир окончательно изменится, когда его будут населять независимые, честные и уверенные в себе люди, когда закон, порядок и достаток придут на смену нищете и произволу. Но он не жалеет об этом. Главное — начать, а та группа молодых и перспективных, которых он потихоньку опекает и продвигает и из которых лет через дюжину выберет себе преемника, сумеет достойно продолжить его дело…

Суорд сухо рассмеялся. Мечты, мечты, ему ли не знать, как далеки они от действительности. Пора прекращать сеанс воспоминаний и возвращаться к работе.

Он склонился над бумагами на своем столе, но тут же снова поднял голову. В комнату вошел его заместитель — сухощавый невысокий человек с невыразительной внешностью и неопределенного возраста. В Центре его прозвали Бухгалтером, и Суорд хорошо знал, что большая часть его ближайших соратников не вкладывает в это прозвище никаких добрых чувств.

Бухгалтера не любили за его педантизм и аккуратность, переходящие в занудство, за подчеркнутую отстраненность от теорий и идеологической работы, за то, что он осуществляет контроль над коммерческой деятельностью Союза и особенно за то, что он занимает именно то место рядом с вершиной, достойным которого считает себя почти каждый из «вождей». Для Суорда же такой заместитель был просто незаменим. Бухгалтер, когда надо жесткий и непреклонный, был отличным противовесом не в меру амбициозным деятелям в Центре. Кроме того, он был невероятно работящ, исполнителен, не амбициозен и совершенно не способен на двойную игру.

— Новый отчет из Одиннадцатой провинции, — сообщил Бухгалтер. — Опять резкое падение поступлений.

— А казалось бы, старый, проверенный товарищ, — вздохнул Суорд. — Но давайте не будем делать скоропалительных выводов. Пусть ваши люди проведут расследование и установят, что это — несчастный случай, некомпетентность или…

— Я понял, — кивнул Бухгалтер. — Я возьму это дело под свой контроль. Хотя, по моему первому впечатлению, здесь именно или…

Суорд снова вздохнул. Многие друзья его молодости, занимающие посты в руководстве Союза, недовольны, что их, старых борцов, оттирают на второй план новенькие — быстроглазые и ловкие. Но быстроглазые и ловкие, как правило, честно и безупречно выполняют свои обязанности, а стоит поручить что-то конкретное «старой гвардии», как они тут же все заваливают или, что еще хуже, воспринимают свой пост как кормушку. Надо признать, эти деятели способны только ораторствовать или писать статьи, при этом они выглядят на редкость здравомыслящими и толковыми людьми, а вот к реальным делам их подпускать все-таки не стоит…

Бухгалтер ждал. Он всегда чувствовал, когда беседа окончена, а когда — нет.

— Интересная информация, — сказал Суорд, показывая еще одно донесение. — Кажется, мне надо будет завтра поехать в Столицу.

— Вы успеете вернуться до заседания Центра?

— Постараюсь. Или свяжусь по одному из Столичных терминалов. Если же не получится, проведите его, пожалуйста, за меня.

— Никаких проблем, — сухо улыбнулся Бухгалтер. — С учетом повестки, будет много крику, но мы справимся. В самом крайнем случае, я отложу дебаты по четвертому пункту до вашего возвращения…

Бухгалтер вышел, а Суорд снова застыл, глядя на еле заметные язычки пламени. Да, в Столицу необходимо поехать. Это, конечно, еще не шанс и даже не полшанса, но в его положении не стоит пренебрегать и одной тысячной.

Глава 40. Чувство цели

Сон покинул его и не пожелал возвращаться. Да и попробуй тут снова заснуть, если солнце, жаркое летнее солнце, несмотря на ранний час, уже успело подняться над вершинами деревьев и светит прямо в глаза даже через плотные шторы.

И зачем он выбрал себе комнаты на солнечной стороне? Кажется, это было зимой.

Широко зевнув, он откинул в сторону покрывало и свесил ноги на пол. В эту секунду специальный фотоэлемент должен был зажечь сигнал в комнате для прислуги.

— Светлого пробуждения, Ваше Высочество!

Вот и камердинер, тут как тут. За дверью ждал, что ли?

Еще раз широко зевнув, он встал. Камердинер помог ему скинуть ночную тунику и набросил на плечи халат из приятно прохладного «мокрого» шелка. Ступая по мягкому ковру, в котором ноги утопали почти по щиколотку, он подошел к окну. Камердинер и тут подсуетился, отодвинул шторы и распахнул окно в парк.

И почему летом человек так и норовит проснуться с восходом солнца? Хотя, какой тут восход, вон оно, куда успело вскарабкаться! Светит себе и светит с незамутненно ясного неба.

Сегодня будет жаркий день.

Молитву произнести, что ли? Новому утру и ясному солнцу. Да ну ее! Все равно, никого рядом нет, а камердинер стерпит. И не такое терпел, бывало.

Ладно. Перейдем, пожалуй, сразу к водным процедурам. Камердинер снова забегал, открыл перед ним нужную дверь. Ковер под ногами сменился мягким, чуть пружинящим губчатым пластиком.

Вот он, его персональный зал для омовений. Рай в представлении санитарного врача или ополоумевшего сантехника. Целая дюжина вделанных в пол громадных ванн, почти что мини-бассейнов с бурлящей ароматизированной водой разной температуры и приспособлениями для гидромассажа. Искусственный мини-водопадик. Волноимитатор. Мыльный барабан. С полторы дюжины душей разной интенсивности и режима вдоль стен. И в углу, в отдельной кабинке, три мраморных унитаза разной высоты, но одного и того же нежно-голубого цвета.

Зачем ему столько? Умывальник-то там всего один. Всегда хотел спросить, только не знал, у кого. Для гостей, надо понимать. Д-да…

Сюда бы, в это фаянсово-мраморное великолепие, да парочку девчонок пошустрей для этого… гидромассажа!..

Нет. Нет настроения. Как там говорится? «Настроение нужно только для любви, для битвы оно не годится». Вот его-то у него и нет сегодня, этого настроения. Кто рано встаёт, тот этим… мизантропом стаёт. Ну… тем, у кого вечно морда кислая. И взгляд страдающий.

Какой у него нынче взгляд, страдающий? А, тьма его разберет! Вот морда точно кислая. И волосы дыбом. Ну, это поправимо.

И камердинер опять здесь же. Принял халат и ждет тут весь из себя и готовый к приказам.

— Сегодня только душ, Фруамс.

И ухом не повел. А ведь все понимает, шельма. Ну и ладно. Пусть себе. Уходит.

Теперь можно и процедуры. Посидел немного на каждом из трех голубых унитазов — из принципа, побрызгался под душами, плюхнулся в бассейн, где водичка попрохладнее, постоял под потоками теплого воздуха в сушилке… Хорошее настроение все никак не приходило. Мрачно взял с полочки над умывальником зубную щетку с безукоризненно прямым полосатым столбиком пасты. Вот зараза, и как это ему всегда так ровно удается? Он вон сколько сам пытался — и никак! Учат их там, пасту на щетку намазывать, в какой-нибудь школе камердинеров, что ли?