Чёлн на миллион лет - Пол Андерсон

16

Почти полная луна заливала землю ледяным светом и кутала ее в уютные тени. Воздух был недвижен, но час за часом дыхание осени стекало с горных склонов в долину. Где-то в ночи раскатился утробный хохот вылетевшей на охоту совы. Окна разбросанных на многие мили домиков сияли теплой желтизной. Казалось, до них не ближе, чем до звезд.

Ханно и Свобода уехали на приволье подальше от поселка, чтобы пройтись в одиночестве — об этом попросила Свобода.

— Завтра вечером всему, что казалось нашим, придет конец, — говорила она. — Можем же мы похитить последние часы мира и покоя? Этот просторный, уединенный край очень похож на мою родину.

Теперь же тишину нарушал лишь шорох шагов по проселку. Наконец Ханно прервал затянувшееся молчание.

— Ты говорила о мире и покое, — голос его среди простора казался совсем слабым. — Дорогая, мы снова их обретем. Да, поначалу нам придется пройти через всяческие передряги, словом, натерпеться, но после… Полагаю, новое место придется по вкусу всем семерым.

— Я просто уверена, что оно очаровательно и беспокойный мир не доберется туда. Мы будем от него в безопасности, сколько пожелаем.

— Но только не навсегда, не забывай об этом. Правда, это не поможет. Мы лишь выигрываем еще один смертный век, как и множество раз до этого. А затем придется начинать с чистого листа под новыми масками.

— Знаю. Но лишь до тех пор, пока ученые сами не откроют механизм бессмертия. Наверно, уже скоро. Тогда-то и мы сможем выйти из тени.

— Когда-то тогда-то, — без энтузиазма, скептически подхватил он.

— Но я думала не о том, — продолжала Свобода. — Сейчас надо подумать о себе. О нас семерых. Мы так несхожи! А еще… трое мужчин, четыре женщины.

— Как-нибудь устроимся.

— На все времена? И уже никогда ничего не переменится?

— Ну-у… — с явной неохотой протянул он. — Конечно, никто из нас ничем не связан с остальными. Каждый может свободно уехать, как только пожелает. Надеюсь, мы будем поддерживать связь и готовы протянуть руку помощи. Разве мы не пытаемся уберечь свободу для всех и каждого?

— Нет, мне кажется, этого мало, — угрюмо возразила она. — Должно же быть еще что-то важное. Не знаю, что именно, но должно. Что-то, кроме выживания, иначе зачем было жить? Будущее готовит нам потрясающие сюрпризы.

— Оно никогда без них не обходилось, — ответил он с высоты своих трех тысячелетий.

— На сей раз грядущее куда удивительней, чем раньше. — Свобода подняла взгляд к небесам. Лунный свет не в силах был затмить сияющих звезд: золотисто-красного Арктура, голубовато-белого Альтаира, Полярной, путеводной звезды мореплавателей, Веги, возле которой недавно обнаружили планеты… — И в Одиссее, и в Гамлете, и в Анне Карениной мы узнаем себя самих. Но человек завтрашнего дня — поймет ли он их, поймет ли нас? Постигнем ли мы своих детей?

Свобода ухватила его за левую руку, и Ханно накрыл ее кисть правой ладонью, чтобы хоть чем-то согреть посреди бескрайней ночи.

Они уже немного говорили об этом прежде. Однажды, во время дневной передышки в долгом пути с востока, она помогла ему представить, что может случиться…

Глава 19

ТУЛЕ

1

Второе, машинное «я» Ханно вырвалось из темных бездн и вернулось к нему. И вместе с ним внезапно вернулось человеческое зрение, он вновь увидел мир — но какой!

Тучи громоздились горами, пещеры их подножий были полны ночной мглы и молний. Склоны, сотрясаемые ветрами крепче тысячи ураганов, бурлили и клубились, переливаясь диковинными кирпичными и охряными оттенками. Их ослепительно белые грозовые пики сияли в свете солнца на фоне величественной синевы.

Робот с каждой секундой поднимался выше и выше, атмосфера разрежалась, а связь с человеком крепла, пока не достигла полной устойчивости. Ханно ощущал ускорение собственным хребтом, ракетный двигатель уподобился его крови и мышцам. Это он, лично он, полыхал огнем, ревел и выкрикивал проклятья швырявшему его шторму, одолевая чудовищную гравитацию планеты. Цвет неба становился все насыщеннее — через пурпурный к черному, появились звезды. Сейчас он видел их взором, открытым для всех цветовых оттенков, от радиоволн до гамма-частот; радиация усиливалась. Он, лично он, на запах и на вкус исследовал изменяющийся химсостав атмосферы, постепенно угасающий до абсолютно пресного вакуума. Звуки тоже угасали; когда включился ионный двигатель, рокот показался негромким мурлыканьем, занимавшим в сознании куда меньше места, чем поток математических формул, при помощи которых робот прокладывал обратный путь к исторгнувшему его кораблю.

Но в то же самое время Ханно оставался и парящим в безмолвии человеком, наделенным собственным зрением. Со стационарной орбиты невозможно оглядеть Юпитер от горизонта до горизонта, не повернув головы хотя бы малость. Сейчас король планет наполовину таился в ночи. По границам поясов и зон вились замысловатые узоры, создавая обманчивое впечатление мертвенного покоя. Очень обманчивое. Ханно знал это по опыту — он же побывал там.

Побывал — в определенном смысле. Из нижних слоев атмосферы наладить пристойную связь просто невозможно, так что напрямую познакомиться с планетой-океаном ему не удастся, и придется удовольствоваться реконструкцией и воспроизведением того, что робот испытал своими электронными чувствами — или приказать перекачать данные прямо в мозг; но это будет уже не исследование, а всего-навсего позаимствованная у машины память.

На Земле удивлялись, с какой стати он пускается во все тяжкие, подвергает свою жизнь опасности ради столь малозначительных научных результатов. Ханно уклонился от спора, просто сказав, что так уж ему захотелось. Приняв соответствующие предосторожности — ибо неправильное обращение с факельным двигателем может натворить больше бед, чем древние войны, — власти отпустили его. В конце концов, он самый старый человек на свете; вполне понятно, что его обуревают первобытные инстинкты.

Он ни разу не слышал слов «пробный полет».

Робот приближался. Ханно разорвал связь и отключился от нейроиндуктивного блока. Маневр захода на посадку для человеческого интеллекта скучен, утомителен и запутан. Расчет движущихся масс дается легко, но необходимо еще согласование фаз, чтобы не потревожить пляску электромагнитных полей вокруг корабля. А стоит им отказать лишь на секунду, и окружающая радиация прикончит жизнь, рожденную еще на заре железного века.

Как всегда, на мгновение он ощутил себя ослепшим и оглохшим; восприятие робота куда шире, чем дано любому существу из плоти и крови. А взаимодействие с компьютером, пусть и весьма мимолетное, только усиливает эффект. Лишившись связи с компьютером, Ханно чувствовал себя поглупевшим.