Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Юные сильванцы выглядели весьма сердито, чему способствовали выслушанные ими ранее тирады Готрека и Снорри по поводу неучастия в сражении. Лишь графиня смогла удержать их от нападения на обоих гномов. Разумеется, Готрек в нескольких тщательно подобранных выражениях высказал им то, что думает о их храбрости теперь, когда убежали те большие плохие волки. Что вряд ли улучшило ситуацию. Однако Феликс мог понять раздражение гномов и затаённую обиду, которую испытывали к рыцарям кислевиты. Не очень — то хорошо иметь спутников, которые не утруждают себя участием в бою. Феликс и сам испытывал возмущение, хоть и знал причины такого поведения.

Теперь, разумеется, рыцари отчаянно стремились доказать своё мужество и смыть с чести позорное пятно. Воинственным взглядом они отвечали всем, кто бы на них не посмотрел. Феликс заметил, что Квентин засёк его взгляд и ответил на него своим яростным взглядом. Феликс покачал головой. «Идиот», — подумал он. Иван Петрович, по крайней мере, прекратил попытки отослать графиню восвояси. Теперь, со всеми этими волками, а возможно, и куда худшими существами, ожидающими в засаде, он не мог так поступить.

Впереди, на вторых санях, где Макс мог о них позаботиться, лежали раненые. Иван Петрович скакал рядом, подбадривая их разговором. «Учитывая все обстоятельства, старый боярин Пограничья держится весьма хорошо, — подумал Феликс, — принимая во внимание его возраст и заботы». Феликс чувствовал вину, что не рассказал старику тайну графини. С другой стороны, кто знает, как бы отреагировал Иван, учитывая тот факт, что его дочь находится в руках собственного „сына“ графини? Феликс решил, что лучше не рисковать.

Ягер гадал, что случится, когда они найдут Ульрику. И предполагал, что сие зависит от того, кто она теперь. Если она пленница — они её освободят, но если она стала одной из неумирающих, то что тогда?

Феликс по — прежнему не определился в своих чувствах к этой женщине. Когда — то он думал, что они любят друг друга, но когда первоначальная страсть прошла, отношения стали сложными и неопределёнными. Ульрика не самая покладистая женщина в мире, хотя Феликс полагал, что и он не подарок. Однако между ними что — то было, какая — то эмоциональная привязанность, по крайней мере, с его стороны. Феликс не знал, сможет ли он набраться решимости и убить её. Нет, неправда. Он был уверен, что не сможет, как не сможет оставаться в стороне, позволив сделать это Готреку. И был в значительной степени уверен, что Макс испытывает схожие чувства.

Но будет ли Ульрика так же чувствовать себя по отношению к ним? Вот главный вопрос. Он говорил об этом с графиней, и она приложила все усилия, чтобы побороть его, как она выразилась, суеверные страхи. Он вырос на вере в то, что вампиры одержимы губительным чудовищным демоном, который в попытках утолить свою ужасную жажду обращает их против собственной плоти и крови.

Графиня сообщила ему, что это не так. Вампирам приходится пить кровь, но они сохраняют все свои старые привязанности, предпочтения и память. Проблема недавно обращённых вампиров состоит в том, что, почти не контролируя свою жажду, они будут нападать на всё, что окажется в пределах их досягаемости. Подобное слишком часто случается с её сородичами, если только тех не будет наставлять другой, более старый и мудрый вампир. Феликс не очень — то был уверен, что разъяснения графини его обнадёжили. Они, в некотором смысле, были не лучше теории демонической одержимости.

Что важнее, графиня сообщила ему, что если Ульрика теперь стала одной из Восставших, то практически несомненно находится под влиянием Кригера. Графиня утверждала, что ни один из недавно обращённых вампиров не сможет устоять перед мощью Глаза Кхемри. Она убеждала Феликса, что на его месте лучше держалась бы от Ульрики подальше или убила бы её. Когда графиня говорила об Ульрике, в её голосе появлялись необычные нотки. Словно она испытывала ревность. Чувствовала ли она в Ульрике потенциальную соперницу за привязанность Кригера? Если так, то что это может сказать о её истинных мотивах?

В собирающихся сумерках, в окружении этого зловещего леса слишком уж легко можно было поверить в то, что всё происходящее — некий сложный план по заманиванию их всех в ловушку. Неужели графиня действительно выступит на стороне смертных против собственных сородичей? Подобное не выглядит вероятным. Феликс даже представить себе не мог, что объединяется с Восставшими против своих соплеменников.

Он покачал головой и горько усмехнулся. «Какой ты лицемер, Феликс Ягер, — подумал он. — Всего лишь несколько минут назад ты уже размышлял о том же самом, когда пытался решить, позволишь ли Готреку убить Ульрику. Похоже, что ситуация явно может сложиться непростая. Раз уж ты судишь о мотивах вампиров, основываясь на мотивах людей».

Где — то в ночи завыл волк.

— Мохнатые ублюдки, — пробормотал Готрек.

Феликс был удивлён, когда они преодолели последний холм и взору предстал Дракенхоф. Казалось невозможным, что они лишь сейчас заметили столь огромное сооружение. И хотя логика подсказывала ему, что деревья и округлость холма скрывали Дракенхоф до сего момента, его внезапное появление было сродни волшебству. Феликс ожидал увидеть что — то небольшое, вроде тех укреплённых усадьб кислевитской аристократии. То, что он видел перед собой сейчас, было построено совсем в другом масштабе. Казалось, замок был вырезан из огромного холма. Некогда это сооружение было не меньше цитадели Праага, и его архитектура выглядела столь же искажённой, хоть и иным образом.

Каменная кладка была не такой замысловатой. Даже при свете садящегося кроваво — красного солнца Феликсу это было видно. Господствующими украшениями были кости и черепа. Проёмы окон были вырезаны в виде черепов. Грандиозные главные ворота были встроены в зияющую пасть другого гигантского черепа. По сторонам здания разместились скелетообразные гаргульи с крыльями летучих мышей. Феликс почти ожидал, что они оживут и спикируют. На каменной кладке коркой лежал снег, усиливая гнетущий вид.

Было очевидным, что замок столетиями пролежал в руинах и был взят осадой. В стенах остались огромные бреши, пробитые осадными орудиями. Лица многих статуй были изуродованы, и кто — то явно поработал молотом, стараясь уничтожить символы на каменной кладке. Это добавляло свой вклад в атмосферу былого величия сего места и к зловещему ощущению нависшего над ним зла.

Немного шокирующим было обнаружить столь грандиозное сооружение в глубоком лесу. У Феликса уже сложилось мнение о Сильвании, как об обедневшей стране, где всё было мелким и жалким по сравнению с остальными уголками его родины. Такого он не ожидал. На что и указал Максу.