Екатерина Великая (Том 2) - А. Сахаров (редактор)

Наступило молчание.

– Ладно. Ладно… – заговорил Трощинский без конца. – Ладно, негодяй… Ладно… Так применим к тебе высшую меру.

И, кликнув солдат, сановник приказал:

– Отвести его в крепость и сдать от моего имени дежурному по караулу. Скажи, что долго у них не насидит. Его указано завтра судить по-военному и расстрелять… Ну, ступай…

Побледневший как смерть Поздняк двинулся через силу; но, когда он был в дверях, Трощинский остановил его:

– Слушай. Ну, ради моих милостей к тебе… Ведь я же тебя из ничтожества взял и… Ну, из благодарности ко мне. Признайся, как дело было… Расскажи всё – и пойдёшь вот, сядешь сейчас за свой стол… Всё забудем. Как если б всё это нам обоим одним злым сновидением было… Ну, голубчик Иван Петрович, сознайся.

– Ваше превосходительство! – воскликнул тронутый до глубины сердца Поздняк. – Не могу я… Бывают такие дела на свете… что ум за разум заходит. Всей бы душой желал сознаться вам во всём, за все ваши благодеяния… И не могу. Хоть голову рубите – ни слова не скажу…

Трощинский изменился в лице от гнева, молча махнул рукой и отвернулся. Поздняк вышел и двинулся за солдатом, схватив себя за голову руками.

Через несколько минут экзекутор, тотчас же вызванный начальником, приказал Поздняку идти домой.

– Как?! – выговорил этот, не веря ушам.

– Идите домой! Дмитрий Прокофьевич приказал. Завтра узнаете резолюцию о себе.

– Ничего не понимаю… – произнёс Поздняк, дрожа от радости. – Он приказал сейчас в крепость… Я ничего не понимаю.

– Ну, сударь мой… – озлобленно крикнул экзекутор. – Вы-то ещё в этом деле можете кой-что понимать! А вот Дмитрий Прокофьевич и мы все – так действительно никакого дьявола понять не можем!

Поздняк, не помня себя от радости, побежал на свою квартиру… После крепости, Сибири, каторги, военного суда и расстреляния, которые промелькали в его голове, ударяя по сердцу, он был почти счастлив при мысли, что цел и невредим и на свободе. Он догадывался невольно, что Трощинский его просто пугал… Доклад царице имел, очевидно, иные последствия. Однако, вернувшись к себе, Поздняк, несмотря на страстное желание повидаться с Парашиными, не решился отлучиться из дому и просидел сутки безвыходно в ожидании своей участи.

Наутро он получил бумагу из Сената – формальную отставку.

– Нищий! Лишён всего… – вымолвил Поздняк. – Лишён даже девушки, которую люблю…

Но едва только молодой человек выговорил эти слова, как в дверях его квартиры показалась Настенька, счастливая, сияющая радостью и румянцем на щеках.

Она бросилась на шею жениха.

– Ничего не будет! Всё слава Богу! – воскликнула она.

– Я отставлен… Настенька. А нищий тебе не пара. А мне жизнь без тебя – та же Сибирь.

– Ничего не будет… Иван Петрович. Слушайте. Слушайте!.. «Моя милая, успокойтесь, не плачьте. Ваш жених получит другую должность и женится на вас». Кто это мне сказал, Иван Петрович? Кто это так сказал?.. – восторженно воскликнула девушка, представив кого-то другого перед изумлённым Поздняком.

– Дмитрий Прокофьевич?.. – спросил он.

– Царица! – вскрикнула Настя.

– Царица?

– Да. Да… Я была в Царском…

И Настя рассказала жениху, как она решилась на тот же поступок, что и он. Она была в Царскосельском парке, на той же дорожке и у той же скамеечки, что и первый раз. Она рассказала всё царице про арест его из-за напраслины. И царица сказала ей, чтобы она успокоилась, что никакой беды не будет. И Настя повторила снова те же слова государыни.

Поздняк перекрестился несколько раз и горячо расцеловал девушку.

Затем он стал снова переспрашивать её о малейших подробностях её свидания с государыней.

– Очень удивилась она… – объяснила между прочим Настя, – когда я ей сказала, что не вы подписались под её руку. Что виновен другой человек. И его надо судить. А не вас!

– Как? Что ты?..

– Да. Очень удивилась. Спросила меня, знаю ли я всё дело… как это было… от вас. Я ответила, что вы ничего мне не захотели сказать. Тогда царица ещё больше удивилась и сказала так: «Даже вам ничего не сказал?» Я говорю: ни слова не хотел сказать, но я-то знаю, говорю, и верно знаю, что не Иван Петрович, а другой какой негодный человек подлог этот сделал…

– Ах, Настенька, Настенька!.. – весело воскликнул Поздняк. – Что же государыня на это сказала?

– Рассмеялась и сказала: «Молодец, держит своё слово!» А потом сказала мне, что всё обойдётся, слава Богу, что вы должность другую получите и мы обвенчаемся…

Поздняк снова расцеловал невесту, а затем вдруг выговорил:

– Настенька! Пойдём Богу молиться. Вместе.

– Идёмте. Сначала за царицу помолимся, а потом за себя! – радостно согласилась девушка.

X

Прошла неделя, другая, третья… Прошёл месяц.

Исключённый из службы сенатский секретарь ничего не дождался. Всё, что сказала ему его невеста, на что они надеялись, всё оказалось мечтой.

Поздняк, не имея жалованья, нанял себе угол в Выборгской и не имел даже на что купить хлеба. Он с трудом доставал для переписки бумаги, ибо такой работы было в столице мало. На службу его никто не брал. Многие лица, узнав от него, какая его постигла судьба, не хотели давать никакой должности и как бы сторонились от него.

Уныние напало на молодого человека, а затем и отчаяние… Последнею каплей, переполнившей горькую чашу испытаний, было свидание его с родственником-богачом. Когда Поздняк обратился к нему за помощью и рассказал свою беду, не объясняя всё-таки, как было всё дело, родственник выгнал его вон и не велел более переступать порог своего дома.

И в тот же день, будто злая судьба захотела этого, Анна Павловна Парашина запретила дочери видаться с «господином» Поздняком, говоря, что нашла ей другую, хорошую и выгодную партию…

Спустя месяц после исключения секретаря из службы к нему явился на его новую квартирку-угол неизвестный человек, хорошо одетый, по виду важный, и заявил, что является по делу. В коротких словах объяснил он Поздняку, что предлагает ему выгодное частное место, где он будет получать пятьсот рублей жалованья, а впоследствии и более…

Поздняк обрадовался и тотчас согласился. Но незнакомец поставил условием получения этого места, чтобы он рассказал подробно и искренно, что за тёмная история была у него в Сенате. Был ли им подделан указ с подписью императрицы. Человеку, способному на подлог, он места дать не может. Поздняк отказался наотрез объяснить что-либо по этому делу. Незнакомец предложил снова выгодное место и единовременное пособие в триста рублей ещё до получения этого места.

Поздняк не догадался по наивности и чистосердечности, что неизвестный человек просто подослан купить его тайну. Быть может, даже самим Трощинским.

Его только удивила настойчивость и щедрость незнакомца.

– Как было всё дело об указе, я никому никогда не скажу! – ответил Поздняк.

– Подумайте, вы умираете с голоду… А тут средства большие…

– Ну и помру… и с голоду, и с горя, а всё-таки ничего рассказывать не стану.

На этом беседа их и кончилась.

Через три дня после посещения неизвестного господина Поздняк получил повестку, приглашавшую его явиться к обер-полицмейстеру Рылееву. Молодой человек смутился.

– Неужели не конец всем бедам и мытарствам?! – воскликнул он.

Наутро унылый и смущённый отправился он по вызову и был тотчас же позван в кабинет обер-полицмейстера.

– Вы господин Поздняк? – спросил его Рылеев.

– Точно так-с.

– Какую желаете вы получить должность, по какому ведомству?

– Всякому месту буду рад. Я погибаю… – отозвался Поздняк. – Я исключённый из службы и нищий… Меня никто не возьмёт на службу, если сильный человек не вымолвит за меня словечко.

– Вы ошибаетесь, господин Поздняк. Во-первых, я приму вас на службу с удовольствием, если вы того пожелаете… Во-вторых, вы – Владимирский кавалер! В-третьих, вы – не нищий, потому что у вас сто душ, пожалованных вам государыней… Вот указ… А вот крест…

Поздняк стоял ошеломлённый…

– К этому я имею добавить вам, что государыня императрица жалует всё это вам за то, что вы умеете, несмотря ни на какие терзания, держать ваше слово крепко и не выдавать чужих тайн. Какое это слово и какая это тайна – я не знаю, но государыне, очевидно, всё это известно… Извольте получить…

И Рылеев взял со стола и передал Поздняку футляр с крестом Св. Владимира 4-й степени, затем указ о пожаловании ста душ из государственных крестьян в Белоруссии.

– А завтра, – продолжал Рылеев, – прошу быть здесь в качестве помощника правителя моей канцелярии. Мне такие люди, как вы, нужны. Да и всякому начальнику нужны. Я же принимаю вас к себе на службу по приказанию, не смею выражаться – по совету государыни императрицы.

– Что мне делать, научите?! – воскликнул наконец Поздняк, выйдя из своего столбняка. – Как мне заслужить все эти милости царицы?