Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

— «Легкий»! Папуля, ты свихнулся. Джастин, не забудь поцеловать его на прощание; назад он уж точно не вернется.

Я с тревогой обнаружил, что Галахад не шутит.

— Галахад, — невозмутимо сказал Лазарус, — ты имеешь право говорить это мне, но не в присутствии детей и женщин. — И продолжил, обращаясь ко мне: — Конечно, в путешествии есть элемент риска. А где его нет? Дело здесь не в самом перемещении во времени, как, очевидно, полагает Галахад. — Тот пожал плечами. — Риск здесь не больше, чем при посещении любой планеты, где ты можешь кому-нибудь не понравиться. А скачок во времени происходит в самом безопасном окружении: в космосе, на корабле. Риск появляется позже. — Лазарус ухмыльнулся. — Но меня возмущает Арабелла. Эта старая корова предлагает мне глазеть на битвы! Джастин, самая лучшая черта современности в том, что мы живем так далеко друг от друга, что война сделалась непрактичной. Но… Я тебе говорил, что намереваюсь предпринять пробное путешествие во времени?

— Нет. По мнению мадам исполняющей обязанности, вы уже располагаете идеальной техникой.

— Признаюсь, что я предпочел бы, чтобы она так думала. Арабелла не понимает, что никакие имперские эдикты не помогут освоить империальное исчисление. Она никогда не умела правильно поставить вопрос.

— Полагаю, что и я не сумею, Лазарус; я не знаком с этой областью математики.

— Если тебе интересно, Дора может научить…

— Или я, сладкий.

— Или ты, Тина. А почему ты назвала Джастина сладким? Решила совратить его?

— Нет, это он обещал совратить меня… примерно через сотню лет.

Лазарус задумчиво поглядел на меня. Я сделал вид, что не слышал их разговора.

— Ммм… возможно, лучше, Джастин, если ты позанимаешься с Дорой. С ней ты еще не встречался, она считает себя восьмилетней и не станет соблазнять тебя. Но она самый смышленый космический компьютер-пилот и способна научить тебя многому… и не только преобразованиям полей Либби. Я же говорил, что мы уверены в теории, но мне хотелось получить подтверждение. Поэтому я решил спросить у Мэри Сперлинг…

— Минуточку, Лазарус, — перебил его я, — в архивах значится лишь одна Мэри Сперлинг, и я ее потомок. Тамара тоже происходит от нее…

— От нее происходит целая куча говардианцев, сынок. У Мэри было больше тридцати детей. В те времена это был рекорд.

— Значит, вы имеете в виду старшую Мэри Сперлинг, рожденную в 1953 году по григорианскому календарю и умершую в…

— Она не умерла, Джастин; в том-то и дело. Поэтому я вернулся и поговорил с нею.

У меня закружилась голова.

— Лазарус, вы меня запутали. Вы хотите сказать, что уже предприняли одно путешествие во времени? Почти на две тысячи лет? Нет, больше чем на две тысячи.

— Джастин, если ты будешь молчать, я расскажу тебе, в чем дело.

— Прошу прощения, сэр.

— Назови меня сэром еще только раз, и я велю близнецам защекотать тебя. Я просто отправился в настоящем времени к звезде РК 3722 на планету Малого Народа. Обозначение это ничего не говорит тебе; в новых каталогах оно не значится, потому что мы с Либби закодировали его… от этого места людям следует держаться подальше.

Маленький Народец явился источником тех концепций, на основе которых Либби сварганил свою теорию поля, которой пользуются все космические пилоты, компьютеры или люди. Но я туда никогда не возвращался… потому что некогда мы с Мэри были близки. Настолько близки, что, когда она «переменила веру», для меня это оказалось ударом. Во многом более тяжелым, чем смерть.

Но годы смягчают воспоминания, а мне понадобился совет. Итак, мы с близнецами отправились на поиски этой планеты в «Доре», используя координаты и траекторию, которые давным-давно записал еще Энди. Траектория слегка изменилась, но за две тысячи лет звезда далеко не улетит; мы обнаружили ее.

И больше никаких хлопот. Я самым серьезным образом предупредил Лор и Лаз о том, что здесь очень опасно. Они выслушали меня и словно обрели иммунитет к этому месту, как я; у них не возникло желание обменять свою личность на псевдобессмертие. Они даже развлеклись; планета оказалась прелестной. Ничего не изменилось, это был один огромный парк.

Поначалу я только вышел на орбиту, поскольку и планета, и ее обитатели обладают силой, которую люди не в состоянии постичь. Все было как и в последний раз: в «Дору» явился призрак существа из Маленького Народца и пригласил нас спуститься на поверхность. На сей раз он называл меня по имени — оно прозвучало у меня в мозгу, потому что они не пользуются устной речью — и проводил к существу Мэри Сперлинг. Я ждал встречи и радовался заранее. Но она, то есть оно встретилось со мной лишь с легким удовольствием, не обнаруживая интереса, как будто я был не старый друг, а незнакомец, помнящий все, что знал этот прежний приятель.

— Понимаю, — проговорил компьютер. — Нечто вроде нас с Минервой?

— Да, дорогая… за исключением того, что в самый первый день своего существования ты обладала более определенной личностью, чем это существо, называвшееся именем моей старой приятельницы. И за последние три года твоя личность определялась все более и более.

— Спасибо, молодчина, не сомневаюсь, что ты так говоришь всем своим девицам.

— Возможно. Но помолчи, дорогая. Впрочем, рассказывать особенно нечего, Джастин. Мы пробыли там несколько дней и вместе с Дорой беседовали с Маленьким Народцем о теории пространственно-временного поля, а близнецы краем уха слушали, но в основном наслаждались этой туристической поездкой. Но когда «Нью Фронтирс» возвратился оттуда на Землю — ты ведь не забыл? — там осталось около десяти тысяч человек.

— Одиннадцать тысяч сто восемьдесят три, — поправил я, — в соответствии с записями в журнале «Нью фронтирс».

— Значит, это число занесено в журнал? Вообще-то было больше, потому что запись в журнале мы сделали, подсчитав тех, кого не смогли обнаружить. К тому же с ними остались незарегистрированные дети, ведь мы пробыли там достаточно долго. Однако не важно, сколько их там было, пусть даже ровно десять тысяч. Как по-твоему, сколько их могло стать через две тысячи лет?

Я прикинул.

— Примерно десять в двадцать второй степени — но это смешно. Я бы ожидал какого-то стабильного оптимума — скажем, десять в десятой степени — или мальтузианской катастрофы за семь или восемь столетий.

— Джастин, там не оказалось никого. Не было даже признака того, что там некогда обитали люди.

— Что с ними случилось?

— А что случилось с неандертальцем? Что бывает с побежденным? Джастин, какой смысл сопротивляться, если тебя превосходят настолько, что нет даже смысла бороться? Маленький Народец обитал в идеальной утопии: ни борьбы, ни соревнования, ни проблем перенаселения, ни бедности — они жили в идеальной гармонии со своей прекрасной планетой. Рай, Джастин! Маленький Народец воплотил все то, о чем мечтали философы и религиозные деятели, все, к чему они призывали человечество.