Белые волки Перуна - Сергей Шведов

Ладомир проехал мимо воза, на котором устроилась Милава с сыном, головы в её сторону не повернув и не сронив слова с плотно сжатых губ. И Милава поняла без подсказки, что сердит на неё воевода, хотя и невдомек ей было, с чего это он так распалился сердцем. По словам Бакуни, Ладомир был среди тех, кто принимал решение о будущем её сына Владимира, и даже клятву он дал на крови перед Перуновым жертвенником, что не опустит меча, пока не свершится воля Ударяющего бога. А воля эта ясно была выражена ещё на плешанском холме, во время свадьбы Перуна и Макоши, где и зачала Милава их волей своего божественного сына. То, что Макошь доверила Милаве своё чадо от Перуна выносить и родить, было великой честью и для неё, и для всего Хабарова рода. И кудесник Вадим сам сказал ей об этом. По слову Перуна, по воле его, должен был стать Владимир во главе всех русичей ещё в годы юные, хотя самой Милаве казалось иной раз, что малому надо прежде войти в разум и в годы хотя бы отроческие. Но у волхвов было на этот счёт своё мнение. Им дано было видеть и дальше, и больше ведуньи богини Макоши. Без малого год, проведённый в тайных капищах многому научил Милаву, а в волховании среди женщин ей и вовсе не было равных. Сам кудесник Вадим учил её проникать в человеческий разум и направлять чужие думы в нужное русло. И ещё сказал Вадим, что у неё к этому дар, полученный свыше, вместе с зачатым божественным младенцем. А ещё учили Милаву сглазу и снятию сглаза, ибо на неё возлагалась немалая ноша в обережении малого Владимира, и в этом обережении она вправе была прибегать к любому средству. Новгородский бунт, на который было столько надежд, закончился неудачей. Милава неудачу предчувствовала и даже предупредила об этом Вадима. На новгородском вече нужен был воевода равный Добрыне по силе и стати. И такой воевода был под рукой у Вадима. А уж боярину из рода Гастов вняли бы и старшина, и чёрный люд. Сильные склоняться перед ещё более сильными. А Ладомир из той породы людей, что способны увлечь за собой и сильных и слабых. Но кудесник почему-то не внял Милаве, слишком был уверен в своём предвидении, которое сулило торжество Владимиру, сыну Перуна, но, видимо, кудесник ошибся в сроках.

И эта ошибка стоила Вадиму жизни. Наверное, утерял что-то с годами первый ближник Перуна. По слухам, было Вадиму за век человеческий. И дланью уже ослаб Вадим, и дыхание из груди рвалось натужно, и ноги уже не столь легко, как прежде, несли по земле высохшее за годы служения богу тело. Наверное, просто срок настал уходить кудеснику в страну Вырай, и Ударяющий бог подарил ему жертвенную смерть на лобном месте. Так вот уйти - не каждому выпадает. И ушёл кудесник Вадим не один, а в окружении достойных ближников и с целой дружиной из Белых Волков.

А Милаву и сына своего Владимира Перун оставил в живых, и это тоже не было случайностью - обоим ещё предстоял долгий путь на земле. Об этом пути Милаве видение было в новгородском порубе. После чего Милава воспрянула духом и на все сыпавшиеся в её сторону угрозы отвечала брезгливой усмешкой. И она оказалась права в своем толковании видения. Воевода Добрыня не осмелился даже волоса уронить ни с ее головы, ни тем более, с головы Владимира. А то, что в Киеве ей не бывать и перед князем-братоубийцей не стоять, это она знала твёрдо.

Обоз уходил лесными тропами. Путь для Милавы привычный в последние месяцы, хотя она и не знала, куда их выведут эти тропы. Дружина у воеводы Ладомира была немалая, в две сотни конных, половина из которых Белые Волки. Ни на Киев, ни на Новгород не пойдёшь с такой дружиной, но иные прочие города и веси можно потрепать изрядно. Под скрип телег и шелест листвы над головой малой Владимир задремал, уткнув лицо в материнские колени. В свои пять лет повидал он столько, что иному на целую жизнь хватит. И ни лесом его не удивишь, ни большим градом.

- В какую сторону правим, Сновид, - окликнула Милава старого знакомца.

- К Двине, - отозвался Сновид, придерживая коня. То ли ждал ещё вопросов Белый Волк, то ли сам хотел что-то спросить, но не сразу решился: - Что с Вадимом?

- Вадима-кудесника призвал к себе Перун-бог, ныне он ему уже служит в стране Вырай.

- А Бакуня?

- Бакуня ушел Волхов-рекою, обернувшись рыбой.

Сновид только цокнул языком от удивления, но сказать ничего не сказал, может, даже, не поверил Милавиным славам про щербатого ведуна. Сновид вообще славился своей недоверчивостью. Говорила же ему Милава, что Растрепуха родит сначала четырёх дочерей, а уж потом сына - не верил. - Родила Растрепуха сына?

- Родила, - засмеялся Сновид. - Как ты и предсказывала, пятым по счёту.

- А что ж про Бакуню тогда не веришь?

- Я верю, - пожал плечами Сновид. - Ушёл и ушёл, слава Перуну. Мне жаль Вадима и всех Белых Волков, что полегли в Новгороде.

- Не жалей, - твёрдо сказала Милава. - В стране Вырай им будет много лучше, чем нам здесь.

Спорить Сновид не стал, но и лицом не просветлел, а придержал коня, пропуская телегу по узкой звериной тропе. Милава пригнулась, хороня голову от мохнатых лап, что, клонясь к земле, едва не ссадили её против воли с телеги. И не со зла они это сделать хотели, а просто шутовства ради, и ещё для того, чтобы не забывали люди - не по градским улицам они едут, а по лесу, где каждая травинка живая и со своим норовом. Про этот норов знают многие, но Милава лучше всех. Из леса вынырнули на поляну, слабо освещённую лучами убегающего Даждьбогова колеса. А на той поляне, у небольшой речушки, в эту пару ещё и сильно обмелевшей стоит городище, обнесённое тыном. По Милавиному разумению, этот городок был ещё поменее Плеши. Ворота перед воеводой Ладомиром градские распахнули не чинясь, а это значит, что наведывается он сюда не в первый раз.

- Радимичи здесь живут, - сказал подъехавший Сновид. - Но и старшина, и простой люд горой стоят за Перуна.

И по тому как приняли Белых Волков и Ладомировых мечников было видно, что Сновид сказал чистую правду. Отоспавшийся Владимир смешно таращил глазёнки по сторонам на чужое незнакомое подворье, пока подошедший Ладомир не подхватил его на руки и не внёс в дом. Милава пошла следом, разминая руками отбитую поясницу.

Хозяйские жёнки встретили Милаву сердечно, знали, вероятно, что за гостья к ним пожаловала. Да и сам хозяин, муж плещеистый и головастый, смотрел на ведунью с почтением и даже звал к столу, хотя обычно женщин за один стол с мужичинами не сажали. Но ни Ладомир, ни Сновид с Пересветом не стали возражать против хозяйского решения. Милава опустилась на лавку рядом с Ладомиром, сразу же прильнув бедром и ногою к его бедру. Ждала, что сердитый Ладомир отодвинется в сторону, но тот сделал вид, что не заметил Милавиной прилипчивости. А у Милавы сразу свалилась гора с плеч - не изменился к ней Ладомир, хотя и сердится невесть на что.