Пути Предназначения - Влада Воронова

Наурис рубанул Авдея мечом, тот опять уклонился, однако на спине, от лопатки к пояснице, остался длинный порез.

Наурис торжествующе усмехнулся.

Всё. Теперь только смерть.

Науриса выгнуло дугой, он захрипел и столбом рухнул на арену.

Тишина упала на трибуны. Только сейчас Авдей понял, что всё это время зрители орали, требовали его крови, желали видеть вывороченные на арену кишки.

Авдей посмотрел на зрителей, на мониторы, на гладиатора.

Тело науриса неестественно вытянутое, напряжённое, окостеневшее.

Мёртвое.

Авдей выронил меч.

— Нет, — прошептал он. — Я не убивал.

Авдей сел на пятки рядом с наурисом. Проверил пульс на шее.

— Жив! — обрадовался Авдей. — Жив.

Теперь проверить рефлексы. Авдей нажал нужные точки на второй трети хвоста. Шипы складывались и растопыривались нормально. Значит, никаких серьёзных повреждений нет.

Авдей осмотрел рану на боку науриса.

— Ничего страшного, — сказал гладиатору. — Кровотечение уже прекратилось. И было совсем небольшим. Нерв не разрублен, и паралич пройдёт минут через двадцать. Просто рана получилась немного глубже, чем надо. Я паршивый фехтовальщик. Прости.

По трибунам прокатилась смесь возмущённых воплей и восторженных кликов, свист и аплодисменты.

Авдей оглянулся с растерянностью и испугом. Он и не подозревал, что каждый шёпот и вздох слышен на трибунах.

Ударил гонг.

— Голосование! — прогрохотали динамики.

На нижних мониторах появились чёрные и белые цифры на красном фоне — процент проголосовавших за то, что неудачливого гладиатора следовало добить, и доля тех, кто считал, что проигравшему надо оставить жизнь.

Семьдесят восемь процентов проголосовало за смерть, двадцать два — за жизнь.

— Я не убийца, — отрицательно качнул головой Авдей. — Этот людь жив, и останется жить.

Он поднялся, взял меч.

— Если вы хотите его убить, то сначала вам придётся убить меня.

И вновь трибуны накрыла тишина.

А мгновением спустя — свист, аплодисменты, проклятия, восторженные клики.

На арену вышло трое гладиаторов — беркан, наурис и человек. Один с мечом, другой с моргенштерном, третий с длинным бичом и дротиком.

Авдей шагнул вперёд, загораживая раненого, выставил меч. Неумелость его как фехтовальщика была столь явной, что по трибунам пробежал смешок. Но тут же смолк. А тишина пала такая, что пронзила болью уши посильнее любого крика.

— Ты покойник, — сказал один из гладиаторов только для того, чтобы не было этой опаляющей, слепяще-яркой тишины.

Из Восьмой Хрустальной ложи, предназначенной для дээрнов общего списка и их гостей, на арену спрыгнул наурис в элегантном клубном костюме из светло-коричневого ларма. Ловко перекатился, вскочил на ноги. В каждом его движении виден был профессиональный боец. Поднял оброненный раненым гладиатором меч.

— Привет, Авдей, — сказал он. — А ты прилично махаться стал. Намного лучше, чем в Гирреане было. Такого фехтовальщика можно брать в команду для профессиональных боёв.

— Кандайс?.. — ошарашено пролепетал Авдей. — Откуда ты здесь?.. — И тут же закричал: — Уходи, Канди! Тебе нельзя здесь! Беги отсюда, придурок!

— Ага, сейчас, — выгнул хвост Кандайс. — У тебя такая драчка шикарная намечается, а ты решил без меня развлекаться? Не хорошо, Дейк. Не по-дружески. — И глянул на гладиаторов: — Ну что, подонки? Не ждали свою смерть?

— Убивать нельзя, — быстро сказал Авдей.

— Понял, не дурак. Мы им культурненько так объясним, чем спортивный бой отличается от скотства.

Цирк замер. По трибунам быстро прошелестело «Кандайс Джолли. Тот самый, который Матвея-Торнадо вызывал». И вновь пала тишина.

Неуверенно топтались гладиаторы. Если Авдей как противник и плевка не стоил, то Кандайс Джолли — это уже серьёзно. Даже слишком. У Мальдауса он шёл бы по первому списку, тогда как сами гладиаторы числись всего лишь в четвёртом. Чтобы уничтожить всю их команду, Джолли понадобится не более пяти минут.

Напряжение перехлёстывало через край. На трибунах кто-то взвизгнул истерично, захохотал и тут же умолк. Цирк опять накрыла тишина.

Поднялся раненый гладиатор. Подошёл к Авдею и со всей тяжёстью ударил хвостом по спине.

— Ты скорее Хрустальную Сферу откроешь, чем меня победишь, понял, жалкая калечная тварь?! Ты победишь меня не раньше, чем откроется Хрустальная Сфера!

Кандайс одним взмахом меча рассёк ему горло. И выронил меч, с ужасом глядя на своё первое в жизни убийство.

— Не-ет! — простонал он. — Нет… Нет.

Живот свело позывом к рвоте. Но один из гладиаторов схватил его за плечо, встряхнул.

— Что с ним? — кивнул на Авдея. — От простого удара не умирают.

Кандайс метнулся к лежащему ничком другу, осторожно перевернул.

Иссиня-бледное от боли лицо, бисеринки холодного пота на лбу.

— Ноги, — тихо сказал Авдей. — У меня их больше нет.

Кандайс непонимающе посмотрел на него, на его ноги. И застонал сдавленно, обнял Авдея, прижался головой к голове.

— И ты защищал такую мразь? — плюнул на убитого один из гладиаторов. — Ты защищал его?!

— Авдей не его защищал, — ответил Кандайс. — Не только его. Он всех защищал. И тех, — показал на трибуны. — И тех, — показал на служебные помещения. — И вас, — посмотрел на гладиаторов.

Кандайс мягко и нежно, как могут только очень сильные люди, прикоснулся к щеке Авдея, поправил прядь волос.

— Дурак ты, Канди, — остановил его руку Авдей. — Теперь тебя расстреляют вместе со мной.

— Ничего, переживём. Там батя твой, а завтра Винс со своей невестой придёт. Ты её знаешь?

— Знаю. Только Рийя жена Винсу. Свадьба это так, формальность.

— Но всё равно венчание справить надо так, чтобы красиво было. Ничего. Мы и там свадьбу такую устроим, что весь лазоревый чертог в пляс пойдёт. И на том свете люди живут. Так что и мы как-нибудь обустроимся.

Авдей улыбнулся. Кандайс сказал:

— Тебе идёт античный наряд. Настоящий Марс или Адонис.

— Тогда лучше Аполлон. Какой-никакой, а музыкант.

— Да, действительно. Я как-то сразу не сообразил. Ладно, Аполлон, так Аполлон.

Авдей рассмеялся. Спустя мгновение засмеялся Кандайс.

Гладиаторы, служки, зрители оцепенело смотрели, как смеются приговорённые к смерти. А смех звенел — весёлый, светлый, летящий.

Эльвана смех хлестнул больнее плети. В первое мгновение он зажал уши, скрючился как под ударами экзекутора. Застонал в голос, — он, способный без единого звука перенести самую жестокую порку.

— Нет… Нет! Умоляю вас, не надо… Прекратите!