Ютланд, брат Придона - Юрий Никитин

Он торопливо сунул монету хозяину, тот терпеливо ждал конца с такой же вымученной улыбкой, как и у него.

– Но это разве не то, – спросил Ютланд, – что ты примеряла первым?

– То, – ответила она довольно, – но я должна была убедиться, что оно лучшее!

Ютланд посмотрел на хозяина, тот ответил сочувствующим взглядом и развел руки в жесте полной безнадежности.

– Поехали, – велел Ютланд, он вывел ее на улицу и снова усадил перед собой. – Странное ты существо.

– А не ты?

– И я, – согласился он. – Нет чтобы придушить, а я вот…

– У меня красивое платье? – спросила она неожиданно.

– Красивое, – ответил он.

Она сказала с подозрением:

– Что-то отвечаешь, даже не посмотрев на него. А почему красивое?

– Потому что на тебе, – ответил он искренне.

Она открыла рот и снова закрыла. Если этот дикарь хотел сказать, что это она делает платье красивым, а не платье ее, то сказал очень умело. Только совсем дикие могут так вот просто брякнуть самое важное, но тогда получается, что она зря выбирала, а значит, надо было брать первое попавшееся?

– Ну ты и хитрый, – сказала она пораженно. – Ну ты и жук… А я думала, чистое дитя гор…

Жаркий блеск на придорожных камнях, сияющая синь огромного неба, Мелизенда притихла, счастливо отдалась странному чувству покоя и той надежности, что последний раз испытывала очень давно, когда мама вынимала ее из колыбели и прижимала к груди.

Сейчас все кажется мирным и красивым, этот бесконечный купол неба, сверкающий воздух, в котором тонут далекие горы и близкие долины, ярко-зеленая степь и темно-зеленые рощи.

Она высвободила мордочку и спросила живо:

– Мне чудится, или стало холоднее?

– Чудится, – согласился он, – но холоднее стало.

Она, как любопытный птенчик, высунула голову из гнезда его рук, повертела ею по сторонам.

– Ого! Горы стали ниже?

– Это мы стали выше, – объяснил он. – Сколько, говоришь, по горным тропам отсюда до твоего Вантита?..

– Два месяца, – повторила она. – Если от владений Гуцурла.

– Мы примерно в его владениях, – сказал он. – Так что нам ехать, думаю… пару недель. Нет, с неделю.

Она вскрикнула:

– Ну ты и наглый!

– А что, – спросил он, – хотелось бы за один день? Мне бы тоже хотелось… Есть хочешь?

– А ты?

– Главное, ты, – сказал он, и она ощутила, насколько приятно слышать такие слова, и неважно, по какому поводу сказаны, пусть даже он так обозвал ее слабой дурой, беспомощность которой надо постоянно учитывать, мама говорила, что для счастливой жизни нужно все истолковывать в лучшую для себя сторону, и в этом случае ее острый язык в самом деле нужно немножко затупить…

– Я могу и сейчас, – сказала она, – могу и позже. Как скажешь.

И ощутила, насколько эти ее слова могут быть приятны ему, мужчина всегда старается быть руководителем, даже в мелочах.

– Дальше узкий и каменистый перевал, – пояснил он. – Лучше пообедать, конечно, здесь.

– Как скажешь, – повторила она и добавила, – тебе виднее.

Он ничего не сказал, но она видела, насколько ему приятно слышать такое, но это же так просто, надо не забыть такими словами почаще пользоваться, он тогда вообще скоро начнет есть из ее рук…

Алац остановился под отвесной скалой, ветер остается на той стороне, здесь тихо и уютно, густой и просто дремучий кустарник теснится поблизости, сухих веток вдоволь. А хорт сразу же вломился в них и понесся, как через сухой камыш, только затихающий треск вдогонку.

Мелизенда спросила с интересом:

– Он у тебя охотничий пес?

– Всякий, – ответил Ютланд.

Он соскочил на землю, снял ее и очень медленно опускал на землю, словно время стало тягучим, как древесная смола, в которой гибнут жуки и бабочки.

Мелизенда держалась за него крепко, и даже когда поставил и разжал руки, еще не отпускала, словно боролась с головокружением, потом тряхнула головой и сказала с принужденным смешком:

– Он у тебя вернется с добычей, да?

– Наверное, – ответил он почему-то хрипловатым голосом. – Или так просто побегает… Щенок.

– Он не похож на щенка…

– У него все наоборот, – ответил он. – Сейчас он серьезный, а когда станет взрослым – будет вести себя, как щенок…

Она не поняла, смеется над ней или говорит серьезно, с трудом отстранилась и сказала подчеркнуто беззаботно:

– Пока соберешь костер, я разомну ноги!

– Хорошо, – сказал он. – Лучше иди вон в ту сторону, там не так дует.

– Ладно, – согласилась она, и только когда сделала несколько шагов, решила, что соглашается с ним чересчур часто, это он так обнаглеет и совсем на голову сядет, но момент упущен, не возвращаться же, ладно, потом найдет способ утвердить свою самостоятельность и полнейшее превосходство.

Хорт вернулся, держа оленя в челюстях. Чтобы тот не волочился по земле, мешая бегу, этот, по словам пастуха, щеночек к ужасу Мелизенды задирал голову, держа тяжелого оленя на весу, а ужасные длинные зубы полностью погрузились в плоть несчастного животного.

Ютланд принял добычу, поспешно отрезал голову и забросил в кусты, чтобы у впечатлительной капризули поскорее сгладился образ убийства, а когда шкуру сдерешь, то и вообще уже ничего общего с живым и скачущим. Не случайно же самые чуткие и трепетные с аппетитом едят мясо того ягненка, с которым только что играли, вплетали ему в кудрявую шерсть цветные ленточки…

Он осторожно опустил длинный прут с нанизанными ломтиками мяса на вбитые в землю рогульки, а сам снял волчовку, на спине такая прореха, будто кто-то разорвал зубами, но он подумал, снова набросил на плечи.

– Ладно, сойдет… Не для защиты от дивов купил! А от холода малость защищает…

Она спросила ехидно:

– Ты же сказал, что артанин?

– Ну да, – ответил он с настороженностью, – и пока не отказываюсь.

– А я слышала, артане сражаются только обнаженными до пояса!

– Правильно думала, – буркнул он. – Но это в ровной степи. Но не глупо ли высоко в горах, где снег и ледники, идти полуголыми?

– Глупо, – согласилась она. – Так вы ж все дураки?

Он сдвинул плечами.

– А кто не дурак?

– Я, – ответила она уверенно.

– Ну-у-у, – протянул он, – конечно…

– А что, – спросила она живо, – не так? Я маленькая, слабенькая, а ты вот какой сильный… а мне служишь!

Он буркнул:

– Это не потому, что ты умнее.

– А почему?

Он пожал плечами.

– Потому что… красивая.

Она вскрикнула ликующе:

– Как-как? Я не расслышала!

– Глухих к обеду дважды не зовут, – огрызнулся он.

Она сказала обидчиво:

– Ну вот… Трудно было сказать еще раз? Это же так приятно слышать! Ну скажи, хоть сквозь зубы, еще разок!

– Не дождешься, – отрезал он.