Виагра для дракона - Доктор Хаус

    Через час с небольшим джип полковника Зари высадил меня у ворот окруженного четырех метровым железобетонным забором особняка Демиоса Сатанопуло. Точнее, особняком это баракообразное сооружение, походившее на хрущовскую пятиэтажку, назвать мог только кадровый мент.

   А молчать всю дорогу, игнорируя все мои попытки хоть как-то завязать разговор? – Так в среде культурных людей поступать не принято. Даже со стороны видавшего темную сторону Платона полковника я ожидал более теплое отношение.

    Вообще, мое отношение к Заре за время поездки заметно изменилось в худшую сторону. Как только старец Василий с тихим «Прости Господи…» растворился в воздухе, мой спутник умолк. И молчал до самого Расторгуево.

    Прибытие на место было обозначено примерно так: - «Поселок Расторгуево, особняк Демиоса Сатанопуло. Твоя женщина здесь. Вылезай и делай свое дело. У тебя полчаса. Через сорок минут здесь будет спецназ. У них приказ стрелять на поражение. Не успеешь – твои проблемы!» - Секунду полковник помолчал, будто раздумывая, потом достал из бардачка плотно обвязанный пеньковой веревкой сверток. За черным пластиком пакета угадывались очертания Глока, а пах сверток знакомо. От пакета воняло паленой кошачьей шерстью, последним, что уловил мой нос во время схватки с Сатанопуло.

    Меня передернуло. Заря ухмыльнулся. Вероятно, его это позабавило. Протянул сверток. – «Развернешь, посмотришь. Велено передать – шкура Льва анунаков защитит от пули лучше бронежилета. Ствол больше не теряй, я не уверен, что смогу покрывать тебя дальше».

- И все, чисто по делу, без лирики. Никаких «пожалуйста, извините за прямоту, до свиданья…». Впрочем, отчасти я Зарю  понимал. Говорить «до свиданья» той твари, что была вызвана к жизни в милицейском подвале на его глазах, полковник не хотел по вполне ясным причинам. Но все-таки было обидно…

   Обидно??! – Да я не и вспомню, когда обижался в последний раз! Чувство обиды, как и многие другие человеческие эмоции были известны мне до сих пор скорее теоретически, из книг и кинофильмов. Да, с подачи Толи Головина и Кеши, я научился их имитировать. Для адаптации к человеческому окружению. Но чтобы испытывать самому? Прям таки, душа болит!

    Похоже, Блаженный профессор не солгал. В моем кармане, заключенная в тщедушном крабе внутри стеклянного микроаквариума, и впрямь бултыхалась человеческая душа мальчугана Платона. Почти как у Кощея, только вместо старомодного сундука – модерновый стеклянный аквамирок, а вместо кощеевой смерти в нем плавает моя жизнь.

    И хорошо, что ее отныне прикрывает один маленький, но очень горячий «игуан». Дракон, отныне кровно заинтересованный в сохранности своего человеческого носителя. Хозяином Реальгара, при всем том, что говорил мне угодник Василий, называть я себя  бы не стал. Не хозяин, скорее опекун, но все-таки…

   Помру я, Реальгар автоматом проследует туда, где его ожидает более, чем теплый прием. Дракон понимает это не хуже моего и в обиду меня не даст. С Реальгаром за плечами мне не понадобиться надевать шкуру Сатанопуло. Если сектанты попробуют оказать сопротивление, выпущу его на свободу. Для благого дела, с позволения светлых сил, так сказать….

   В таком минорном настроении я вошел в гостепреимно распахнутую калитку Сатанопуловской дачи. Дачка, надо сказать, была укреплена на славу. Сказывался афганский опыт или просто так было принято среди его родственников, - не знаю, но два ряда спиралей фуко, скрывавшихся за заборчиком, способным выдержать танковый таран, впечатляли.

    Но все это великолепие фортификационной инженерии не спасло «студентов». На территории объекта пахло смертью. Запах несвежей крови, дерьма и уже начавшегося разложения смог бы учуять даже обыкновенный человек, моему же обостренному обонянию он был почти нестерпим.

    Две кавказские овчарки страхолюдной наружности, надрывающиеся от лая в вольере рядом с воротами, то же были явно не в восторге от местной атмосферы. Их охрипшие глотки при виде меня издали что-то среднее между карканьем и воем. Видать, визит демона-убийцы вконец расстроил и без того потрепанные нервы кавказцев. Собаки взвыли и захлебнулись, после чего на пыльном дворе, вымощенном серой бетонной плиткой, установилось гробовое молчание.

   Тут и птиц не было, - за полным отсутствием какой-либо зелени, даже вездесущие голуби не нашли себе экологической ниши под крылышком у блаженного Ананды. Гробовая тишина настораживала. Похоже, кто-то успел разобраться с учениками «блаженного» до меня. Я готовился пробиваться с боем, а придется разгребать трупы. И тот, кто эти трупы за собой оставил, может представлять угрозу. Даже для меня, с «Реальгаром за плечами». Тут осторожность не помешает, да и шкура супероборотня Нарасимхи может пригодиться.

    Неспешной походкой я подошел к парадному входу в дом и уселся на серые ступени под металлическим крыльцом, скрывавшим меня от взглядов из окон. Да черт с ними, со взглядами. Пускай смотрят, – тут и камер понатыкано немеряно. Главное, стрелять по мне сейчас крайне неудобно. А когда станет удобно, я уже примерю Сатанопуловскую шкурку. – Мысль о том, что враг будет служить мне после смерти, была приятной.

    Развернув подарок хозяев Зари, я испытал немалое удивление. Вместо львиной шкуры или, на худой конец, скальпированной кожи человеческой ипостаси господина Нарасимхи, в свертке был аккуратно упакован стеганный из лоскутков грубой кожи жилет, по виду овчинный. Сильно напоминающий тот, что зимой носила моя бабушка. Я бы даже сказал, - ТОТ САМЫЙ, бабушкин жилет, если бы не самолично спалил его лет семь назад в очередном приступе пирокинеза. 

   И этот, пахнущий паленым кошаком утиль, должен «защитить меня от пуль лучше кевлара»?! Я еще раз вдохнул запах, прикрыл глаза и скользнул в виденье. Мир преобразился, обратившись ко мне своей светящейся, текучей и, в то же время вечной стороной. Все сразу стало простым и ясным. Пускай не на долго, я знал – вернувшись к обыденности, утрачу кристальную ясность, но сейчас.. Сейчас жилет обратился в мерцающую изумрудно-зеленым свечением шкуру гигантской кошки. Стало ясно – он выдержит не то что пулю, прямое попадание из танковой пушки. При этом, оставаясь для обывательского взгляда все тем же потрепанным лоскутным полушубком с обрезанными рукавами. Форму защитной оболочке Демиоса придал я сам, инстинктивно спроецировав на неизведанное знакомый с детства образ.

   Магия заключалась в том, что отныне любой лишенный виденья человек будет представлять бронебойную шкуру Льва Анунаков именно так, и никак иначе. Точно так же поступал при жизни хозяин шкуры. Заставив, к примеру, меня считать ее похожей на белоснежную накрахмаленную сорочку плейбоя.