Шерас - Дмитрий Стародубцев

Андэль поместили в роскошных покоях с видом на бутоновую рощу и определили ей двух служанок — бывших люцей, которые наперегонки старались предугадать каждое ее желание. Из дворца выходить запрещалось, но внутри было все, что требовалось для беспечной жизни. Дворец Любви по праву считался одним из самых красивых зданий в Дворцовом Комплексе Инфекта. Он имел форму пирамиды и поднимался вверх двенадцатью широкими уступами, на которых произрастали великолепные сады. С вершины этой пирамиды по граням стекали водопады, образуя вокруг озерца и ручьи.

ДозирЭ, не мешкая, побежал к распорядителю Дворца Любви — тонкоголосому толстяку Люмбэру, к которому бесшабашные телохранители Инфекта относились снисходительно-насмешливо, но который на самом деле был одним из самых влиятельных росторов Грономфы. Ведь вот уже двадцать два года он бессменно играл роль основного поставщика удовольствий для Божественного и всего его могущественного окружения.

Люмбэр, немало наслышанный о молодом воине, отнесся к нему самым доброжелательным образом и пообещал сделать все, что в его силах. ДозирЭ внес вперед пятнадцать инфектов, оградив возлюбленную от нежелательных посягательств, и на радостях немного успокоился. Но последующие встречи с Андэль принесли ему только боль.

— Что тебя томит? — нежно спрашивал ДозирЭ. — Доверься мне, я — твой самый преданный друг.

— Я виновата в смерти Туртюфа, — отвечала Андэль, если молодому человеку удавалось вызвать ее на откровенность.

— Ты ни в чем не виновата. Он был слишком самоуверен.

— Я погубила Жуфисму. А ведь это она сделала из меня настоящую женщину.

ДозирЭ слышал, что после того поединка акелину Жуфисмы временно закрыли, а саму Жуфисму уличили в воровстве, найдя у нее больше тридцати берктолей, принадлежащих Авидронии, и приговорили к смерти. Казнокрадов обычно умерщвляли во дворце Наказаний — зловещем месте на краю Грономфы, которое, впрочем, ради развлечения ежедневно посещали тысячи горожан, благо это зрелище обходилось зевакам очень недорого. ДозирЭ хотел было сходить туда из любопытства, но быстро устыдился своего желания.

— И в этом ты не виновата. Жадная лисица воровала у Инфекта, запуталась и получила то, что и заслуживала…

— Я едва не погубила тебя!

— Да ну! — усмехался белоплащный, бравируя своею храбростью. — Меня пытались погубить многие. И что? Они все отправились в бесконечное путешествие. Правда, за исключением одного…

— Ты знаешь, иногда я жалею, что мы тогда встретились, — горько вздыхала девушка. — На дороге, помнишь? Порознь было бы легче и тебе, и мне. И все остались бы живы. О Гномы, пощадите несчастную недостойную рабу вашу!

ДозирЭ ничего не мог поделать с Андэль. Его любовные признания и сердечные клятвы вызывали у люцеи только слезы, которые потом трудно было остановить.

Пока, как он ни старался, как ни рисковал, он не смог вызволить на свободу свою нежную подругу.

На следующий день после трапезы ДозирЭ, Идала и Арпада в кратемарье «Двенадцать тхелосов» половина Грономфы собралась в торговом порту и по берегам Внутреннего озера. Закрылись кратемарьи и торговые форумы, лавки и гомоноклы, бросили работу мастеровые и ремесленники. Грономфские каналы заполнили лодки, лошади с трудом тащили перегруженные людьми общественные экипажи. Люди шли, бежали, ехали, плыли и даже летели — в воздухе высоко над городом зависло несколько десятков матри-пилог, которые принадлежали богатейшим эжинам или братствам, катающим горожан за плату. Крыши и хироны зданий, а также балконы и внешние галереи, с которых можно было видеть гавань, люди забили до отказа. На крепостной стене со стороны Старого города толпились тысячи грономфов в праздничных одеяниях. Все хотели проводить в далекое плавание Божественного и, если повезет, увидеть его, а также насладиться картиной отплытия самого величественного флота со времен Радэя Великолепного. К тому же ожидалась и раздача бесплатного вина, хлебов и мяса.

Зрелище и правда получилось невиданное. Сначала от военного порта, примыкающего к Дворцовому Комплексу Инфекта, отчалила «Армада Грономфы» — несколько сот военных кораблей с поднятыми красно-голубыми знаменами. На берегу музыканты заиграли «Славу Авидронии», и армада, прежде чем войти в пролив, соединяющий гавань с Анконой, сделала на веслах церемониальный полукруг.

Вслед за «Армадой Грономфы» выплыла «Священная Армада», известная горожанам по многим походам и победам. Между боевыми кораблями следовало множество морских лодок, украшенных пурпуром.

Когда же горожане увидели «Белую Армаду» и самого Божественного на одном из кораблей, берега всколыхнулись, и раздались сотни тысяч восторженных голосов: «Эгоу, Божественный!» В торговом порту у складов Радэя началась раздача бесплатного вина и всякой снеди, заголосили трубы, раковины, флейты, а в небо устремились тысячи белых голубей, выпущенных из башен, располагающихся по обеим сторонам пролива.

Народ всё прибывал, возникла толкотня, потом давка, погибло несколько человек, и гиозы многими отрядами перекрыли, как могли, подходы к торговому порту, не допуская более горожан к Внутреннему озеру. Столпившись на площади Радэя, запоздавшие грономфы стали выказывать недовольство, тут и там возникали споры, словесные перепалки, небольшие стычки. Разгромили несколько торговых шатров и ювелирных лавок, сломали древние солнечные часы и повалили несколько статуй. Но только когда возникла угроза Дереву Жизни, появились серьезно настроенные гарнизонные отряды при полном вооружении. Толпа утихомирилась и заметно поредела.

Алеклия, находившийся на палубе своего корабля — прекрасной флурены-вискосты по имени «Саталикоза», ничего не знал о происходящем у торгового порта. А если бы узнал, изрядно бы рассердился. Но пока он оставался в неведении и, стоя в бертолетовой мужской плаве свободного покроя и тонком венце на вершине носовой церемониальной надстройки, наслаждался всем, что видел вокруг. Эти берега, заполненные ликующими грономфами, эти кружащиеся стаи голубей, эти воздушные шары в синем небе… Он старался запомнить все, каждую, даже несущественную деталь, будто в этом была жизненная необходимость. И теплая радость заливала сердце…

Над Грономфой и над Внутренним озером вдруг появилась огромная радуга, и все увидели в этом великое предзнаменование. Эгоу, Божественный! Пусть бежит твой корабль по мягким волнам, не зная усталости, до самых Оталарисов, пусть твой путь будет украшен яркими подвигами, которые навсегда останутся в наших сердцах и запомнятся на века!