Сто великих композиторов - Дмитрий Самин

Третий мюзикл Бернстайна "Кандид" (1956) на либретто Л. Хелман, написанное по одноименному роману Ф. Вольтера, успехом не пользовался. Хотя художественные достоинства партитуры были высоки, сам сюжет. показался публике непривычно желчным и циничным.

Интересно, что позднее – в начале 1970-х, когда средняя стоимость бродвейской постановки достигла полмиллиона долларов, продюсеры предпочли обратиться к проверенным именам и проверенным названиям. Следствием такого положения явилось, в частности, возобновление многих классических произведений американского музыкального театра. Среди них оказался и "Кандид" Бернстайна. Успех такого возобновления во много раз превзошел первую постановку. "Кандид" в сезоне 1973-1974 года выдержал 740 представлений, тогда как первая постановка 1956 года прошла на сцене лишь 73 раза.

Неуспех "Кандида" полностью компенсировался Бернстайном и Роббинсом уже в следующем году, когда, согласно их замыслу, А. Лоренц написал либретто нового мюзикла "Вестсайдская история" (1957).

Еще в 1955 году Л. Бернстайн написал симфоническую сюиту из музыки к суровому и серьезному кинофильму "В портовом районе", изображавшему жизнь каменных джунглей больших городов. В фильме рассказывалось о положении нью-йоркских портовых рабочих, находящихся в сетях разных гангстерских организаций. В "Вестсайдской истории" Л. Бернстайн пошел еще дальше и выявил другие грани социальной действительности – преступность среди молодежи и расовые проблемы.

По "Вестсайдской истории" можно судить обо всех признаках мюзикла – молодого музыкально-драматического жанра. Этот классический мюзикл дает возможность сделать и некоторые выводы о тенденциях развития жанра.

"Вестсайдская история" создана Л. Бернстайном по пьесе Л. Лоуренса "История западной окраины". Действие ее происходит в Америке в начале пятидесятых годов двадцатого века на фоне обострившейся расовой вражды.

"Вестсайдская история" остро современна. Это прослеживается и в выборе проблемы и героев, которые взяты прямо с улиц западной окраины Нью-Йорка, и в выборе выразительных средств: современная живая разговорная речь, почти жаргон; привычные, звучащие сегодня музыкальные ритмы.

Развиваясь, мюзикл включает в себя элементы и оперетты, и ревю, и достижения джаза. "Вестсайдская история", например, живо откликается на новый джазовый стиль cool, где конструктивная четкость и графичность становятся качествами, отчуждающимися от эмоционального. В "экстравагантно-творческом" устремлении мюзикла таится, по мнению Бернстайна, условие его успеха. Каждый мюзикл готовит сюрприз, и "никто никогда не знает, какого рода повороты, обработки и стили стоят на очереди".

В "Вестсайдской истории" симфоническое начало сочетается с балладным.Мюзиклу с самого начала сопутствовал успех. Постановка выдержала 734 представления, после чего началось триумфальное шествие "Вестсайдской истории". Уже в 1960 году мюзикл был снова поставлен в Нью-Йорке, в 1968 году он был включен в репертуар Линкольновского культурного центра. В 1961 году по "Вестсайдской истории" был снят одноименный фильм, который завоевал самую большую популярность среди американских музыкальных фильмов.Последняя же работа композитора для Бродвея – поставленный к двухсотлетию США мюзикл "Пенсильвания-авеню, 1600" на либретто А. Дж. Лернера – успеха не имела.В 1971 году к торжественному открытию Центра искусств им. Дж. Кеннеди в Вашингтоне Бернстайн создает Мессу, вызвавшую весьма разноречивые отклики критиков. Многих смущало совмещение традиционных религиозных песнопений с элементами эффектных бродвейских шоу (в исполнении Мессы участвуют танцоры), песенками в стиле джаза и рок-музыки. Так или иначе, здесь проявилась широта музыкальных интересов Бернстайна, его всеядность и полное отсутствие догматизма. Следует отметить, что Бернстайн никогда не проводил резкую границу между развлекательной и серьезной музыкой Он писал и дирижировал как ту, так и другую музыку. В своей книге "Радость в музыке", переведенной на девять языков, Бернстайн охарактеризовал Пятую симфонию Бетховена как джаз, американский мюзикл как большую оперу, сравнив его с музыкой Иоганна Себастьяна Баха Другими словами, для Бернстайна существовала только хорошая или не очень хорошая музыка, независимо от того, является она серьезной или развлекательной. Леонард Бернстайн умер в 1990 году.

Родион Константинович Щедрин (род. в 1932 году)

Родион Щедрин родился 16 декабря 1932 года в Москве. Его отец был музыкантом. В довоенном детстве Родион часто слышал, как отец музицировал с двумя братьями: для собственного удовольствия они переиграли множество фортепианных трио. Словом, можно сказать, что он рос в музыкальной среде. Тем не менее, особого интереса к музыке не проявлял. Потом начались трудные годы войны, эвакуация, и вопрос о музыкальных занятиях Родиона возник только после возвращения в Москву. Щедрин стал учеником Центральной музыкальной школы при Московской консерватории. В 1943 году мальчик удрал на фронт и, несмотря на трудности, добрался аж до Кронштадта. Такие "акции" наконец переполнили чашу терпения и педагогов, и отца, который решил, что только интернатская дисциплина может привести мальчика в норму: документы Родиона были поданы в нахимовское училище.

Однако в судьбу будущего военного вмешался случай. В конце 1944 года открылось Московское хоровое училище. Набирая штат педагогов, Александр Васильевич Свешников пригласил его отца вести историю и теорию музыки. Щедрин-старший согласился, но попросил Александра Васильевича зачислить сына воспитанником – это был последний шанс обратить того на путь музыки. Приобщение к музыке юного Щедрина пришло через хор. Пение в хоре захватило его, затронуло какие-то глубинные внутренние струны. И первые композиторские опыты были связаны с хором.

По вечерам к учащимся неоднократно приезжали крупнейшие композиторы и исполнители – Шостакович, Хачатурян, Гинзбург, Рихтер, Козловский, Гилельс, Флиер. В 1947 году в училище проводился композиторский конкурс, жюри которого возглавлял Арам Ильич Хачатурян. Щедрин оказался победителем соревнования – это был, пожалуй, его первый успех в композиции.

В 1950 году Щедрин стал студентом Московской консерватории. В консерватории Щедрин занимался сразу на двух факультетах – фортепианном и композиторском. Класс фортепиано вел Яков Владимирович Флиер, что сам композитор расценивал как одну из главных удач его жизни. Учеба у Флиера открывала ему не просто приемы владения фортепиано, но во многом смысл и закономерности музыкального искусства.

Композицией Родион занимался у другого замечательного музыкального педагога – Юрия Александровича Шапорина.

С самого начала своего творчества Щедрин предпочитает выход на все новые и новые "орбиты" – чаще побеждая, иногда проигрывая, в том числе самому себе, своим прошлым достижениям. Экспериментатор и "рисковый человек" по натуре, Родион Щедрин, в отличие от многих сверстников по искусству, начал с самого главного: с постижения художественного мышления своего народа. 20-25-летнего композитора меньше всего волновали технические кунштюки (как это часто бывает в молодости). Русский мелос – кантилена, частушка – одним словом, "волшебная гора" фольклора, открывающая все новые богатства пытливым рудокопам, – сюда были направлены поиски начинающего автора. Это был не экзотический интерес. Не к нарядному "славянству", изысканно инкрустирующему некую условно современную партитуру, стремился Щедрин. Он упорно учился мыслить и говорить на родном музыкальном языке, и язык добром отплатил ему за любовь и настойчивость.

Впервые все это с особой силой проявилось в Фортепианном концерте и в балете "Конек-Горбунок", созданных в середине 1950-х годов. Оба произведения сразу обратили на себя внимание слушателей и были оценены по достоинству: Первый концерт, прозвучав на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Варшаве, был отмечен премией, а балет поставлен в Большом театре.

"Как раз перед написанием этого концерта, – вспоминает сам композитор, – я все лето провел в Белоруссии, в сорока километрах от железной дороги, в совершенной глуши – охотился, рыбачил. Много чего я там навидался и наслышался. И, наверное, больше всего самых разнообразных частушек. Да и сам подпевал местным красавицам, стараясь подладиться под их исполнительский стиль. Так вот эти впечатления, в том числе и чисто акустические, по-видимому, как-то аккумулировались во мне. Подобные ощущения, полные зябких намеков, полутонов, недосказанности, невозможно облечь в четкие словесные формулировки. Да и есть ли в этом нужда?..

Во всяком случае, и сейчас, по прошествии двадцати с лишним лет, я помню, что впечатления того белорусского лета пронизали всю мою сущность – и душу, и мозг, и темперамент, и руку… И я уже просто не мог обойтись без частушки в моем первом крупном сочинении.