Дворянство. Том 2 (СИ) - Николаев Игорь Игоревич

Насильник двигался и говорил почти нормально, лишь меловая бледность заливала его лицо, а при каждом движении в боку подрагивало обломанное древко арбалетной стрелы. По халату расползалось темное пятно.

Чтобы выйти из дома, требовалось спуститься по лестнице, но там уже строился небольшой отряд, около десятка бойцов, все как один — «цыплята», готовые исполнять принесенную клятву и отрабатывать жалованье лучшей пехоты Ойкумены. Короткие алебарды, напоминавшие столовые ножи с крючьями, посаженные торчком на граненые древки, вытянулись вверх, готовясь встретить чужаков. Елена оглянулась, прикидывая, не вернуться ли, но, увы, путь обратно оказался перекрыт разгоравшимся пожаром. Дан-Шина и Гигехайма не было видно, то ли они как-то успели спастись (точнее один спас другого), то ли уже горели.

— Арбалеты, где арбалеты? — гортанно возопил кто-то из гвардейцев. — Стрелков сюда!

Насильник шагнул вперед, отодвигая Елену плечом.

— Отойди, — негромко сказал искупитель. — Иди следом.

— Вместе! — попробовала спорить Елена. — Двое по фронту.

— Слишком узко, — Насильник кивнул в сторону лестницы с бронзовыми перилами. — Мне нужен простор.

Гвардейцы собрались, топнули разом для пущей грозности и стали подниматься осторожными шажками, ступенька за ступенькой.

— Нет, — выдохнула Елена. — Нельзя так…

— Уважай мое решение, — сумрачно потребовал Насильник, делая шаг вперед, глядя сверху вниз на дрожащие острия алебард. — Иди следом и позаботься, чтобы никто из них не поднялся.

Елена молча сделала шаг назад, удерживаясь от кашля, дым разъедал глаза и горло. Мелькнула мысль, что если быстро сбегать и вернуться, то можно бросить на пехоту что-нибудь горящее, шпалеру, например. Однако было поздно, искупитель с диким воплем, похожим на самурайское «банзай!», ринулся в атаку.

Артиго взял Раньяна за руку и сказал:

— Вы изранены.

Белый костюмчик Артиго был обожжен и запачкан, словно мальчишка катался в грязи и пыли. Физиономия расцарапана и закопчена дымом, глаза слезились от страха и того же дыма, губы дрожали, как и голос. Ребенок то и дело вздрагивал, будто хотел упасть, скрутиться в калачик, отгораживаясь от всех страхов мира, но усилием крошечной воли распрямлял себя, старался держать осанку прирожденного аристократа.

«Это точно» — подумал про себя бретер. Раны уже не болели, по крайней мере, в отдельности, боль растекалась по телу, захватывая его целиком, вонзая иглы в каждый клочок. Бесконечная усталость и отупение заливали мышцы и разум. Раньян хотел оглянуться, чтобы оценить кровавый след за собой, но сломанная ключица тут же показала, что всегда есть новый уровень боли. Раньян скрючился набок, чувствуя, как багровый туман застилает глаза.

— Обопритесь, мой… — дрожащим голосом предложил Артиго.

Бретер вздрогнул, ужасаясь тому слову, что могло прозвучать следующим. Страшась и, в то же время, желая услышать его

— … мой друг.

Бретер тяжело оперся на худое, костлявое плечо под драгоценной и рваной тканью. Раньян стыдился того, что давит на слабого, щуплого ребенка, не в состоянии удерживаться на ногах собственными силами. Но понимал, что иначе не сделает ни шага.

«Живой» — повторял он вновь и вновь. — «Он живой!»

Он живой…

Артиго, едва удерживая вес взрослого, сильного мужчины, двигался вперед шажок за шажком. Перед ним разверзся ад, отец и сын шли по трупам, которые бросали на ступени, а затем и мостовую сражающиеся впереди Насильник и Хель. Раньян почти ослеп от измождения и потери крови, мужчина ориентировался на движение поводыря и темные пятна в багровой тьме. Но Артиго видел все, крепко схватившись обеими ладошками за руку ничтожного и безродного бретера, единственного, кто пришел спасти Готдуа-Пиэвиелльэ, преданного и проданного теми, кому он доверился.

— Идем… — Раньян сплюнул сгусток крови. — Мальчик. Бог с нами. И верные друзья тоже. Мы пройдем.

Чья-то рука вытянулась, чтобы заколоть Артиго стилетом, но Хель возникла откуда-то сбоку и одним ударом отсекла руку чуть ниже локтя. Россыпь кровавых брызг покрыла бледное лицо Артиго, словно ярко-алые веснушки, ребенок сбился с шага, чувствуя, как дрожит рука бретера на плече. Раньян споткнулся и едва не упал, но чудом удержался на ногах, тяжело хрипя. Артиго вытер лицо рукавом, превращая россыпь капелек в широкий мазок.

Кто-то выбежал из тьмы с диким воплем, целясь алебардой, Насильник крутнулся едва ли не на колене, ударил вдогонку древком, подбив ногу алебардисту. Тот упал, и встать уже не смог — оскаленная, страшная как демон Хель буквально прыгнула сверху, прижав спину коленом, не давая подняться, быстро и часто заколола кинжалом в загривок, прикрытый лишь стеганой курткой. Добив гвардейца, женщина оглянулась на мальчика с бретером, убедившись, что те пока живы, и снова бросилась в схватку.

Несколько крошечных слезинок скатились по грязным щекам, промывая тоненькие дорожки в красном. Артиго сжал зубы и переступил через мертвеца.

— Все, — тяжело, с бульканьем в пробитой груди, выдохнул Насильник, опускаясь на колени. — Дальше без меня.

Копье выпало из разжатых пальцев, покатилось, стуча мокрым древком по камням мостовой.

— Не дури! — потребовала Елена, дергая его за рукав, стараясь поднять. — Идем!

— Хель, — Насильник посмотрел на нее снизу вверх расширенными до предела, бездонно черными зрачками. — Я мертв. Меня уже нет. Идите дальше сами…

Елена страшно выругалась, сунула кинжал в ножны, стараясь поднять искупителя. Худой, как скелет, Насильник был не тяжелым, но женщина смертельно устала.

— Отойди-ка, — попросил вынырнувший из дыма Кадфаль, закидывая на плечо верную дубину, которая, судя по клочьям волос и кожи, уже собрала урожай смерти в эту ночь.

Елена даже не стала удивляться, приняв явление второго искупителя как данность. Случилось — и хорошо.

— Эх, не успел, — огорчился дородный Кадфаль, закидывая Насильника на плечо. — А так спешили… Да идем же! Этот город превращается в ад и то ли еще будет.

Елена оглянулась на Раньяна с Артиго, которые были один в один слепец и поводырь, если бы не парадный костюм ребенка. Даже вымазанный кровавой грязью и копотью маленький дворянин смотрелся как белая ворона. Женщина сорвала с одного из трупов плащ, накинула на плечи мальчишки, Раньян помог дрожащими пальцами, кое-как затянул шнурки, скрывая приметное одеяние.

— А я хорошо тебя выучил, — вымученно, криво улыбнулся он Елене. — Ни царапины не получила…

— Отлично выучил. После сочтемся, — отрезала женщина и скомандовала, указывая направление. — На север! Там, за воротами, должны ждать…

— Знаю, — перебил Кадфаль. — Мы встретились. Они порывались бежать за вами, но я остановил, отправил с телегой дальше. Тут от меня больше пользы, чем от убогих.

Он дернул плечом, поправив безвольное тело Насильника. Пробормотал что-то насчет дурной традиции встречаться на бунтах и пожарах. Елена окинула площадь диким, страшным взглядом, буквально вбирая в себя образ королевской столицы, действительно обвалившейся в ад. Пайт-Сокхайлхей стал поход на муравейник, кипящий своего рода антижизнью. Здесь воедино смешались погромы, грабеж, насилие. Горожане, преступники, наемники, дружины — все превратились в Толпу, которая опьяняла сама себя безудержной жестокостью и никак не могла насытиться кровопролитием. Становилось жутко от одной лишь мысли, во что превратится эта вакханалия еще через пару часов.

— За мной, — сказала Елена, перекладывая меч в левую руку. — Ступайте за мной. Мы выйдем отсюда живыми. Я обещаю.

И они пошли вперед, сквозь огонь, кровопролитие, сквозь кромешный ужас и огненную тьму. Потому что такова была их судьба, созданная выбором и поступками.

__________________________

В другой, доброй вселенной, где по этой истории сделали бы сериал, прорыв из резиденции был бы показан сугубо через долгий крупный план лица Артиго, за которым смутно воюют размытые фигуры-тени. Капли крови, замершее лицо бледного парня и так далее.