Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Георг Борн

– Отчего же вы не женились на другой? Вы могли бы утешиться.

– Нет, это невозможно.

– Но почему же, почему?

– Я не мог бы полюбить другую. Просто не мог бы. После моей Жанетты… Ведь и она меня любила. Да, сударь, я был тогда любим. И мне не могло прийти в голову, что Жанетта может бросить меня.

– А не было ли у нее родных, осуждавших ее поступок?

– Была мать. Мадам Пуассон. Но она жила в каком‑то захолустье и почти не показывалась у нас. Такова была и девичья фамилия моей жены.

– Итак – Жанетта Пуассон, – с каким‑то особым удовольствием подхватил герцог, переглянувшись с виконтом, улыбавшимся во весь рот.

Марильяк чувствовал себя именинником – ведь это он изловил Нарцисса и доставил его сюда. И он чувствовал себя обязанным довести этот спектакль до победного финала. А потому сказал Нарциссу:

– Вы должны оказать его светлости услугу – взамен тех благодеяний, которые он вам оказал и еще окажет.

Нарцисс округлил глаза:

– Какие еще благодеяния? Какая услуга?

– Его светлость подарит вам лучшую скрипку, какая есть в Париже…

– Да–да, – торопливо подхватил герцог. – Я снабжу вас деньгами и теплой одеждой, чтобы вы не нуждались. А услуга… Я попрошу вас о сущем пустяке. Я попрошу вас подать жалобу лично маркизе де Помпадур.

– На что же я должен жаловаться? – деловито осведомился Нарцисс.

– На свое бедственное положение, которое возникло у вас после побега законной жены Жанетты Пуассон.

Рамо почесал в затылке.

– Да меня и не допустят в ее покои, – протянул он. – В народе говорят, что она недоступна…

– А что еще говорят? – торопливо спросил герцог. – Мне бы очень хотелось знать, как народ отзывается о всемогущей маркизе.

– Известно – как. Что она вертит королем, как хочет, что утопает в роскоши, ест на золотых блюдах, грабит казну… Хотел бы я взглянуть на эту женщину.

– Неужели вам не приходилось ее видеть? – удивленно спросил герцог.

– Да нет, как ее увидишь, если она разъезжает в карете шестерней и почти всегда с задернутыми занавесками. Недавно проезжала она по бульвару, так народ запрудил дорогу с криками: «Вот едет королевская маркиза!» И опять мне не удалось ее разглядеть.

– Я вам торжественно обещаю, что не далее как сегодня вы ее увидите, – промолвил герцог, снова переглянувшись с виконтом. И обратившись к нему, сказал: – Виконт, помогите господину Нарциссу составить прошение или жалобу на имя маркизы де Помпадур. Да сочините его как можно жалостливей. Упирайте на то, что у бедняги сбежала жена, и он оказался в бедственном положении. Да не забудьте упомянуть имя сбежавшей жены – марки… фу–ты, чуть не обмолвился – Жанетты Пуассон. Вот вам перья, вот бумага, садитесь прямо за мой стол, чтобы не откладывать дела в долгий ящик.

– Думаю, господин Нарцисс доверит мне сочинение этого прошения? – И виконт взглянул на Нарцисса. Тот утвердительно кивнул.

Виконт стал быстро писать:

«Высокородная маркиза! Взгляните на меня. Я олицетворяю собой образ народа, впавшего в нищету, в то время как вы купаетесь в роскоши и грабите казну. Я явился к вам не только как проситель, но и как судия, как человек, у которого вы отняли любимую жену Жанетту Пуассон. Вся моя жизнь разрушена, я принужден ходить в рубище и просить подаяние.

Бывший музыкант, а ныне нищий

Нарцисс Рамо».

Виконт окончил свое сочинение и прочел его вслух. Герцог одобрительно кивнул.

Нарцисс взял бумагу, задумчиво повертел ее в руках, перечел, шевеля губами, и снова положил на стол. Заметно было, что его одолевают сомнения.

– Сказать по чести, – выдавил он, – мне почему‑то не хочется идти туда. Знаете что, пошлите‑ка с этой бумагой кого‑нибудь другого, а меня, как вы и обещали, отвезите обратно в Париж.

– Это будет совсем не то… Совсем не тот эффект… – торопливо возразил Марильяк. – Нет, Нарцисс, вы просто обязаны подать его маркизе лично. Я вас провожу, а со мной у вас не будет никаких затруднений. Стража нас беспрепятственно пропустит в покои маркизы.

И он, брезгливо поморщившись, подхватил Нарцисса под локоть и повлек его за собой, приговаривая:

– Пусть она увидит, в какую нищету вы впали после бегства своей женушки. Пусть она ощутит запах вашего рубища, вашего немытого тела, пусть…

После их ухода герцог удовлетворенно потер руки. Наступил миг его торжества. Он представлял себе, как будет унижена маркиза при этом неожиданном свидании, как поразит ее вид бывшего мужа, от которого она сбежала, чтобы торговать своей красотой, молодостью и обаянием. Единственное, о чем он жалел больше всего, так это о том, что не может стать свидетелем этой драматической сцены, этого унижения.

После такого скандала маркиза должна пасть. Пасть со своей высоты вниз, в ту грязь, в которую давно пал ее бывший – да, в общем‑то, и все еще настоящий – супруг.

В это время Марильяк с Нарциссом находились на пути в королевский дворец. Виконт на правах придворного провел своего необычного спутника в те комнаты, которые были предоставлены ему. Он решил прежде всего напоить Нарцисса – для храбрости и для того, чтобы у него развязался язык. С этой целью он поднес бедняге несколько бокалов шампанского. Цель была достигнута.

С каждым выпитым бокалом Нарцисс все более смелел. И наконец, исполненный решимости и праведного гнева, выхватил из рук виконта бумагу и воскликнул:

– Вперед! Ведите меня к маркизе. Я ей покажу! Пусть она поглядит на меня! Пусть она вернет мне жену!

Язык у него заплетался, ноги подкашивались. Он уже ничего не различал, идя вслед за виконтом.

Придворные расступались в полном недоумении, но давали им дорогу – у виконта был решительный вид. Он шагал впереди, увлекая за собой Нарцисса.

В покоях маркизы дорогу им преградила обер–гофмейстерина. Позади нее стояли фрейлины, с недоумением и испугом глядевшие на более чем странную пару.

– Пустите меня к маркизе! – завопил Нарцисс. – Я должен ее видеть!

– Он должен ее видеть! – подхватил виконт. – У него важное послание к мадам.

– Отдайте мне письмо, – невозмутимо произнесла обер–гофмейстерина. – Могу вас заверить, что оно будет передано маркизе. Сейчас она занята. Маркиза принимает министров. Кроме того, я не могу пропустить этого человека в таком виде, – обратилась она к виконту. – Вы же знаете наши порядки, виконт. Нищие и оборванцы не допускаются во дворец. Я удивлена, виконт, что вы так легкомысленно нарушаете придворный этикет.

– Да, я оборванец! – воскликнул Нарцисс, ударяя себя кулаком в грудь. – Я олицетворяю собой образ народа, ограбленного и униженного такими паразитами, как вы и ваша маркиза. Пусть она глянет на меня, и тогда, может быть, в ней проснется совесть…