Вселенская пьеса. Дилогия (СИ) - Евгения Федорова

Вниз и сразу в сторону. Я ничего не вижу — только облака.

— Критическая высота триста! — завопил Порси.

И вверх!

Мы задрали нос, звук двигателей, почти полностью стихший, нагнал нас, обрушился страшным грохотом.

Вверх! Вверх!

— Левый первый тяговый перегрев, — негромко отрапортовала Натали.

— Подключить охлаждение, — отозвался я.

Нас все тянуло вверх, и там, на самой границе атмосферы я сделал то, что делать не советую никому: увел машину из вертикального движения в горизонтальное. В одно мгновение.

Взвыла сирена.

— Шестерка заглохла! — настойчиво сообщила Натали. — Нагрузка сто восемнадцать, предельная! Все показатели по красным зонам! Выравнивай.

Но я не выровнял. Мы падали с ускорением всех четырех маршевых двигателей по спирали из-за того, что один из маневровых вышел из строя.

— Отключай! — приказал я.

Корабль пошел ровнее — это Рик вырубил еще один маневровый, чтобы не было противотяги. Курс перестал извиваться, но мы все еще падали.

— Полная мощность на маршевые, выбирай машину!

И я снова задрал нос, давая возможность кормовым двигателям остановить падение.

— Все системы перегружены!

— Ну, давай же, вытягивай, — прошептал я себе под нос и корабль, словно послушавшись, остановил падения и ощутимо пополз вверх.

— Учения закончены. Все свободны. Выход на орбиту по плану. Механикам — срочно устранить неисправность маневрового. Всем спасибо.

Я откинулся в кресле, погладил левый руль. Странный жест, вызванный подсознанием, будто оглаживаю скакуна, который только что удачно перемахнул пропасть, спасая своего седока. Имена эта благодарность к неодушевленной машине, чувство притяжения с механизмом, и делает меня капитаном. Я понимаю корабль, он понимает меня…

Дверь рубки распахнулась, и в проеме возникло перекошенное лицо Тверского:

— Ты что вытворяешь?! — заорал он.

Как неожиданно, мне все же удалось вывести его из себя.

— Пройдите на свое место, полковник, — сухо велел я, — взлет еще не закончен, если двигатели провалят мощность, в лучшем случае получите переломы и сотрясения. Я знаю о случаях, когда удар в потолок головой заканчивался переломанными шейными позвонками. И впредь не нарушайте регламента, перемещение по кораблю до окончания маневров запрещено.

Поняв, что препираться бесполезно, Яр развернулся и вылетел вон, а я не приказал — попросил Рика:

— Дружище, ну ради меня, еще одно усилие, поворот на левый борт.

— Неа, ты дал отбой тревоги, а, значит, вместе с Тверским покатятся по полу и все техники, которые тоже пренебрегают безопасностью в силу черт своего характера, — хохотнул канадец, так и не отрывая взгляда от мониторов. Его задача была еще не закончена, пилот выводил корабль на орбиту.

Я вздохнул. Да ладно, это ж была шутка!

— …что у вас происходит?! Шквал, это Центр! Что у вас происходит?!

— Центр, это Шквал. Все в порядке, маленькая проверка систем. Выходим на расчетную траекторию.

Из динамиков прямо нам на головы вылился замысловатый поток нецензурной брани. Выслушав тираду, я усмехнулся:

— Центр, это Шквал. Вас понял. Буду выходить на связь по мере необходимости. Отключаюсь.

— Нам поставили задачу все время быть на связи… — вяло возразила, а скорее даже напомнила Кортни.

Из динамиков снова смачно матерились, и я мило улыбнулся девушке:

— Отключай уже, не видишь, ребята в штабе перевозбудились.

Она вздохнула и крутанула верньер.

— Просматривай сообщения, если по делу — ответим. Рик, каково мнение о корабле?

— Ты купил какого-то монстра. Предельные перегрузки в двадцать один же, ни единая деталь обшивки не деформировалась, экраны сработали автоматически, все цело. Двигатель мне очень понравились, затухание произошло на ста восемнадцати процентах, дали бы больше — подорвали бы. Но этого стоило ожидать, больше не делай так…

— Как? — невинно уточнил я.

— Как делал только что. Ты напугал даже меня, что уж говорить о команде.

— Я чуть в штаны не наложил, сэр, — честно признался Порси. Он плохо понимал, как нужно общаться, потому что странным образом никакого общения по уставу у нас в рубке не выходило.

В довершение всего тренькнул вызов:

— Это медчасть, — подсказала Кортни.

— Ну?

— Доров, ты осел! — с чувством сказал Змей и отключился.

Мы с Риком дружно захохотали, к нам неуверенно присоединился Порси.

Глава 6. Большое сафари

Полет начался. Мы не пользовались вторым уровнем подпространства, потому что я был категорически против, хотя Рик весь изнылся: давай, мол, попробуем. Порси рассчитал, что мы могли бы сэкономить на этом восемнадцать часов, но судя по спокойному поведения Тверского, спешки не было, и я не стал рисковать понапрасну.

Полковник после тех «чудес на виражах», которые мы вытворили при взлете, старался со мной не встречаться. Видимо, его терзало острое желание поколотить меня, а так, как в этом желании мы с ним были абсолютно солидарны, тактика непересечения сейчас была самой оптимальной.

Настала пора оценить по заслугам талант нашего повара. Похоже, Тверской любил хорошо поесть, раз, подбирая команду, тем не менее, взял с собой одного совершенно бесполезного человека, который превосходно готовил! Еда была высшего разряда, даже на Земле я не всегда так хорошо питался, как на Шквале. Отведав тайский острый суп и рагу из ягненка, я наведался в к нему поговорить. Я давно уже заметил, что мысли проносятся в голове, но чтобы озвучить их, порою, у нас просто не находится времени, и мы теряем возможность кого-то поблагодарить или обнадежить.

Повар сидел у себя на кухне, тут было жарко, но он не обращал на это внимания — читал какую-то кулинарную книгу, листая пальцем снизу вверх текст с картинками на гибкой электронной бумаге.

— Сенди?

— Да, капитан? — он вскочил, и во взгляде его скользнуло волнение. Худощавый, похожий на подростка азиат с невыразительными, какими-то незапоминающимися чертами лица. — Что-то не так?

— Все великолепно! — честно ответил я. — Еда превосходна. Думаю, у тебя есть немного свободного времени, я хочу познакомиться с тобой получше. Что ты читаешь?

— Вам тут наверное жарко очень, — засуетился парень, и, предугадывая мои дальнейшие слова, услужливо включил мощную вентиляцию, которая тут же забрала все тепло, нагнетаемое печами. — Я его почти не замечаю, у нас всегда тепло и влажно, я даже привык.

Он спохватился, приподнял часть заслонки, выдвигая широкое сидение, похожее на лавку:

— Присаживайтесь. Я читал не развлекательную литературу, просто повару, как и любому другому человеку, нельзя останавливаться на том, что у него уже есть. Я изучал новые методы термической обработки. Вакуумная жарка позволяет готовить при низких температурах без разрушения полезных веществ пищи. Я же должен кормить вас полезно.

Я достал сигареты, вопросительно глянул на повара.

— Нет, не курю, да вы не беспокойтесь, вытяжка все заберет. Когда готовится пища, многие вещества, жир и дым попадают в воздух, но корабль этот отлично оснащен, ведь нельзя же позволить в замкнутом пространстве скопление вредных веществ.

— Тогда я покурю, с твоего позволения. Что у нас сегодня на ужин?

— Вы точно хотите знать, как это называется? — улыбнулся Сенди. — Из главных блюд Вителло томато (это телятина под соусом из тунца), легкий салат из морепродуктов с ананасами, марципановый швейцарский рулет на десерт. И кое-какие еще блюда, которые наполнят швейцарский стол, ореховые муссы, диетические салаты для тех, кто бережет фигуру. Полковник предпочитает начинать ужин с томатного супа, а на завтра я запланировал каре ягненка с мясным рататуем и акроме из морской рыбы…

— Не знаю, что это, но звучит обнадеживающе, — засмеялся я. — Твои произведения, в сущности, совпадают по интриге с названием, но уверен, все будет необыкновенно вкусно. Скажи, ты сам родом откуда?

— Я то? С Тайвани, — Сенди облокотился руками о разделочный стол и положил поверх кулаков подбородок. — Так уж сложилась, что перебрался поближе к бизнесу, в жизни всякое бывает, вот, не мог оставаться там, где был…

— Наркотики? — уточнил я.

— У меня отец был француз, — зачем-то сказал повар. — Потому меня так и зовут. Но отец бросил нас, а мне же надо было мать и сестру кормить.

— Я угадал?

— Да, капитан. Я окончил кулинарное училище, и готовка — это у меня от природы. Знаете, у нас считается, что человек должен жить так, чтобы не кривить душой в первую очередь перед самим собой. Нельзя что-то делать и чувствовать отвращение к поступкам, это ухудшает карму и приносит болезни. Если то, ты делаешь, не приносит удовольствие, нужно отказаться от этого. Мне не нравилось продавать травку, но выхода сначала не было. А потом вроде как уже не было, но я всегда знал, что не смогу не готовить. Устроился в небольшое кафе, мечтал открыть свой ресторан… и те, кто заставлял меня торговать наркотиками, они тоже обещали, что я смогу начать свое дело. А потом Ярослав Семенович как-то зашел к нам перекусить, как раз тогда, когда меня прижали к стенке силовики наркокартеля. Им очень не нравилось, что я отлыниваю от своих непосредственных обязанностей… А Ярослав Семенович очень хороший человек.