Лезвие бритвы - Иван Ефремов

– А потом куда? – быстро спросил он.

– В Нью-Дели, оттуда – в Кашмир, – так же быстро ответил Чезаре, решив на всякий случай скрыть направление поездки.

– Я прошу вас обязательно, – склонился Трейзиш перед Сандрой, – и ваших очаровательных друзей быть моими гостями в Бомбее. Я снял дом в самой шикарной части города – на Малабарском холме, правда, старый, но с отличным садом.

Сандра вежливо отказалась за всех, объяснив, что им уже заказаны номера в гостинице.

– Но если вы не хотите быть моими гостями, тогда позвольте предложить вам места на состязание водных лыжников. Приехали американские, египетские, югославские и немецкие спортсмены, стоит посмотреть на это редкое зрелище.

– А ведь в самом деле стоит! – согласилась Сандра. – Тиллоттама, мы встретимся с вами на этих ристалищах?

– Да… конечно, – после некоторой паузы ответил за нее продюсер. – Значит, решено. Послезавтра я заеду за вами в гостиницу и повезу на пляж. Жаль все-таки, что вы такие трезвенники!

– А вы рискуете, употребляя алкоголь в такую жару… в вашем возрасте, – не удержалась Леа.

– Дорогая синьора, мой возраст не так уж далек от вашего, – отпарировал американец.

– Тем хуже – преждевременная старость!

Трейзиш закусил губу, и щеки его чуть-чуть потемнели. Чезаре, раскланявшись, поспешил увести Леа.

Трейзиш, сидя за рулем своего «Сандерберда», помахал итальянцам, сбегавшим по лестнице подъезда. Его взгляд задержался на Сандре. Продюсер оскалил в широкой улыбке крупные зубы, очень белые под узкими черными усиками. Сандра остановилась.

– А где же Тиллоттама?

– Не беспокойтесь! Мы сейчас заедем за ней, и вы, кстати, увидите, где я поселился. Завтра вечером я прошу вас быть моими гостями – небольшое новоселье.

От улицы Махатмы Ганди, мимо музея и университета, они выехали к фонтану Флоры.

– Что значит «Сандерберд»? – спросила Леа у Сандры, которую Трейзиш усадил рядом с собой.

– «Буревестник» – одна из моделей «Форда».

– Вам нравится? – не оборачиваясь, бросил Леа американец.

– Нет! Маломощная дешевка! – с беспримерной наглостью ответила девушка.

Чезаре даже подскочил и изумленно воззрился на Леа.

– Этот кар? – снисходительно спросил Трейзиш. – А вы смогли бы справиться с такой машиной?

– Может быть, – ответила, опуская бедовые глаза, Леа.

Автомобиль свернул в широкий проезд, пересеченный под прямыми углами несколькими боковыми проулками. Трейзиш затормозил у ворот небольшой виллы, обнесенной вместо забора плотной изгородью из ровно подстриженных колючих кустов. Он не стал въезжать, а дал нетерпеливый гудок. На ступеньках невысокий лестницы показалась Тиллоттама, обрадованная встречей. Она поспешила к машине. Итальянцы смотрели на танцовщицу во все глаза, не зная, что Трейзиш приказал Тиллоттаме быть наряженной, как принцесса.

Именно такая женщина из сказок Махабхараты или Рамаяны и стояла перед ними, чуть запыхавшаяся от волнения. Яркое алое сари, вышитое золотыми звездами и отороченное такой же каймой, было туго перехвачено широким золотым поясом с массивной квадратной пряжкой, инкрустированной красными камнями. Тяжелая тканая золотая лента свисала спереди, прикрепленная к пряжке. Свободные двойные петли сверкающих бус перекрещивались на боках. Чоли – кофточка, одевающаяся под сари, – была из угольно-черного с узкими золотыми полосками шелка. Ее короткие рукава подхватывались широкими старинными браслетами с рубинами и бирюзой. Еще более массивные браслеты охватывали узкие запястья Тиллоттамы. Две нитки жемчуга, золотой полумесяц на груди, золотые шарики на длинных цепочках в ушах и ажурная диадема, резко выделявшаяся в черных волосах, – все эти драгоценности, даже на неопытный взгляд итальянцев, несли печать большой древности. Сандра решила, что Тиллоттама надела костюм, приготовленный для фильма. Тиллоттама смутилась под устремленными на нее взглядами и обычным очаровательным жестом индийских женщин прикрыла лицо уголком прозрачного розово-лилового шарфа, спадавшего с ее головы.

– Боже мой, это же Шакунтала или Сита! – воскликнула Сандра.

– Вернее, Драупади, – с насмешкой в голосе отозвался Трейзиш, и Тиллоттама, вспыхнув, опустила ресницы сильно подкрашенных глаз.

– Вы сказали какую-то гадость? – вступилась Леа. – Почему вы всегда дразните Тиллоттаму?

– Мне кажется, вы не только дразните, но обижаете Тиллоттаму, – сказала Сандра, стараясь чем-то унизить его. – Берегитесь, так выходит наружу скрытая вина или неполноценность!

Трейзиш побагровел до края воротничка, врезавшегося в плотную шею, и повернулся к Леа с преувеличенным поклоном:

– Позвольте предложить вам руль, дорогая?

Леа, ободряюще кивнув испуганному Чезаре, уверенно уселась на место водителя.

«Буревестник» плавно взял с места, быстро набирая скорость. На перекрестке Леа увеличила ход, постепенно поворачивая руль, и машина повернулась в дюйме от бордюра пешеходной дорожки. Чезаре окаменел, превратившись в статую внимания.

Трейзиш курил, кривя рот, и наконец вынужден был признать, что Леа отличный водитель, с редкой по быстроте реакцией. Сандра давно уже посылала подруге воздушные поцелуи в зеркало заднего обзора.

– Куда теперь? – отрывисто спросила Леа, выезжая на Марин-Драйв.

– Направо, к деревянным воротам с флагами. – Они стали протискиваться через плотную толпу к наскоро сколоченным деревянным трибунам, на которых рассаживалась избранная публика. Немало было красивых женщин в сари, меньше – в европейских платьях. Сандра заметила два основных женских типа. Высокие, величественные и спокойные, с крупными «восточными» чертами лица и светлой кожей – уроженки северных и центральных провинций. Другие – темные, с огромными глазами, круглолицые и невысокие, сходные с цыганами и такие же пламенные, брызжущие весельем, – олицетворяли дравидийскую красоту Южной Индии, ярко выраженную в Тиллоттаме.

Началось состязание. Многотысячная толпа затаив дыхание следила за отважными спортсменами.

Быстроходные моторные лодки мчали за собой на тонком нейлоновом лине по одному или по два спортсмена. Скорость возрастала, и вдруг начинались головоломные подскоки, повороты в воздухе и длинные прыжки через площадки трехметровой высоты. Крепкая девушка в зеленом купальнике прыгнула, описав в воздухе пологую дугу метров в тридцать длины. Сбросив одну лыжу, она вставила правую ногу в петлю на буксирной трапеции и помчалась на одной ноге, как балерина в танце. Но и этого показалось ей мало. На полном ходу девушка перевернулась спиной к буксиру и, грациозно балансируя раскинутыми руками, посылала ошеломленной, гудящей от восторга публике воздушные поцелуи.