Укрощение любовью, или Уитни - Джудит Макнот

Уитни проснулась очень поздно. Голова болела и кружилась, тошнило так, что казалось, вот-вот вывернет наизнанку, но она заставила себя встать и спуститься к завтраку. Прибор Клейтона все еще стоял на столе.

— Его светлость сказали, что сегодня у него нет аппетита, миледи, — сообщил слуга.

Уитни что-то пожевала исключительно ради ребенка и отправилась на долгую прогулку через парк, мимо переливающихся всеми красками цветочных клумб, к берегу озера, по спокойной глади которого плыли лебеди, и наконец набрела на белую беседку с видом на озеро. Войдя внутрь, она села на одну из ярких подушек, разбросанных по скамьям, и провела здесь два часа, пытаясь привести в порядок хаотически метавшиеся мысли, осознать, что она все та же Уитни Уэетморленд, которой была вчера, и не перенеслась в другую эпоху и другое время.

Вернувшись в дом, она медленно поднялась по лестнице и обнаружила, что камердинер Клейтона и трое лакеев выносят чемоданы и тюки с вещами из спальни Клейтона.

— Что происходит? — задыхаясь, спросила она у Мэри. — Объясните, почему они уносят вещи моего мужа?

Уитни чувствовала, что медленно сходит с ума. Спаситель, что же теперь делать?!

— Его светлость перебирается в западное крыло, — пояснила Мэри, стараясь говорить спокойно и равнодушно. — Мы перенесем ваши вещи в его спальню, а из вашей комнаты выйдет превосходная детская, когда придет время.

— Вот как, — прошептала Уитни, сознавая, что не сможет жить в этих покоях одна, без Клейтона. — Вы не покажете мне, где его новые комнаты? Мне… нужно кое о чем спросить его светлость… мы собирались поехать…

Мэри подвела хозяйку к высокой двери в западном крыле и тактично оставила одну.

Уитни вошла в комнату. Клейтон был здесь сегодня, был и ушел. Сорочка брошена на стул, перчатки — на постель. Она медленно побрела в гардеробную, провела пальцем по ручкам щеток из черного оникса и усилием воли подавила слезы, угрожающие, снова хлынуть из глаз. Открыв гардероб, Уитни долго терзала себя, разглядывая одежду мужа. Какие широкие плечи должны быть у мужчины, который носит эти куртки… Такие широкие плечи… Она всегда любила его плечи. И глаза.

Уитни направилась было к двери, но тут появился Клейтон. Не говоря ни слова, он прошел мимо, шагнул к гардеробной и начал раздеваться. Она последовала за ним и, не сумев скрыть слезы, прошептала:

— Почему ты делаешь это, Клейтон?

Он рывком стащил сорочку, но не спешил ответить.

— Из-за… из-за нашего ребенка? — не отставала Уитни.

— Из-за ребенка, — коротко поправил он, окинув ее презрительным взглядом.

— Ты… ты не любишь детей?

— Детей от другого мужчины, — ледяным тоном выпалил Клейтон и, швырнув сорочку на пол, обернулся и, больно сжав ее локоть, потащил к выходу.

— Но ты же не можешь не хотеть собственных детей, — прерывающимся голосом пробормотала Уитни, не обращая внимания на то, что муж на глазах у проходящего слуги бесцеремонно выталкивает ее в коридор.

— Собственных, — подтвердил Клейтон зловещим тоном. Он навис над женой, положив руку на ручку двери, словно собираясь захлопнуть ее перед носом Уитни.

— Мы поедем сегодня к Уилсонам? Я… я приняла приглашение несколько недель назад.

— Я уезжаю. А ты можешь делать все, что угодно, черт возьми!

— Но, — умоляюще выдохнула Уитни, — ты едешь к Уилсонам? Если да, то…

— Нет! — рявкнул Клейтон. — И если я когда-нибудь увижу тебя в этой комнате, даже в этом крыле дома, лично позабочусь о том, чтобы удалить тебя отсюда. Даю слово, Уитни, тебе не понравится способ, каким я это сделаю, — безжалостно-холодно добавил он.

Дверь с грохотом захлопнулась.

Клейтон долго неподвижно стоял посреди комнаты, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь взять себя в руки и усмирить вновь накатившую ярость. Вчера он умудрился допиться до бесчувствия в своем кабинете, но не раньше, чем тщательно продумал все способы мести за поруганные любовь и доверие. Он заведет любовницу и будет всюду показываться с ней, пока Уитни не узнает о ее существовании. Общество сквозь пальцы смотрит на женатого человека, имеющего содержанку, так было всегда. Но Уитни попадет в ловушку. Она не сможет слишком часто выезжать одна, не возбудив излишних толков, а если появится с другим мужчиной, станет настоящим изгоем — ее просто перестанут принимать в порядочных домах.

Но даже этого недостаточно. Если она родит ребенка и Клейтону придется дать ему свое имя, видит Бог, он даже не взглянет на него и отошлет это отродье с глаз долой. Но не сразу. Пусть поживет здесь год-другой, пока Уитни не привяжется к нему. Ребенок — вот самое страшное орудие мести. Клейтону все равно, чей это младенец, — результат ли грязной измены или живое доказательство страсти, которой он воспылал к этой женщине.

Уитни тоже продолжала стоять на месте, уставясь в дубовую панель. Горло болело, глаза щипало, но она не заплачет! Чем жалобнее она молила, тем большее удовольствие доставляло ему оскорблять ее!

Наконец она медленно побрела прочь, желая обрести если не душевное равновесие, об этом не могло быть и речи, то хотя бы очутиться в безопасности своей комнаты.

Мэри и Кларисса хлопотали в хозяйских покоях, перенося одежду Уитни в бывшую спальню Клейтона, и вокруг царил ужасный беспорядок.

— Извините, — с трудом выговорила Уитни. — Я… я хотела бы побыть одна. Вы можете закончить все это позже.

Обе выглядели такими грустными и растерянными, что Уитни просто не могла вынести этого. Она пыталась осознать, что происходит. Итак, Клейтон не желает видеть ее, выбросил, как ненужную ветошь, и лишь потому, что она забеременела.

Впервые за все эти ужасные часы Уитни охватил гнев. С каких это пор беременность считается исключительно виной женщины? И чем, по его мнению, должны были кончиться все эти исполненные страсти ночи? Пусть она наивна, однако прекрасно понимает, откуда берутся дети! На какое-то мгновение Уитни захотелось снова ворваться к Клейтону и высказать ему все это.

Но чем больше она думала о случившемся, тем больше злилась. Подняв подбородок, Уитни дернула за шнур сонетки.

— Пожалуйста, вели погладить мое синее шелковое платье, — приказала она. — И подать экипаж сразу после ужина. Я уезжаю.

Четыре часа спустя Уитни вплыла в столовую. Ее волосы были уложены в сложную элегантную прическу и перевиты нитями сапфиров и бриллиантов; два локона спадали на уши. Глубокий вырез синего платья открывал плечи. Губы решительно сжаты. Если они собираются отныне быть чужими людьми, по крайней мере можно сохранять подобие дружеских отношений, Но если Клейтон хотя бы на мгновение воображает, что после родов он как ни в чем не бывало сможет вернуться в ее постель, значит, знает ее далеко не так хорошо, как думает.