Экскременты космических лосей - Крюк

Хорошо быть белой и пушистой, когда всю грязную работу уже сделали партизаны!»

– Разумеется, иногда нужно действовать жёстко, – продолжала Визулинда. – Именно поэтому я и позволила вам ввести ваш «диктат хорошего». Из-за него даже немного пострадал мой муж… Хотя как пострадал? Он, скорее, в восторге…

– Всё это прекрасно, Ваше Величество, – оборвала её Хельмимира. – Но сколько же будет длиться такая эволюция? Когда, наконец, общество вырастет интеллектуально?

– Возможно, это займёт несколько поколений, – предположила Визулинда. – Такие процессы не бывают быстрыми.

– Несколько поколений! – рассмеялась Хельмимира. – Да вы, наверное, шутите! Человечество уже много лет пытается вырасти – и постоянно наступает на одни и те же грабли. Стоит нам только шагнуть немного – как непременно случается то, что отбрасывает нас обратно. Сейчас многие сферы гуманоидного знания находятся почти на том же уровне, что и у наших предков с Изначальной Планеты. Война, неравенство, отсталость периферии – те же проблемы, что и раньше. Ничего не меняется.

– Вы полагаете, в этом виноваты бульварные романы?

– Я полагаю, в этом виновата привычка гуманоидов экономить энергию мозга.

– И вы собрались лечить её массовыми расстрелами?

Визулинда сидела ровно, слегка оперевшись на подлокотники. В полусвете настольной лампы её лицо выражало решимость и спокойствие. На какую-то долю секунды Хельмимира усомнилась в своей правоте, однако её разум немедленно отверг это сомнение.

– Вы что, не видите, в какой пропасти мы оказались? – спросила она, помолчав. – Люди отвыкли думать. Они отказываются от всего, что не развлекает их в первую же минуту. Им не нужны мысли, не нужно развитие – им нужны только сюжетные повороты и постельные сцены… Развивается лишь думающее меньшинство, а остальные так и живут – в рабстве и предрассудках. Неужели вы хотите оставить всё как есть?

– Разумеется, не хочу! – воскликнула Визулинда. – Я что, по-вашему, не вижу проблем, о которых вы говорите?

– Тогда вы должны понимать, что мы не решим их иначе, кроме как твёрдой рукой.

– Вы говорите ерунду! Я, конечно, всего от вас ожидала, но здесь вы превзошли себя. Это уже даже «не диктат хорошего», это уже какой-то «террор хорошего» получается!

Хельмимира печально вздохнула. Ей почему-то вспомнился эпизод в подвале, когда Визулинда пыталась церемониться с Трисбертом и вела себя как тряпка.

– Называйте это, как вам угодно, Ваше Величество, – невозмутимо произнесла Хельмимира. – Но если мы не будем действовать решительно, то ничего не изменится. Ни сейчас, ни через несколько поколений.

– Вы просто хотите немедленных результатов! – воскликнула Визулинда.

– А где гарантия, что будущие поколения доведут наше дело до конца? – спросила Хельмимира, прищурившись и наклонив голову.

– Я верю, что наши потомки будут лучше нас, – убеждённо произнесла Визулинда. – Развитие неизбежно.

Хельмимира невольно расмеялась: какая же, однако, незамутнённая наивность!

– С вашими генами только на потомков надеяться, – проговорила госпожа советник, оглядывая императрицу едва ли не с жалостью. – Лучше молитесь, чтоб ваш папенька нигде не вылез. А то знаете, как это бывает: программируй не программируй генотип, а всё равно какая-нибудь гадость проскочит…

Визулинда резко изменилась в лице. Позади послышались громкие, уверенные шаги; Хельмимира, опомнившись, вздрогнула и обернулась.

– Добрый вечер, дамы, – весело поздоровался Зугард.

Визулинда растерянно протянула ему руку, которую он тут же чмокнул. Хельмимира почтительно кивнула.

– Что обсуждаете? – поинтересовался генерал.

– Осинки и апельсинки, – внезапно сказала Её Величество, неотрывно глядя на Хельмимиру. – Госпожа советник думает, что вторые не родятся от первых.

– Послушайте, я вовсе не то хотела сказать! – воскликнула Хельмимира. – Возможно, это прозвучало грубо, но…

– Вы абсолютно неправы, – перебил её Зугард. – Иногда случается так, что от старой, уродливой и злобной осины рождается дивный цитрусовый фрукт… Неужели вы не знаете, на какие чудеса способна современная наука?

Лицо Визулинды мгновенно просветлело, и она улыбнулась мужу. Хельмимира, смерив пыл, смотрела на обоих по очереди. «Ишь, как спелись!» – промелькнуло у ней в голове.

– Завтра начинается первая стадия испытаний Шницельвахена, – сказала Визулинда, обращаясь к Зугарду. – Надо бы подъехать, посмотреть.

– Подъедем, посмотрим, – бодро отозвался тот. – Впрочем, постойте… сейчас пятнадцать сорок! Значит, вы уже любимая женщина. Какой Шницельвахен?

– Любимой женщине уже и про Шницельвахен поговорить нельзя?

– Кстати, ужин готов…

– Если хотите, поужинайте с нами, – предложила императрица, обращаясь к Хельмимире.

– Да, оставайтесь! – подхватил генерал. – Нам, кажется, есть что обсудить.

«Они меня отравят!» – думала Хельмимира, следуя за супругами в столовую. Те шли под ручку и болтали не переставая. Коридоры дворца были полутёмные, и за каждой колонной Хельмимире мерещился асассин. Позади шагали охранники, и иногда мундиморийке казалось, что один из них вот-вот на неё нападёт. «Глупости, глупости», – шептала Хельмимира, пытаясь прогнать навязчивый страх.

Несмотря на её опасения, в столовую добрались без приключений. Все трое уселись за стол: императрица – во главе, а Зугард и Хельмимира – по обе стороны. Её Величество приказала накрыть ещё на одну персону, и совсем скоро бытовые дроиды принесли ужин: паштет с ягодным соусом, гратен из корнеплода моногамии и кисло-сладкий суп. Дроиды раскладывали блюда по тарелкам, а Хельмимира любовалась причудливыми фресками на сводчатом потолке. Фрески изображали эпизоды из жизни Дядюшки Ю-Ю – одного из божеств мундиморийского пантеона.

– Когда выйдет новый роман вашего мужа? –поинтересовалась Визулинда, начиная трапезу.

– Не раньше, чем через полгода, – ответила Хельмимира.

– А мой роман почему не пропустили? – внезапно спросил Зугард.

Хельмимира невольно устремила на него ошарашенный взгляд.

– Простите? – переспросила она.

– Мой роман, – повторил Зугард. – «Все идиоты, а я просто сволочь»… Он вам не понравился?

От удивления Хельмимира едва не лишилась дара речи. Так вот, оказывается, кто написал тот паршивый опус, из-за которого свихнулся Гоблинович! Однако следовало отразить отаку. «Сейчас я покажу этому напыщеному негодяю, что не собираюсь плясать под его дудуку!» – решила Хельмимира.

– Дело не в том, понравился ли мне ваш роман, – сказала она, пытаясь говорить спокойно. – Просто у литературоведческой науки есть объективные критерии, которые не позволяют мне отнести его в разряд хороших произведений.

– Какие ещё критерии? – спросил Зугард.

– Такие, например, что он слишком абсурден для драмы и слишком слаб для иронии. В нём отсутствует событийный ряд – и вам бы следовало почитать о том, что это такое. Идеи смазаны или попросту деструктивны. Много лишних деталей, бессмысленных сцен и диалогов. Одним словом, ваше произведение не представляет собой художественной ценности. Вы, конечно, генерал и супруг Её Величества, но я не привыкла прогибаться под власть имущих – поэтому говорю вам как есть… Хотите, можете снять меня с должности.

В столовой воцарилась тишина. Хельмимира открыто смотрела в глаза генералу; терять было нечего.

– Даже не подумаю снимать вас с должности! – неожиданно сказал Зугард, отправляя в рот