Ступени в вечность - Людмила Минич

Маритха задрожала. Она, которая ужасалась деяниям Сына Тархи, теперь питалась силой его источника! А какой у него источник, известно… А как он ее спасал? Все тою же силой! И ведь нельзя отказаться. Ладно еще голод, потерпим, или этой… юги наесться можно на худой конец. А против холода она бессильна. К утру еще похолодает, а согревать ее больше некому. Мучиться всю ночь от того, что зуб на зуб не попадает… этого ей хватит, от этого уже сейчас кричать хочется.

Пускай хотя бы голод утолится, как положено, все Нитям легче. Девушка с трудом отгрызла кусочек юги и, борясь с отвращением, старалась его не выплевывать. Аркаис сказал, он размякнет. Кусок вскоре вправду размок, превратился в тягучую кашицу, не менее противную на вкус. Маритха закрыла глаза и принялась обреченно жевать. Если бы животине был такой пустой, ее вполне могло бы и вывернуть.

Странно, но когда она покончила с первым куском, то вкус перестал ее ужасать. Настолько, что девушка решилась на второй. Потом третий, четвертый. Вот оно что, надо было только распробовать. Маритха ощутила сытое спокойствие и легкость. Ай да адика, такое творят! Если бы ей кто Сказал, что когда-нибудь мох жевать придется… Девушка запила кашицу водой из бурдюка, снова впилась зубами в пластину сушеного зелья.

— Довольно, — неожиданно подал голос Сын Тархи.

Ночь выдалась темная, сегодняшняя пелена на небе оказалась такая плотная, что без труда луну проглотила, не подавилась. Получается, Маритха долгонько возилась с этими кусками, намного дольше, чем показалось. Лицо спутника тоже тонуло в темноте, девушка еле различала его фигуру. Он так и не снял с плеч свой муштар. Сегодня он петь не будет. Жаль…

— Почему это довольно? — хихикнула Маритха незнамо чему.

— Ты не привыкла, — отозвался он. — Для тебя достаточно. Они вкушают югу и грезят. Для тебя испытаний на сегодня хватит. Отдыхай.

Девушка с сожалением завернула остатки юги, спрятала про запас.

— Грезят? Это же едят… — шептала она, и слова стелились неровно, налетали друг на друга.

— Они так живут. Очень немного в нашем мире, зато надолго погружаются в незримое. До определенного предела.

— Раванга говорил, — запиналась Маритха за каждый звук, — они между миров…

— Он верно говорил.

— А еще… что они хранители… здешние.

— И это верно.

— Что, у этих хранителей… еды человеческой нету?

— Есть. Молоко аинче. Аинче — звери с этой стороны Расселины. Очень давно во всей Великой Аданте не было ни одного аинче. Не было и молока, и молочного сока… Люди им обязаны, не так ли? Но сейчас здесь нет молока, и придется довольствоваться югой.

— Молоко — вода, — бормотала девушка, глаза уж закрывались. — Лучше бы чего поплотнее…

Перед ее уже не голодным, но еще и не сытым взором проплывали лепешки, жареные ломтики земляных пузырей, куски вяленины и даже свежего мяса, испеченного на камнях.

— Этого здесь не найдешь. Адика не трогают здешних тварей, а те не трогают их.

Маритхе даже удивляться было лень. Странные люди, вернее, зверолюди. И обычаи у них странные.

— Они что, с нами до самого Храма… — не получилось даже до конца договорить, так язык занемел.

— Завтра увидим. Не стоит с ними ссориться, их ведущие желают встречи.

— Боишься, — радостно шелестела Маритха, уносясь от него вдаль.

— В их власти многое в запретных землях… — успела она услышать и унеслась совсем.

На следующее утро ее бесцеремонно растолкали, без лишних слов посадили на спину аинче. Путались ноги, голова до сих пор казалась отделенной от тела. Тело же тянуло вниз. Сын Тархи вновь оказался прав, она не привычна к их зелью. Вон, сами зверолюди вкушали то же самое, а ведь свежие, словно впитали в себя тот ветер, что вокруг носится. И спалось ей худо. Обрывками приходили знакомые лица, ушедшие события, и все потери, потери. Тангар улыбался, в последний раз пристраиваясь у ее ног в пещере, откуда люди «хозяина» украли девушку. Ниха, родная сестра, грозилась не пустить ее обратно, если Маритха вернется без Игана. Раванга сердечно улыбался, но не протягивал руки, чтобы перевести ее через расселину, а одаривал новым запретным знанием, хорошо хоть нет памяти каким.

Только Сына Тархи не было в ее снах, зато были Нити, бесконечные и жалкие, они приходили снова и снова, выдирая Маритху из других видений. Просили уговорить, умолить, испросить для них свободы. Такие несчастные… Нити не такие. Это приходили они, те самые, что лишились главного и остались почти как фигурки в знакомой комнате, пустые. Они доводили Маритху до безумия, говоря, что она про них позабыла. Что забыла, коль и так ничего не обещала? Но они приходили опять и смущали ее покой, бились о стены ее разума, расшатывая его.

Это она только думала, что Нити ее отпустили, но нет, вот они, друзья дорогие, тут как тут. Стоило попользоваться малой малостью их силы, стоило прислониться к Сыну Тархи и его источнику… Как от них избавиться? Вы получили то, чего хотели, и не моя в том вина, отбивалась Маритха, но жалость душила ее, такая же уродливая, как рассказывал Темный, вроде худой согбенной женщины с молящими, вечно больными глазами и стонами на устах. Она бежала за Маритхой, хватала ее за руки, за одежду, заглядывала в глаза и молила, молила…

Потому ей сегодня не хотелось смотреть на Сына Тархи, слышать его голос, и девушка сама безмолвствовала. Сделалось все равно, куда они направляются, когда доберутся до Храма и что будет потом. Главное, что Нити ее не выпустят.

Решительно забрав поводья у своего спутника, девушка старалась увереннее держаться верхом. Не так уж и трудно, вчера целый день приглядывалась. Одной рукой цепляться за шерсть было намного труднее, да и поводья от ее усилий дергались не к месту, вынуждая аинче к рывкам. Люди адика окружили ее и поддерживали время от времени, а то бы валяться Маритхе на земле, и не раз. Аркаис, как всегда прекрасно ведавший, что творилось в ее сердце, теперь возглавил отряд и направлялся к краю плато. Не оглядываясь, он вел Маритху, предоставив заботиться о ней зверолюдям.

После полудня дорога резко пошла под уклон. Обрывистая стена плато, оставшаяся слева, пугала своей монолитностью. Вспомнилось, что силы в здешних землях огромные, если захотят, расплющат Маритху в один момент.

Девушка упорно молчала. Если она начнет, то неминуемо заговорит про Нити. А что говорить, если между ними про эти Нити сказано-пересказано. Ей и без этого несладко.

К вечеру маленький отряд спустился с плато, и вокруг снова встали холмы, поросшие скалами. Зрелище уже известное, еще до Латиштры надоесть успело, и Маритха хмурилась и ему, и своим мыслям, едва поглядывая вокруг. Вот и пропустила, как они принялись спускаться в какой-то провал между скал. Вверх она посмотрела после того, как провал уже превратился в расселину, где даже при свете солнца стояла глубокая тень. Пока она рассеянно осматривалась, все еще не желая говорить с Сыном Тархи, ее спутники скользнули куда-то в сторону. У девушки вырвали повод из рук и потащили ее в разверстый зев пещеры.