Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский - Олешкевич

родился в те далекие времена, когда еще не было «Ну, погоди!». Образование получил высшее, но не то, которое мне потом пригодилось. Я окончил Московский строительный институт. Два года работал прорабом на стройках коммунизма. Ставил унитазы и смывные бачки. Затем три года был офицером Советской армии. Строил всякие секретные объекты, которые сейчас взрывают. То замечательное время я отразил в повести «Необыкновенное происшествие в деревне Огрызки».

Творить начал с детства. Выгоняли из школы, из института (шутка). Из школы — не шутка. В пятом, кажется, классе начал сочинять. Сам писал и издавал рукописный журнал «Клизма». Эпиграфом там было: «Назначение «Клизмы» — прочищать застои и запоры в мозгах людей».

Классная руководительница обнаружила в журнале свой портрет и послала меня за родителями, «прочищать застои…». Так я понял, что сатира — жанр опасный. Я был прогульщиком, вместо школы часто бегал в кинотеатр «Колизей». Любил бродить по Москве, кататься по улицам на велосипеде. Это летом. А зимой — на коньках, по льду Чистых прудов, что рядом с тем же «Колизеем». Потом, спустя много лет, детские эти приключения стали повестью «Моя бабушка — ведьма», которая сначала была сценарием фильма. Про него говорили, что это изящная литература, но никакой не сценарий. Под этим предлогом фильм, конечно, не сняли. Раз это «изящная литература», я стал предлагать ее в различные издательства. Но мне сказали, что это никакая не литература, а обыкновенный сценарий. «Несите его скорей в кино». В конце концов я настолько запутался, что сам не понимал, что написал.

В институт я пошел строительный, хотя мечтал в юности строить ракеты и даже запускал их прототипы из фотопленки (горючее) и фольги от сигарет (корпус). Ракеты часто взрывались на пусковой площадке, то есть на подоконнике, и вся квартира окутывалась ядовитым дымом. Но не это меня отпугнуло от поступления в «ракетный» институт, а слишком большой конкурс. Почему я пошел в строительный? Москва в те времена начинала строиться. Она хорошела, расширялась, и была надежда остаться в ней надолго и радоваться ее красотам. А с ракетами я все же встретился, но намного позже. Перед кубинским кризисом меня призвали в Советскую армию. Я был глубоко мирным человеком и веселил однополчан, называя фуражку кепкой, солдат — ребятами, а спирт — водкою. Тем не менее мой взвод был одним из лучших, а моя фотография висела на Доске почета.

Но я опять забегаю вперед.

В институте я не очень отягощал себя учебой, играл в шахматы, футбол. Имею по тому и другому первые разряды, что мне дает право говорить: «Я спортсмен с головы до ног». (Для тех, кто не понял: шахматы — голова, футбол — ноги.) Но особенной страстью осталось сочинять смешное. За это уже не выгоняли, наступила «оттепель». Я писал капустники, затем юмористические рассказы в различные печатные и непечатные (радио, телевидение) органы. Стал автором популярных передач «С добрым утром», «Голубой огонек», отдела сатиры и юмора «Литературной газеты» — «Клуб 12 стульев».

Но опять я забегаю вперед.

Работа мастером на стройке дала мне многое. И темы для первых рассказиков, и первые гонорары.

Но настоящая профессиональная жизнь началась после демобилизации из армии. Я должен был сам зарабатывать себе на хлеб. Мой отец, очень остроумный человек, который мечтал, что я стану, как и он, инженером, по этому поводу шутил: «Как вам нравится? Я всегда шутил бесплатно, а Сашка еще получает за это деньги!» Но шутить за деньги оказалось не так уж просто. Приходилось шутить с утра до вечера, без выходных и праздников. Юморески, эстрадные номера. Почти все в те годы написано в соавторстве с Аркадием Хайтом.

Работал я и в кинематографе. За годы шутовства мною придумано более 50 сюжетов для «Фитиля» и «Ералаша». Мультфильмы? Очень много, думаю, штук 30. Особенно популярны серии «Ну, погоди!» (в соавторстве), «Великолепный Гоша» и «Возвращение блудного попугая» (совместно с режиссером В.Караваевым).

В настоящее время я сочиняю пьесы, повести, книги. Взрослые и детские. Некоторые ты прочтешь в этой книге.

Премии? Государственная СССР (1988 г.), Болгария, Италия, Испания. И еще «Ника» — тоже 1988 г.

Вот пока и все. За эту книгу, я думаю, ничего не получу.

И последнее, читатель.

Если ты все же начнешь читать книгу с самого начала, не удивляйся: там будет маленькое «Послесловие».

Это для тех, кто читает книги с конца.

Фотоархив

Когда был Сашка маленький с кудрявой головой…

Это моя мама.

А это Старосадский переулок, дом № 10, в котором прошло мое детство. Дом мало изменился с тех пор, что нельзя сказать о малыше, в чем скоро вы убедитесь.

Моя мать была очень красивой, а отец очень умный. От отца я унаследовал красоту, а от матери — ум.

А это наша семья. Стоят — папа и дядя. Сидят: дедушка (в те годы он работал портным-закройщиком), мама, с которой вы уже познакомились, тетя Зина и бабушка. Когда дедушка, очень вспыльчивый человек, бегал за мной, бабушка грудью вставала на мою защиту.

Первомайская демонстрация тех лет. Меня в рядах демонстрантов нет, я еще не родился.

А это первый класс «А» 661-й школы. Второй справа в среднем ряду — я. На мне гимнастерка, которую сшил мой дедушка-портной. Тогда я еще не догадывался, что лет через 20 надену чуть большую с погонами лейтенанта.

В школе я не был отличником. На трудовой порыв одноклассников смотрел с иронической улыбкой.

Строительный институт. Производственная практика. Лето. Жара. Обеденный перерыв. Очень хочется пива. Но через несколько минут надо идти ставить унитазы в домах на Ленинском проспекте, которые начинали строиться в те годы.

Уборка картофеля на полях Подмосковья. В кузове грузовика — я. Обращаюсь к народу с зажигательной речью: «Догоним и перегоним Америку по сбору корнеплодов с одного гектара озимых и до конца нынешней пятилетки!»

Потом мои пламенные речи подхватит попугай Кеша.

Военные лагеря. Но