Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина

Первый снова подался вперед, но Творец отпустил его небрежным движением руки, уже опустив взгляд на лежащие перед ним бумаги и, казалось, потеряв какой бы то ни было интерес к когда-то незаменимому собеседнику.

Оказавшись в приемной, Первый в замешательстве оглянулся по сторонам, ничего толком не видя и лихорадочно соображая, как теперь договариваться с этим незваным представителем всевидящего ока.

— Ты мне за это дорого заплатишь, — вырвало его из раздумий о дипломатических переговорах яростное шипение.

— За что?! — вздрогнув, повернулся он к столу Второго.

— За зависть, — полетело ему прямо в лицо. — За подлость. За обман.

— Ты вообще ничего не перепутал? — задохнулся Первый. — Вроде, не с зеркалом разговариваешь!

— Я разговариваю с тем, — Второй резко встал со своего массивного кресла, глядя на Первого в упор, — кто обещал создать мир, полностью соответствующий всем нашим требованиям к безукоризненно работающей системе. А когда понял, что Творцу такой мир понравится намного больше всяких хаотических изысканий, решил уничтожить его.

— Да я же тебе его передал! — выбросил Первый вперед руку с раскрытой навстречу собеседнику ладонью. — В прошлый раз. Полностью готовым …

— За исключением безделицы, которую можно будет завершить в рабочем порядке, — процитировал его самого Второй, искривив губы в саркастической усмешке. — Я помню. И признаю, что это оказалось не типичным для тебя пустословием — наверно, впервые в своей карьере ты отправился завершать недоделки прямо из этого кабинета.

— Да ноги моей на той планете больше не было! — совершенно искренне возмутился Первый — он всего лишь облетел ее в поисках Адама и Евы. — Передал — все! Меня законченные миры не интересуют!

— Ну, зачем же вносить нарушения в систему, если это можно сделать чужими руками? — просочился яд из змеиной улыбки в тон Второго. — Тебя задело, что я настолько глубоко понимаю Творца, что могу выступать от его имени? Ты решил выставить и меня, и его в моем лице самозванцами перед какими-то первородными? Ты заронил в них зерно сомнения, чтобы оно проросло в моем мире? Чтобы он закончился неудачей? Чтобы ты продолжал оставаться Первым?

— Так вот в чем дело … — присвистнув, протянул Первый, склонив голову к плечу. — Вот теперь мы, похоже, до сути добрались — во всех вопросах: и о подлости, и о зависти. Ты, как я посмотрю, с большим знанием дела о них говоришь — так, может, подскажешь, откуда в моем мире искажения проекта взялись? И всякий раз прямо после того, как я отчет сдавал, и именно в тех местах, которые в этом отчете описывались. Кроме тебя, по-моему, их никто не читал?

Какое-то время Второй молча смотрел на него, нахмурившись и поджав губы.

— Оставь свои домыслы в том хаосе, который зафиксировали эти твои отчеты, — добросил он наконец вопросы Первого небрежным взмахом руки, и вновь так и не ответив на них. — Им там как раз самое место. У нас до сих пор не приветствуется вмешательство в миры даже со стороны их владельцев — не говоря уже о посторонних. К каковым тебя не отнесешь — ни для макета твоего мира, ни для созданного по твоим эскизам первородного.

— Макет — это отражение мира, которое просто в глаза умеющему смотреть бросается, — снова попытался Первый отвести удар от Евы. — И ничейная, между прочим, территория — а ты там их в открытую дрессировал …

— Но ты просчитался, — продолжил Второй, выпрямившись в оскомину уже Первому набившую величественную позу. — Ты останешься ни с чем. Работа с первородными уже проведена, и этот урок они уже усвоили. Твое … наваждение объявлено им испытанием их веры — которое они не прошли. В результате чего и были низвергнуты в твой неприветливый мир — насколько я помню, там сейчас особо некомфортно?

— И что дальше? — с трудом выдавил из себя Первый сквозь крепко стиснутые зубы.

— Там — тяжким трудом и ежедневным покаянием — им придется заслужить прощение. — Второй прищурился. — Любое твое обращение к ним объявлено последним испытанием глубины их раскаяния. Лишь стойко неподдающиеся искушению и прожившие праведную жизнь будут возвращены в лучший мир — в нем к тому времени уже как раз исчезнут все следы твоего присутствия.

Первый молчал, лихорадочно соображая. Спорить с решением Творца уже бесполезно. Пути воздействия на Адама с Евой ему тоже перекрыли. Но у него все еще оставалось промежуточное звено …

— И кто же будет оценивать степень их очищения в моем мире? — задал он практически самый важный вопрос с нарочито насмешливым пренебрежением.

— Единственный истинный и непоколебимы последователь Творца, — умудрился Второй совместить высокомерно вскинутые брови с плотоядной усмешкой, обнажившей все его ровные — один к одному — зубы. — Я.

По дороге в свой мир Первый никак не мог придумать, каким образом сообщить Лилит о незваных соседях. Чтобы собраться с мыслями, он остановился на идеальной планете. Идеально правильной. Идеально безжизненной, идеально равнодушной. И с идеальной невозмутимостью ожидающей своего часа. Момента очищения — и своего, и своих назначенных обитателей — от его влияния.

Значит, эти безмозглые марионетки Второго будут отравлять им с Лилит всю жизнь? И если несомненно преуспеют в этом, их переведут в этот образцово-показательный мир? Его же собственными руками созданный? Когда он отрывал драгоценное время от своего? От Лилит в нем?

Ага, сейчас. Пусть своих праведников назад в макет забирают. Или прямо к себе в башню — похоже, там только таким место и осталось. Главное, чтобы подальше от них с Лилит.

Взлетев с планеты-призрака, Первый примерился, быстро произведя в уме расчеты … и разнес идеальный мир Второго вдребезги.

Направив некоторые самые мелкие его части к своему — будут Лилит ее падающие звезды.

На всю жизнь хватит.

Глава 12. Татьяна о земной гибкости

Я боялась перевести дыхание до самого конца.

До того самого момента, когда мой ангел подписал контракт, предоставляющий ему работу в чрезвычайно перспективном новом отделе.

Да еще и не подотчетном внештатникам.

Что гарантировало ему определенную неприкосновенность.

Как я надеялась.

И намеревалась сделать ее определенность всеобъемлющей.

Особенно после того, когда узнала, в какой разнос он пошел во время нашей последней — и не такой уж долгой на самом деле — разлуки.

Предложенная Винни версия моего похищения прямо с церемонии распределения сразу показалась мне совсем не убедительной. У меня тогда, правда, голова совсем кругом шла — когда выяснилось, что ангельские элиты ничем от земных не отличаются, если речь о жизни их обычных сограждан заходит. Что уж говорить об их отношении к злостным нарушителям установленных ими правил.

Мой ангел всегда хвастался, что сумеет выкрутиться из любого разбирательства, которыми все его прежние фокусы заканчивались. На это я и рассчитывала, когда его с историей всей нашей земной жизни арестовали. Но на этот раз ему, похоже, предъявили все прежние прегрешения, вместе взятые, и приговорили к пожизненному заключению в какой-то глуши. Откуда ему пришлось просто бежать.

Он мне, конечно, гордо поведал, что сам из своей ссылки выбрался — но только в безжизненную пустыню, и мне очень интересно, что бы он в ней потом делал, если бы его Винни оттуда не вывел?

И как бы он меня потом похитил, если бы подчиненные Стаса всех внештатников на себя не отвлекли? Вот какой нормальный беглец из мест заключения бросается на толпу правоохранителей вместо того, чтобы спокойно отсидеться … хотя бы у того же Винни, пока весь ажиотаж не уляжется?

Хорошо хоть я успела и предложить, и аргументировать его введение в штат нового отдела — до того, как он снова все крушить направо и налево начал.

Стоит ли удивляться, что внештатники мгновенно за ним явились, как только узнали место нашего расположения?

Я и не удивилась — я в ужас пришла. Потому что к тому времени выяснилось, что Стаса уволили.