Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса - Сборник

К казарменной романтике Белка всегда относилась с некоторой брезгливостью, но и она понимала, что, продолжая работать в прежнем ключе, мы рискуем нажить себе репутацию юмористов, как впоследствии и произошло. Необходимо было срочно менять тематику, наработанные приёмы, а самое главное – отношение к описываемым событиям.

Не знаю, как другим начинающим, а нам первое убийство далось с трудом. Ситуация осложнялась ещё и тем, что рядовой Левша был и впрямь живой человек – из моего дивизиона. Действительно чувствуешь себя убийцей – хоть с повинной иди.

Написав, долго не решались кому-либо показать. Наконец (лет через несколько) решились. После благоприятного отзыва Бориса Стругацкого сомнения рассеялись и мы рискнули предложить «Вторжение» для публикации. Первой, если не ошибаюсь, повестушку напечатала газета «Комсомолец Туркменистана», причём редактор (тот самый друг детства, что подал нам идею рассказа «Летним вечером в подворотне») был вынужден обратиться за разрешением чуть ли не в министерство культуры. Не могу не привести заключительную фразу его докладной записки: «Символично и то, что агрессивный пришелец из космоса на поверку оказывается слепым, ибо только слепец способен напасть на нашу Советскую Родину».

«Не верь глазам своим»

Знакомый художник (в ту пору почти все наши знакомые были художники) изобразил на холсте дачный домик, изменив при этом цвет крыльца. Народ не понял:

– Почему красное? Оно же зелёное!

– Дальтоник он, – съязвила жена художника.

– Я его так вижу, – с достоинством возразил муж.

Мы с Белкой тут же придумали анекдот:

Судья: Обвиняемый, почему вы подбили глаз потерпевшему?

Обвиняемый (живописец): Я его так вижу.

Потом, поразмыслив, решили, что тема достойна полновесного рассказа, и принялись за работу, не без ехидства уснащая текст описаниями картин наших друзей (в основном авангардистов).

Бреда в их живописи хватало с избытком, и всё же до настоящего жизненного абсурда им, как выяснилось, было далеко. В 1984-м году, когда на нас обрушился каменный топор официальной критики, один видный деятель культуры заявил с высокой кафедры, что в данном произведении авторы очернили образ – кого бы вы думали? – В.И. Ленина. В ужасе кинулись мы перечитывать рассказ, но ни единого намёка на вождя мирового пролетариата так и не нашли.

Хотя брезжит некое слабенькое подозрение: был у нас там персонаж с двумя профилями. Не показался ли он критику подобием сдвоенного абриса Ленина-Сталина?

Видимо, прав Достоевский: «Что может быть фантастичнее и неожиданнее действительности?»

«Монумент»

У кого-то из американцев телепортация описывается следующим образом: одновременно с исчезновением человека раздаётся звук схлопнувшегося воздуха. Представив, что ждёт телепортанта в точке финиша, мы содрогнулись и вскоре придумали, как этой трагедии избежать. Попутно сообразили, что, внедрившись в какую-нибудь скалу, а потом оттуда телепорхнув, можно попутно воздвигнуть памятник самому себе. Собственно, телепортация как явление нас не интересовала, а вот памятники… Короче, начал помаленьку складываться образ обывателя, оставлявшего свои каменные подобия на каждом углу.

Мы по-прежнему учились работать с прозой. В «Монументе» впервые возник рассказчик – со своим характером, со своей манерой изложения, и это было главной удачей. Возник также приём, который я при случае использую до сих пор: «Найдя у себя просчёт, ткни в него носом читателя – и это уже будет не просчёт, а находка». Мы в самом деле долго ломали голову, почему одежда телепортирует вместе с героем (обнажёнка нас смущала). Наконец махнули рукой (2 шт.) – и объявили, что учёные тоже ничего не понимают.

Опубликовать подобный рассказ в изобилующем статуями Волгограде было довольно сложно. Всем почему-то мерещились нехорошие намёки. Впрочем, через каких-нибудь пять лет времена изменились, и «Монумент» был напечатан.

– Люба, – сказала Белке редакторша, – застой кончился, к чему теперь осторожничать? Мне кажется, ваш рассказ можно и заострить, прямо указать на монументы вождей…

Вот уж кого в виду ни разу не имели!

Белка (умница!) ответила примерно так:

– А нам, знаете, что застой, что перестройка – разницы нет…

Позже её ответ обернётся ещё одним нашим (неписаным) правилом: «Ругай прошлое теми же словами, какими ругал его, когда оно было настоящим».

Но вернёмся в 1983-й.

К тому времени нас уже заметили. Видный советский фантаст разразился гневной внутренней рецензией, где между прочим отметил, что наши произведения не зовут молодежь в «технические втузы». Словосочетание настолько нас очаровало, что мы решили выписать все наработанные приёмы на отдельный листок, так его и озаглавив: «технический втуз».

Боже, чего там у нас только не значилось!

Как вам, например, понравится «принцип падающего кирпича»?

Человек выходит из дому. На голову ему с крыши падает кирпич. Скучно. Потому что случайно. Читатель должен знать, что кирпич упадёт, и весь рассказ ждать этого события. Где? Когда? На кого? Как минимум что-то одно должно быть неизвестно вплоть до самого момента падения.

Или, скажем, «принцип беспяточного чулка».

В женском чулке пятка – наиболее уязвимая и трудоёмкая часть. В связи с этим одна американская фирма разработала чулок без пятки. Так вот, если чувствуешь, что какой-то эпизод наверняка не будет пропущен в печать, оставляй на его месте «пустую пятку» – читатель умный, читатель всё равно сообразит, что перед ним именно чулок, а не что-либо иное. Образно выражаясь: сам заштопает.

«Право голоса»

После Малеевского семинара, как ни странно, стали работать ещё медленнее. За 1983-й год было написано всего три рассказа. Если раньше мы по наивности полагали, что, кроме нас, никто фантастику не пишет, то теперь выяснилось, что пишут. И как пишут! Дай бог, хотя бы в первую десятку попасть.

Боясь скатиться в штампики, поставили себе условие: в каждом рассказе осваивать что-то новое. Так, в «Праве голоса» попробовали смоделировать условную страну, впервые выйдя за границы знакомой обыденной жизни. Нечаянно осознали свою главную тему: «Как получается, что всё зло в мире творится хорошими людьми?» Не бог весть какое открытие. Ещё в словаре Даля сказано: «От хороших людей мир гинет». Тем не менее до сих пор только об этом и пишу.

«Пещерные хроники»

Сначала мы хотели написать пародию на Рони-старшего. Придумали название («Красный и лохматый». Пещерная повесть), дали имена героям. Вражеское племя, помню, звалось Ихилюди (единственное число – ихалюдь). Но ничего не получилось. Повествование рассыпалось на эпизоды, каждый из которых стал потом отдельной хроникой. Последнюю («Конец ледникового периода») я уже сочинял один.