Стервятники - Уилбур Смит

Аболи отыскал дерево нужного вида, нарезал гибких упругих ветвей и отнес туда, где работали остальные. Большой Дэниел помог ему заострить оба конца этих коротких упругих кусков древесины и сделать их твердыми на огне. Затем, используя в качестве мерки бревно определенной толщины, двое сильных мужчин сгибали прут вокруг этого бревна, пока не получалась окружность, причем острые концы накладывались друг на друга. Концы удерживали вместе, а Хэл тем временем связывал их кожаной веревкой. Когда их осторожно снимали с бревна, согнутые прутья напоминали стальные пружины мушкетных замков, готовые распрямиться, как только разрежут веревку. К закату успели приготовить целую груду таких ловушек.

Встреча с львиным прайдом многому научила путников, и на ночь они подвешивали мясо антилопы к ветвям самых высоких деревьев на берегах реки. Ограду строили на большом расстоянии от запаса мяса ниже по течению, стены сооружали из прочных бревен, а вход закрывали колючими ветвями.

Хотя в эту ночь путники спали мало, слушая вой шакалов и гиен под деревьями, где висело мясо, львы их больше не тревожили. На рассвете вышли из ограждения и снова начали готовиться к переправе через реку.

Нед Тайлер заканчивал сооружать плот из сухих стволов, связывая их кожаными веревками.

— Какой неустойчивый корабль. — Сакина поглядывала на плот с явной опаской. — Один из этих речных драконов перевернет его взмахом хвоста.

— Поэтому Аболи и приготовил для них ловушки.

Они поднялись по склону туда, где Альтуда и Зваанти помогали Аболи покрывать свернутые прутья полуразложившимся мясом антилопы.

— Крокодилы не жуют пищу, — объяснял им за работой Аболи. — Они целиком глотают большие куски мяса.

Когда все приманки были готовы, их перенесли к краю воды. Приближаясь к берегу, где лежали, как затонувшие бревна, гигантские земноводные, хлопали в ладоши и стреляли из мушкетов, создавая шум, который встревожил даже этих огромных зверей.

Крокодилы поднимали массивные туловища и на коротких лапах брели в свою естественную среду, уходили в воду, взмахивая могучими хвостами и поднимая волны, доходившие до противоположного берега.

Как только берег очистился, мужчины бросились на него и разместили куски гнилого мяса на краю воды. Потом торопливо поднялись наверх, где в безопасности, на высоком утесе над рекой, ждали женщины.

Немного погодя на поверхности начали показываться бугорки — глаза крокодилов, они медленно двинулись к песчаному берегу.

— Это трусливые и подлые звери, — сказал Аболи с ненавистью в голосе и отвращением на лице, — но, как только они почуют мясо, жадность одолеет страх.

Не успел он это сказать, как одна из больших рептилий на мелком месте поднялась из воды и осторожно побрела к берегу; хвост крокодила оставлял на песке бороздку. Неожиданно, с удивительным проворством и быстротой, он бросился вперед и схватил кусок мяса. Стараясь целиком проглотить его, крокодил широко раскрыл пасть. С утеса все со страхом смотрели, как большой кусок мяса скользнул в горло, от чего мягкие белые чешуйки по обе его стороны встопорщились. Крокодил повернулся и побежал назад, в воду, но сразу появилась другая рептилия и схватила приманку. Последовала свалка длинных гибких тел, влажно блестящих на солнце; крокодилы шипели, щелкали зубами и переступали друг через друга, сражаясь за мясо.

Когда все мясо было проглочено, некоторые крокодилы вернулись в воду, но другие остались на берегу, откуда их согнали, и снова принялись греться на солнце. На речном берегу опять воцарился покой, и над зеленой водой замелькали зимородки. В дальней стороне омута высунул из воды голову большой серый самец-гиппопотам и издал хриплый хохот. Самки теснились вокруг него, их спины на солнце напоминали блестящие черные камни.

— Ничего не вышло, — сказал Саба по-голландски. — Крокодилы не пострадали, они по-прежнему готовы напасть на всякого, кто подойдет к воде.

— Терпение, Саба, — ответил Аболи. — Потребуется время, чтобы желудочный сок разъел кожаную веревку. Но, когда это произойдет, палки распрямятся, и их острые концы проткнут кишки и жизненно важные органы.

Едва он договорил, одна из самых больших рептилий, первой взявшая приманку, вдруг оглушительно заревела и изогнулась так, что зубчатый хвост коснулся головы. Крокодил снова заревел и завертелся, кусая мощными челюстями собственный бок; зубы рвали бронированную шкуру и вырывали куски его собственной плоти.

— Смотрите! — Аболи вскочил на ноги и показал. — Острый конец палки пробил живот.

Все увидели заостренный и зачерненный конец, который на ширину ладони выступал из чешуйчатой кожи. Огромный крокодил бился в предсмертной агонии, и тут же в конвульсиях забилась вторая рептилия, потом еще и еще; вода покрылась белой пеной, а ужасные крики и рев вспугнули орлов и стервятников, сидевших выше на утесах.

— Отлично, Аболи! Ты расчистил нам путь.

Хэл вскочил на ноги.

— Да, — согласился Аболи. — Теперь можно переправляться. Но действовать нужно быстро, не мешкать на воде и держаться подальше от края — могут быть такие, которые не почувствовали острия в животе.

К его совету прислушались. Подняв хрупкий плот, сбежали на берег и, как только он оказался на плаву, погрузили на него корзины с провизией, седельные сумки и бочонки с порохом, потом посадили женщин и маленького Бобби. Мужчины разделись до набедренных повязок и поплыли, держась за плот. Как только добрались до противоположного берега, расхватали имущество и быстро поднялись наверх, подальше от воды.

Высоко над водой они наконец смогли со смехом и взаимными поздравлениями остановиться. Здесь же разбили лагерь, и на рассвете Аболи негромко спросил Хэла:

— Далеко до Слоновьей лагуны?

Хэл развернул карту и попытался определить их положение.

— Мы вот здесь, в пяти лигах от берега океана и не дальше чем в пятидесяти от лагуны. Если только не придется переправляться еще через одну такую же широкую реку, будем на месте через пять дней быстрого хода.

— Значит, пойдем быстро, — сказал Аболи и принялся поднимать остальных.

Все разобрали поклажу и с первыми лучами восходящего солнца, которое било прямо в лица, снова отправились в путь.

Четыре шлюпки с «Золотого куста», заполненные моряками, в предрассветной полутьме двинулись к берегу. На носу каждой шлюпки стоял матрос с фонарем, освещая путь, отражения огня плясали на спокойной черной воде лагуны.

— Левеллин прихватил с собой половину экипажа! — усмехнулся Канюк, наблюдая за тем, как маленький флот приближается к берегу.