Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

из плотного дорогого хлопка, и правда был застегнут на все пуговицы. А у горла красовался пышно завязанный бантом шелковый платок.

— Возможно, мне просто нездоровится, — сдалась я, не желая продолжать неприятный разговор.

— Я заметила, — странным образом оживилась Изабель. — И у меня на этот счет есть подозрения. Весьма приятные. Ты ничего не хочешь сказать нам с Диего?

Могла бы — убила бы свекровушку взглядом поверх кружевного канта веера. Тошнота, как вчера, подкатила к горлу, заставив меня выплюнуть в ответ ядовитое:

— Опять копались в моем грязном белье?

Изабель выпад проигнорировала, немало меня разочаровав. Невозмутимо поправив край перчатки, воодушевленно продолжила:

— Что поделать, если ты сама не хочешь нас порадовать. Значит, ты беременна.

— Это еще неизвестно…

— Уж поверь мне, дорогая. Я родила двоих детей и знаю, о чем говорю. Ты беременна, зачем же смущаться. Я пригласила на сегодня доктора Сальвадоре. Будь любезна, расскажи ему все без утайки. Нам всем нужен здоровый наследник.

Слова о здоровом наследнике почему-то расстроили не меньше, чем «твой сын» в исполнении Джая. Некстати вспомнилась дядюшкина радость, когда его любимая скаковая кобыла после нескольких неудачных попыток понесла от породистого племенного жеребца.

Хотя, собственно, чего я хотела. Для этого меня сюда и заманили.

— Делайте что хотите, — махнула я рукой и откинулась на жесткую спинку сиденья.

Приехав домой, я велела служанкам искупать меня в прохладной воде и оставить в покое. После утренней поездки на мессу у меня совсем не осталось сил, и я хотела вздремнуть до обеда. Но когда меня вновь растолкала Лей, оказалось, что проспала я до самого ужина.

— Госпожа, доктор приехал, — сообщила она виновато.

Пришлось приводить себя в порядок, чтобы вскоре подвергнуться унизительной процедуре допроса бесцеремонным лекарем. Выспросив все интимные подробности моего самочувствия, он тщательно осмотрел белки моих глаз, зачем-то прощупал горло и приложил пальцы к яремной вене, дал понюхать подожженную лучину, пропитанную странно пахнущим ароматическим раствором, после чего заверил меня в том, что причин для беспокойства нет.

— Поздравляю вас, донна Адальяро. Скоро вы подарите господину сенатору очаровательного малыша. Но вы по-прежнему бледны и худосочны, вам следует лучше питаться и больше гулять на воздухе.

— Обязательно буду, — улыбнулась я сквозь силу.

Не говорить же ему, что в последнее время из-за участившихся приступов дурноты аппетит пропал настолько, что на еду теперь и смотреть невозможно. А на вечерних прогулках я едва передвигаю ноги.

— Утреннюю тошноту можно унять отварами мяты, — словно прочитав мои мысли, произнес доктор. — Можете обращаться ко мне за советом в любое время, когда вам вздумается. За сим откланяюсь, дорогая донна.

Дон Сальвадоре церемонно поцеловал мне руку и ушел. Наверняка прямиком из моих покоев пойдет докладывать свекрови о том, что ее догадки были верны…

Несмотря на отсутствие аппетита, к ужину все же довелось спуститься. И муж, и свекровь явно были в приподнятом настроении.

— С добрым утром, — беззлобно сострил Диего, помогая мне сесть.

— Выспалась, милая? — прощебетала свекровь.

— Простите, — только и смогла выдавить я. — Сама не знаю, как так получилось.

— Тем лучше, — удовлетворенно улыбнулся Диего. — Тебе понадобится ясность мысли, когда будешь писать письмо дядюшке.

— Письмо? Какое письмо? — растерялась я.

— Разве ты не хотела бы известить дядюшку и тетушку о таком радостном событии? — расплылась в добродушной улыбке Изабель. — Да ты ешь, ешь, не отвлекайся.

— Вот именно, — кивнул Диего, подкладывая мне в тарелку куропатку посочнее. — Обрадуй родных. А заодно напиши ему вот что. Городской Сенат очень внимательно рассматривает предложение Аверленда. На ближайшем созыве Сената Саллиды мы будем поддерживать многие пункты, позже я перечислю какие, чтобы ты ничего не упустила.

— И отмену рабства? — с замиранием сердца уточнила я.

Диего поморщился.

— Нет, это немыслимо. Но ты напиши так. Отмена рабства — это сущая нелепость. Она подорвала бы сам государственный строй Саллиды. Да и рабы, эти тупые животные — нет, этого писать не надо, — словом, рабы, сущие дети, не хотели бы оказаться на улице без пропитания. Они привыкли к тому, что о них заботятся хозяева и сами не хотят никакой свободы. Напиши, что здесь они вполне довольны жизнью. Что их кормят, поят, одевают, что работа им в радость и отдыхают они вдоволь.

— Но… это же ложь! — возмутилась я и гневно посмотрела в блестящие азартом глаза Диего.

— Отчего же ложь, милая моя? Разве кому-то из наших рабов плохо живется? Разве они умирают от болезней или от голода? Спроси вон хоть у Вуна — разве хотел бы он остаться без крова? Ты ведь сама купила раба и отпустила его на свободу, но он все равно пожелал жить у нас и трудиться на благо своих господ. Не забудь и об этом написать своему дядюшке. Кажется, ты хотела отпустить и свою рабыню, Лей? Ведь она отказалась, не так ли? Если напишешь об этом, не покривишь душой. Северяне должны знать, что они не должны ле… вмешиваться во внутреннюю политику страны, о которой они имеют весьма превратные представления.

— Ты шутишь? — изумленно воскликнула я. — А как же тот человек, северянин, которого вчера разорвали на части? А как же тот человек, которого истыкали стрелами у сенатора Гарриди? А девушка, которую Хорхе бил кнутом за то, что кормила свое новорожденное дитя? А Джай, которого незаконно удерживали в рабстве семь лет? А Аро — откуда тебе знать, как с ним обращался дон Вильхельмо? Мальчик боялся собственной тени, когда попал к нам!

— Саллиде нужна поддержка Севера, дорогая, — прохладней ответил Диего, поджав губы. — Это политика. И уверяю тебя, ты сделаешь все, что я тебе велю, иначе…

Он запнулся, многозначительно глядя на меня, и внутренности вдруг сжались тугим узлом от ужасной догадки.

— Иначе что?

Джай. Теперь, когда я понесла, он стал им больше не нужен. Они в самом деле могут сделать с ним все, что угодно, и теперь я никак не сумею им помешать…

— Не смейте… слышите… не смейте… — шевельнула я похолодевшими губами.

— Мне не хотелось бы ссориться, дорогая, — с натянутой улыбкой сказал Диего. — В такой прекрасный день. Просто будь умницей и напиши все, что я тебе скажу. И сделай это не откладывая, сегодня вечером.

К вечеру боевой настрой нашей немаленькой компании постепенно иссякает. Парни устали и все чаще поглядывают в сторону ворот в ожидании кормежки. Проследив очередной голодный взгляд Кйоса на частокол, хмыкаю и поворачиваюсь к Жалу.

Того, кажется, не интересует вовсе ничего. Правая рука у него на перевязи, но я не дал ему поблажки, сам встал с ним в пару и заставил орудовать левой. Увечный против