Слуга Империи - Раймонд Фейст

И внезапно в оскверненном жилище наступила тишина, нарушаемая лишь стоном раненого воина и — неизвестно откуда доносящимся — хриплым дыханием властителя Бонтуры. Из-за двери показался Люджан. Шлема на нем не было, и по лицу стекала кровь из раны на голове. Он улыбнулся Кевину с каким-то глуповатым видом и остановился, будучи уже не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой.

— Император! Он здесь! Это трубы дворцового гарнизона. Вернулись Имперские Белые!

Кевин упал, где стоял, и только стенка, о которую он ударился плечом, помешала ему растянуться на полу. Люджан опустился рядом с ним. Из раны на виске обильно текла кровь; его доспехи были изрублены на куски. Кевин отлепил пальцы от меча, на ощупь отыскал истерзанную подушку и с помощью ее клочков остановил кровотечение у военачальника. Тем временем к ним присоединились Хоппара и Илиандо, тяжело опирающийся на руку молодого властителя. Но Кевин не видел никого, кроме Мары. Столь же усталая, как и все остальные, она опустилась рядом с ним на колени и спросила:

— Император?..

Люджан не успел еще овладеть своим голосом для ответа, когда в прихожую торжественно вступили два воина в белых доспехах. Один из них требовательно вопросил:

— Кто занимает эти апартаменты?

Мара заставила себя выпрямиться. Растрепанная, в красной от крови одежде, она приняла надменную осанку, подобающую властительнице ее ранга.

— Я, Мара из Акомы! Это мои апартаменты. Властители Хоппара из Ксакатекаса и Илиандо из Бонтуры — мои гости.

Если имперский воин и усмотрел что-нибудь странное в словах, выбранных хозяйкой жилища, он не выразил никаких сомнений.

— Госпожа властительница, — обратился он к ней самым официальным тоном, хотя брови его заметно поднялись при виде следов жестокой резни. Затем он счел нужным уделить внимание и обоим «гостям». — Господа властители. Свет Небес приказывает правящим главам семей прибыть на собрание Высшего Совета сегодня в полдень.

— Я прибуду, — ответствовала Мара.

Не сказав ни слова больше, Имперские Белые исполнили поворот кругом и удалились. Кевин снова привалился спиной к стене. Слезы безмерного изнеможения скатывались у него по лицу.

— Я мог бы спать месяц за месяцем!

Мара коснулась его лица едва ли не с сожалением.

— Спать некогда. — Обратившись к Люджану, она сразу же принялась распоряжаться:

— Найди, где прячется Джайкен, и пошли его в наш городской дом за чистой одеждой. И пусть приведет сюда горничных и слуг. Тут надо все как следует отчистить, а я должна быть при полном параде к полудню.

Кевин закрыл глаза, наслаждаясь благословенными мгновениями мира. Насколько он устал — это не имело значения. Маре предстоял изнурительный день. Куда пойдет она — туда пойдет и он, потому что таково веление любви.

Заставив себя подняться на ноги, он открыл глаза и жестом подозвал столь же обессилевшего воина Акомы:

— Пошли. Давай-ка начнем удобрять сад.

Прижимая к голове обрывки подушки, Люджан подал солдату знак, чтобы тот составил Кевину компанию. Кевин подхватил первый попавшийся труп за руки, а его напарник — за ноги. Когда солдат и раб, пошатываясь и оступаясь, поволокли к перегородке свою ношу, Кевин посетовал:

— Какая жалость, что этих убийц из Камои не было побольше. По крайней мере, тогда нам не пришлось бы перетаскивать столько доспехов.

Люджан только головой покачал, но его слабая улыбка показала, что он сумел оценить странный взгляд на жизнь неугомонного Кевина.

Приготовления потребовали немалых трудов и времени, но наконец из комнаты, освобожденной от трупов и обломков, явилась преображенная Мара. Ее волосы были промыты до блеска, зачесаны назад и уложены под головным убором, усыпанным драгоценными камнями. Парадное одеяние, доставленное из городской резиденции Акомы, ниспадало до мягких туфелек, не запятнанных кровью. Ее почетный эскорт пришлось обрядить в мундиры, позаимствованные у воинов домашнего гарнизона, и офицерский плюмаж Люджана гордо покачивался на его шлеме, еще не совсем просохший, но во всяком случае старательно выполосканный после сражения.

На подходе к Палате Мара оглядела свое воинство и сочла, что его вид не умаляет чести Акомы, хотя под широкими браслетами-наручами и под развевающимися плащами скрывались струпья и бинты, а в походке гвардейцев можно было заметить некоторую скованность.

На перекрестках и в коридорах стояли на страже Имперские Белые, и перед главным входом Мару и ее свиту остановил отряд из десяти воинов.

— Госпожа, — объявил их командир, — Свет Небес разрешает тебе войти в сопровождении лишь одного солдата, чтобы новое кровопролитие не осквернило его дворец.

Императорскому указу следовало подчиниться. После секундного размышления Мара обратилась к Люджану:

— Возвращайся в наши апартаменты и жди моих распоряжений.

Затем она жестом приказала Аракаси приблизиться, и он вышел из рядов эскорта. Лубок на его правой руке был хорошо скрыт от посторонних глаз, и хотя бойцом его можно было считать лишь с большой натяжкой, Мара не хотела лишаться его советов. А если даже какой-нибудь властитель окажется достаточно опрометчивым, чтобы прибегнуть к насилию в присутствии императора, то после событий минувшей ночи можно было не сомневаться: Кевин сумеет управляться с мечом, который сейчас находился в ножнах Аракаси.

Однако стоило Маре мановением руки подозвать к себе своего телохранителя, как стражник напомнил:

— Только одного солдата, госпожа.

Мара смерила его презрительным взглядом:

— С каких это пор рубаху раба стали принимать за воинские доспехи? — Она прищурилась и надменно добавила:

— Я не стану обременять заслуженного воина обязанностями мальчика на побегушках. Когда придет пора послать за эскортом, мне потребуется раб, чтобы передать мои приказы.

Стражник заколебался, и Мара проплыла мимо, не дожидаясь, пока он соберется с мыслями и запротестует. Кевин заставил себя последовать за ней, не оглядываясь, чтобы его недостаточно приниженные повадки не заставили караульных усомниться, правильно ли они поступили, разрешив ему пройти.

По сравнению со вчерашним днем Палата казалась весьма малолюдной, а присутствующие правители — значительно присмиревшими. По пути к своему месту Мара отвечала на редкие приветствия и внимательно осматривала зал, отмечая прежде всего, какие кресла пустуют.

— Отсутствуют по меньшей мере пятеро правителей из Омекана, — шепнула она мастеру тайного знания.

В то мгновение, когда она опустилась в кресло, вокруг возникло некое шевеление. Десяток солдат из разных концов зала приблизились к Маре, подали ей записки и с поклонами удалились, не ожидая ответа. Она быстро пробежала их глазами и передала в руки Аракаси, который спрятал записки к себе в тунику, даже не взглянув на них.