Все приключения Шерлока Холмса - Джон Карр

Семейная жизнь полковника Баркли протекала счастливо. По словам майора Мерфи, которому я обязан большей частью всех этих сведений, между супругами никогда не возникало и тени непонимания. Баркли без памяти любил свою жену и выглядел совершенно потерянным, если ему случалось провести хотя бы день вдали от супруги. Та хранила ему верность и платила такой же нежностью, однако было заметно, что она не испытывает к мужу такой же сильной привязанности. В полку их считали идеальной парой. Их отношения были столь безоблачны, что разыгравшаяся трагедия оказалась полной неожиданностью для всех, кто их знал.

Здесь нужно отметить, что полковник Баркли имел весьма своеобразный характер. В обычных обстоятельствах он был, как и большинство военных, жизнерадостным и галантным, но временами вдруг обнаруживал жестокость и мстительность. К счастью, эти свойства его натуры ни разу не были направлены против его жены. Другой особенностью полковника Баркли – ее, помимо майора Мерфи, отметили трое из пяти опрошенных мною офицеров – было глубокое уныние, которое охватывало его внезапно, без всяких видимых причин. Майор описывает это так: иногда среди шумного веселья за офицерским столом улыбка вдруг исчезала с его уст, словно стертая чьей-то невидимой рукой, и потом несколько дней полковник ходил мрачный, погруженный в тяжкие раздумья.

Описывая характер полковника, сослуживцы отметили также необычайную его суеверность. Он почему-то не любил оставаться один, особенно после наступления темноты. Этот детский страх в столь мужественном человеке вызывал массу толков и предположений. К моменту трагедии первый батальон полка «Роял Мэллоуз» (он же бывший сто семнадцатый) простоял в Олдершоте несколько лет. Женатые офицеры перебрались из казарм в отдельные дома, полковник Баркли жил все это время на вилле Лэчайн в полумиле от Северного лагеря. Вилла окружена собственными землями, которые с западной стороны проходят всего в тридцати ярдах от проезжей дороги. Вместе с семьей полковника проживают кучер и две горничные. Других обитателей в поместье не было, поскольку детьми хозяин и хозяйка не обзавелись и гостей приглашали нечасто.

А теперь посмотрим, что происходило на вилле Лэчайн в понедельник между девятью и десятью часами вечера.

Миссис Баркли, как выяснилось, придерживалась римско-католической веры и принимала горячее участие в работе общества святого Георгия при церкви на Уот-стрит. Общество занималось благотворительностью и собирало для бедняков поношенную одежду. В тот день заседание общества было назначено на восемь часов, и, чтобы не опоздать на встречу, миссис Баркли поужинала рано. Кучер слышал, как она, покидая дом, перекинулась несколькими словами с мужем, пообещав ему не задерживаться надолго. Потом она заехала за мисс Моррисон – юной леди, проживающей на соседней вилле, и оттуда обе женщины отправились в церковь. Собрание продлилось сорок минут, и уже в пятнадцать минут десятого миссис Баркли вернулась домой, расставшись с мисс Моррисон у порога ее дома.

На вилле Лэчайн есть маленькая столовая, примыкающая к кухне. Она обращена к дороге и имеет выход на лужайку через большую стеклянную дверь. Лужайку шириной ярдов в тридцать отделяет от дороги лишь ажурная чугунная решетка на невысоком каменном основании. Именно в эту комнату миссис Баркли и направилась по возвращении домой. Шторы на окнах были раздвинуты, поскольку по вечерам эта комната обычно пустовала. Но в этот день миссис Баркли против обыкновения сама зажгла лампу и, позвонив в колокольчик, попросила свою горничную Джейн Стюарт подать чай. Полковник, находившийся в гостиной, услышал, что жена вернулась, и решил присоединиться к ней. Кучер видел, как тот прошел через холл и зашел в столовую. Это был последний раз, когда его видели живым.

Горничная говорит, что принесла чай через десять минут, но, подойдя к дверям столовой, с удивлением услышала, как хозяйка с хозяином о чем-то яростно спорят. Она постучала и, не получив ответа, повернула ручку двери. С еще большим удивлением она обнаружила, что дверь заперта изнутри. Горничная побежала за поварихой и кучером, и втроем они подошли к двери столовой, где продолжалась страшная перепалка. Все трое подтверждают, что были слышны голоса только двух людей – Баркли и его жены. Баркли говорил отрывистым сдавленным голосом, и разобрать его слова не было никакой возможности. В звуках речи его жены чувствовалась горечь, и когда она повышала голос, ее реплики слышались весьма отчетливо. «Ты трус! – повторяла она снова и снова. – Верни мне мою жизнь. Я не хочу дышать одним с тобой воздухом! Ты трус! Трус!» Она произнесла еще несколько неразборчивых фраз, потом послышался страшный крик хозяина, что-то грохнуло, и закончилось все дикими воплями его жены. Уверенный в том, что в столовой разразилась трагедия, кучер попытался взломать дверь. Тяжелая дубовая дверь никак не поддавалась, а из столовой тем временем продолжали доноситься женские крики. Горничная и кухарка тряслись от страха и были не в состоянии оказать помощь кучеру. Тогда, осененный внезапным озарением, он помчался во двор, рассчитывая попасть в столовую через большую стеклянную дверь. Одна створка ее была открыта, поскольку дело происходило летним вечером, и кучер без помех проник в комнату. Его хозяйка уже не кричала, а упала без чувств на кушетку. Несчастный полковник, зацепившись ногами за подлокотник кресла, лежал вниз головой в луже собственной крови.

Видя, что хозяину уже ничем не помочь, кучер первым делом пошел открывать дверь, за которой стояли горничная и кухарка. Однако здесь возникло неожиданное и непреодолимое препятствие. Ключа в замочной скважине не оказалось, как не было его в комнате вообще. Тогда кучер снова вышел через стеклянную дверь и вернулся в дом уже в сопровождении врача и полицейского. Женщину, на которую естественным образом сразу пало подозрение, перенесли в ее комнату; она так и не пришла в сознание. Тело полковника переместили на диван, после чего был произведен тщательный осмотр помещения.

На затылке несчастного ветерана зияла рваная рана длиной в несколько дюймов. Такую рану мог оставить только страшный удар тупым орудием. Им не пришлось гадать каким. Рядом с телом на полу валялась дубинка, вырезанная из дерева твердой породы, с костяной ручкой. У полковника имелась огромная коллекция оружия, собранная им в тех странах, где он воевал; полиция естественным образом предположила, что эта дубинка также относилась к числу его трофеев. Слуги, правда, утверждают, что раньше никогда не видели ее, однако в доме было полно разных диковин, и вполне возможно, что они ее проглядели. Больше в комнате ничего интересного не обнаружили. И вот что странно: ключа от столовой так и не нашли – ни у миссис Баркли, ни у жертвы. Слуги обыскали весь дом, но тоже безрезультатно. Дверь удалось открыть только с помощью специалиста по замкам, специально вызванного из Олдершота.

Таково было положение вещей, Уотсон, когда во вторник утром я приехал в Олдершот по просьбе майора Мерфи. Он сомневался в эффективности работы полиции и надеялся, что объединенными усилиями мы добьемся большего успеха. Я думаю, вы согласитесь, что уже в том виде, в каком я его вам описал, дело представляло немалый интерес, но когда я познакомился с ним поближе, я понял, что оно является еще более экстраординарным, чем могло показаться на первый взгляд.

Прежде чем осмотреть комнату, я устроил слугам перекрестный допрос, но сумел вытянуть из них только то, что мне и так уже было известно. За исключением одной маленькой детали: горничная Джейн Стюарт, как вы помните, услышав голоса ссорящихся хозяев, побежала за остальными слугами. Так вот, она вспомнила, что в первый раз голоса хозяина и хозяйки были едва слышны, и она догадалась о ссоре только по интонациям. Под моим давлением она также вспомнила, что в тот, первый, раз хозяйка дважды произнесла имя Давид. Эта деталь представляется мне крайне важной, поскольку позволяет судить о причине ссоры. Полковника звали, как вы помните, Джеймсом.

Слуг, впрочем, как и полицию, поразила одна деталь: лицо полковника было искажено страшной гримасой: оно выражало смертельный ужас, причину которого трудно даже вообразить. Глядя на это лицо, люди послабее падали в обморок. Нет никакого сомнения в том, что полковник увидел свою судьбу и зрелище это оказалось для него невыносимым. В принципе это согласуется с версией полиции: они полагают, что несчастный был потрясен, когда увидел занесенную над ним руку жены с орудием убийства. Не противоречит этой версии и тот факт, что рана расположена на затылке – полковник мог попытаться увернуться от удара. Однако его супруга пока не может подтвердить правильность наших догадок: с момента трагедии она так и не пришла в себя – обморок сменился нервной горячкой.

От полиции я узнал, что мисс Моррисон, которая, как вы помните, ходила на собрание вместе с миссис Баркли, не смогла назвать причины, столь резко изменившей настроение ее подруги по возвращении домой.