Разреженный воздух - Ричард К. Морган

что-то холодное и вирусное. Этот человек прикончил бы меня с меньшим сожалением, чем пришлепнул кодовую муху.

Вопрос в том, почему он до сих пор этого не сделал.

Чармс – или кем он там был на самом деле – презрительно опустился на одно колено рядом со мной, открыто наплевав на саму возможность того, что я могу встать. Его тон был добродушным.

– Кстати, Вейл… просто, чтобы ты знал. Все твои жалкие мольбы к ДПБ, чтобы полиция пришла и сменила тебе подгузник? Они никуда не дошли. – Он указал на «Уистлер-Хун». – У этой птички запущена программа шумоподавления, радиус тени сто метров. Никто ни с кем не заговорит, пока я этого не захочу. Так что можешь бросить эту тактику затягивания – никто не придет.

«Он прав. Я пыталась…»

«Забудь. Просто выведи это аминостероидное дерьмо из моего организма».

«В процессе».

Взгляд Чармса метнулся мимо меня. Я услышал неуверенные шаги, обернулся и увидел, как Мадекве помогают выбраться из краулера. На лбу у нее красовался неприятный, чернее черного, рассеченный рубец, но, похоже, Мартина Сакран причинила ей меньше вреда, чем думала. Мадекве оттолкнула от себя одетую в черное фигуру и твердо встала на ноги. Кивнула Чармсу.

– Хорошая стрельба.

– Вам следовало вызвать нас раньше, полковник. Это же бардак.

– Вы были последней надеждой, мастер-сержант, – устало произнесла Мадекве. – Это, все это, – крайняя мера, и мне жаль, что она оказалась необходимой.

Ее взгляд, наконец, упал на меня. Он был абсолютно нечитаемым, и я изо всех сил старался посмотреть в ответ с тем же пустым безразличием.

– Вы точно уверены, что хотите оставить вот этого в живых? – Чармс заметил, что ее внимание переключилось на меня. Левой рукой он перекинул винтовку через плечо, а правой неторопливо вытащил из-под боевого костюма тупой черный пистолет. – Мне кажется, его организм борется с химией захвата. Если он бывший БВ, никто не знает, какое дерьмо они в него зашили. Безопаснее убрать его с доски.

– Как бы то ни было, мастер-сержант, сейчас он нужен мне живым. И она тоже. – Мадекве мотнула головой в сторону Мартины Сакран и тут же поморщилась, словно пожалела о собственном действии. Дотронулась до поврежденного лба. – Этот переход и так будет достаточно запутанным. Не нужно обременять себя дешевыми мучениками еще до того, как мы сядем на коня.

Чармс кивнул. Он понял смысл.

– Хорошо. А что насчет китаянки?

Постепенная все еще стояла на коленях. Гарнитура пропала, из растрепанных темных волос сочилась тонкая струйка крови, она стекала по лицу, на котором уже начали проступать синяки. Возможно, последствия аварии, возможно, небольшое флотское принуждение к миру, когда Чармс вытаскивал ее из краулера, – в любом случае, она не выказала никакого желания встать. Возможно, Постепенная оценила ситуацию, поняла всю тщетность попыток бороться или сбежать, и тихо пыталась вызвать подкрепление с Дориот-Бродвей по своим внутренним системам. А возможно, все еще пребывала в шоке после аварии.

Мадекве почти не колебалась.

– Она нам не нужна.

Постепенная услышала. У нее хватило времени повернуть свое окровавленное лицо в мою сторону и встретиться со мной взглядом, пока Чармс шагал к ней. Мне показалось, она кивнула мне в знак какого-то мрачного признания, который я не сумел расшифровать. Затем ей ко лбу приставили тупой черный пистолет, и она подняла взгляд и посмотрела на своего убийцу как раз в тот момент, как он нажал на крючок.

По шоссе эхом разлетелся ровный треск.

На мгновение ничего не изменилось. Постепенная продолжала стоять на коленях, словно каким-то волшебным образом осталась невредимой, словно какой-то дух предков налетел и защитил ее. Затем она медленно повалилась на бок и осталась лежать. В центре лба зияла аккуратная темная дырочка, бледная кожа вокруг входного отверстия была обожжена. Ее глаза все еще были открыты. Чармс подошел и еще раз выстрелил ей в голову для надежности.

– Ну все тогда, – сказал он словно человек, вешающий трубку при обычном звонке. – Давайте покончим со сменой режима.

Глава пятидесятая

Над городом кристаллических сталагмитов.

По крайней мере, так одна разорившаяся поэтесса-наркоманка на Бульваре пыталась мне его продать. «Теперь они скапливаются вокруг нас, – сказала она с улыбкой, которая была бы милой и печальной, останься у нее больше зубов. – Мы прилетели сюда и посадили все это, но теперь, похоже, мы ему больше не нужны и оно продолжает расти само по себе». Я так и не понял, было ли это какой-то метафорой – по ее собственному признанию, она была поэтессой – колониальных усилий в целом, или она просто говорила о нанотехнологиях. В любом случае, она выудила у меня двадцать маринов, в обмен на что я получил быстрый и грязный поцелуй в губы, который возбудил меня гораздо больше, чем следовало, и грязный лист упаковочной бумаги для кебаба, разрисованный по краям тонкой линией сверкающей краски и заполненный по центру написанными от руки мерцающими стихами:

Мы в лепешку расшиблись дружно,

На небесных струнах играли,

Но кристаллам все это не нужно.

А нужны ли им мы? Едва ли.

Град растет живой, настоящий,

Граду плевать, что здесь умирали.

Я потерял бумажку в ту же ночь где-то под ногами в разгар драки в баре у Максин, но по какой-то причине слова остались со мной. Когда я смотрел вниз из окна арендованной Чармсом вертушки, этот центральный образ резко вернулся. Брэдбери – украшенная драгоценными камнями королева Разлома – возвышался залитыми ярким светом кварталами и шпилями, насколько хватало глаз, переполненный и пронизанный жизнями шести миллионов светлячков, совершенно безразличный к тому, когда и как может закончиться любая из них.

– Херово выглядишь, оверрайдер, – Чармс ухмылялся мне с другого конца салона, он слегка повысил голос на фоне окружающего шума. – В чем дело, за все эти годы, проведенные на земле, ты утратил вкус к высоте?

Я мрачно уставился на него.

– Знаешь, Чармс, я бы сказал, что ты станешь меньшим мудаком, когда повзрослеешь, но не думаю, что ты проживешь достаточно, чтобы повзрослеть.

– Надеюсь, что нет, если я стану похожим на тебя.

– Мастер-сержант! – Мадекве не пыталась повысить голос, но он прорезался сквозь приглушенный гул турбин. – Не будете ли вы так добры оставить пленников в покое и сосредоточиться на нашем проникновении?

Словно бы в ответ на ее слова, вертолет сильно накренился, и я заметил девственно-чистое, блочное сияние губернаторского особняка внизу, стоящего отдельно от остальных городских огней на затемненной вершине искусственного холма.