Семь Оттенков Зла - Роберт Рик МакКаммон

должны знать, о ком я говорю, об этом на протяжении двух лет писали и в «Глоуб», и в «Булавке Лорда Паффери».

Глаза Кэтрин потемнели. Она кивнула.

— Да, я это помню.

— Просветите же и меня, — требовательно сказала Минкс. — Семь лет назад у меня были дела поважнее, чем следить за новостями.

— Мы, констебли, прозвали его «Щелкунчиком», — сказал Джон Кент, чьи глаза подернулись дымкой воспоминаний. — «Булавка» же дала ему прозвище «Билли Резак». Это имя стало популярным. Он убил шестерых женщин, четверых мужчин и троих детей, младшему из которых было восемь лет…

Дверь открылась, и Кент снова застыл, как охотничья собака, готовая к прыжку. Вошел кузнец Марко Росс, переодетый в чистое после дня, проведенного в кузнице, и прибывший на вечернюю трапезу. Заметив, что на него смотрят две женщины и бледнолицый мужчина, он кивнул им в знак приветствия и занял столик в другом конце зала, подальше от них. Джон Кент задержал на нем взгляд на несколько секунд дольше обычного, но выражение его лица все же смягчилось, и стало понятно, к какому выводу он пришел: Росс ему не интересен.

— Восемь лет, — повторил Кент, словно его никто не прерывал. — Я уверен, вы помните методы «Резака». — Он взглянул на Кэтрин.

— Помню, — мрачно отозвалась она и пояснила для Минкс: — Он отрезал пальцы у своих жертв после того, как перерезал им горло. Жертвами были в основном люди с улиц: пьяницы, цыгане, нищие, проститутки и бездомные мальчишки. — Она мельком взглянула на затянутую в перчатку руку Кента. — И, кажется, один констебль?

— Так и есть. Я не видел его лица. В день нападения на нем был серый капюшон с прорезями для глаз. Но, видите ли, я стал исключением. Он захотел помучить меня перед смертью. — Джон Кент проглотил еще несколько кусочков, прежде чем снова заговорить: — Я часто думал, видела ли моя жена его лицо до того, как он перерезал ей горло. И что он сделал с ее пальцами. Я буквально вижу, как он бежит по переулкам со своей маленькой окровавленной сумкой.

Он посмотрел на Кэтрин и Минкс со спокойным выражением сдержанного всеобъемлющего ужаса, который он никогда не забудет. В этот момент его лицо действительно походило на вход в потрескавшийся гранитный склеп.

— Лондон — город переулков, — сокрушенно произнес он. — И его жители настолько привыкли к насилию, что вид восьмилетнего мальчика с отрубленными пальцами и почти отделенной от тела головой вызывает у них лишь вздох понимания того, что зло явило себя. И вид моей Лоры, лежащей на грязных камнях… вызывал примерно то же самое. — Агония его вымученной улыбки была остра, как кинжал Минкс. Он тяжело вздохнул, глянув чуть вправо, когда Эммалина подошла с подносом. — А вот и ваши напитки, леди.

Когда Эммалина снова удалилась, Минкс спросила:

— Что вы имели в виду, когда сказали, что у вас есть приглашение?

— Ровно то, что сказал. Письмо, что мне пришло, было датировано августом. Мне прислали его из этого города. И оно было подписано просто «Р».

— Письмо от Резака? Но зачем ему писать вам?

— В своем письме он сообщает мне, — кивнул Джон Кент, объясняя, — что время от времени посещает эту таверну и что, если я захочу продолжить нашу игру, то найду его здесь какой-нибудь ночью, и мы сможем закончить дело. Поэтому я здесь и поэтому я жду его за этим столом, где я могу видеть всех, кто входит.

— Но на нем был капюшон, — напомнила Кэтрин. — Как вы его узнаете?

— Как я уже говорил, у меня хорошая память. Да и на наблюдательность мне жаловаться не приходится. Я узнаю его по осанке, по походке и по голосу. Он знает, что я здесь. Скорее всего, он наблюдает за мной из какого-нибудь темного закоулка снаружи. Видите ли, частью приглашения было указание поместить объявление в газету вашего города по поводу моего приезда. Я должен был написать, что мистер Кент желает встретиться с джентльменом, хорошо ему знакомым, но незнакомым остальным. Я выполнил это указание. И теперь я жду.

Кэтрин промолчала. Она сделала глоток вина и подумала, что в бледном курильщике неуловимо присутствует нечто безумное. Или отчаянное. Или сопряженное с желанием смерти. Вполне вероятно, что все это было перемешано в нем в разных пропорциях.

— Так что, как вы понимаете, — продолжил Джон Кент, и его голос сопроводило очередное облако дыма, — Билли Резак живет в этом городе. Я бы рискнул предположить, что он здесь уже несколько лет. Вы могли видеть его сегодня, когда прогуливались. То есть, он хорошо известен здешним жителям. Но, как мне было велено написать в своем объявлении, остается им незнакомым.

— Допустим, — кивнула Кэтрин. Ее пронзил куда более глубокий холод, чем тот, что исходил от ноябрьской ночи и от этого бледного лица. — Но как он смог отказаться от своего… занятия… если он так в нем искусен? Исходя из моего опыта, чудовища с такой извращенной натурой просто так не останавливаются. А у нас не было случаев убийств с отрубленными пальцами.

— Сомневаюсь, что он полностью сдался. О, нет! Вокруг ведь много маленьких деревень, не так ли? Много ферм в глуши? В таких местах люди могут просто исчезнуть, и это спишут на нападение диких животных или индейцев. К тому же, отсюда до Бостона и Филадельфии ежедневно ходят пакетботы, которые с одинаковым успехом могут перевозить как честных торговцев, так и убийц. Нет, я сомневаюсь, что он оставил свое занятие. Возможно, сейчас он гораздо реже дает себе волю и однозначно не совершает ничего подобного здесь, в Нью-Йорке. Но он наверняка находит, где унять свой звериный голод. Уверяю вас, где-то поблизости он все еще творит свое зло.

— Хм. — Кэтрин чуть наклонила голову. — Полагаю, как у констебля, у вас есть предположения касательно его личности?

— Он, конечно же, игрок. Почти наверняка любит азартные игры и карты. Кроме того, я думаю, что ему нравятся низшие пороки. Скорее всего, он живет один и довольно часто навещает продажных женщин. Я заходил к мадам Блоссом, чтобы расспросить ее о постоянных клиентах, но меня быстро оттуда выгнала довольно крупная негритянка, которой не терпелось проломить мне череп.

—