Королева пустыни - Джорджина Хауэлл

Пишу вам с очень тяжелым сердцем. Так ужасно думать обо всем, через что вы прошли… у меня все мысли о Хьюго, но главное среди них то, что у него была полная жизнь. Идеальный брак, радующие дети и потом, наконец, его последняя встреча с вами… Не знаю, были бы мы счастливее тоже, если бы думали, что нам суждено еще снова встретиться. Никогда не могла себя в этом уговорить, даже когда теряла самых дорогих мне людей. Дух без тела был бы так же странен, как тело без духа. Ощущается за ним прекрасный разум, но не тот образ человека, который мы знаем, – какие-то мелочи, жесты, улыбка, выражение этого разума. Но что толку гадать или думать, когда просто не можешь поверить в невероятное. Просто не можешь».

В Багдаде она пошла прямо на работу в офис, и тут же к ней повидаться хлынула череда людей. Два дня она совсем не могла работать. Некоторые целовали ей руки и называли «свет наших очей». Гертруда призналась родителям, будто это несколько кружит голову – она чуть не начала о себе думать, что она Личность. Но едва все успокоилось, как она снова заболела. Сильвия, к ее разочарованию, не смогла выдержать даже зимний климат Ирака и была вынуждена вернуться в Англию. Вскоре после этого Гертруда, закутанная с головы до ног и с горячей бутылкой на коленях, поехала в ледяную погоду на королевскую ферму в Ханикине на рождественскую охоту, в которой участвовал и Кен Корнуоллис. С ними отправилась и кое-какая новая мебель, которую она заказала для короля из Лондона, и весь вечер Гертруда вместе с ним переставляла эту мебель по комнате. Устав, она пошла и легла, и весь следующий день оставалась в постели. Фейсал и Корнуоллис навестили ее вечером и играли с ней в бридж на покрывале. Зайдя к ней на следующее утро, Кен немедленно вызвал телеграммой из Багдада врача. «К этому времени я мало что замечала, было только общее ощущение, что я проваливаюсь в глубокие трещины», – писала позже Гертруда. Прибыл врач с ночной сиделкой, и через двадцать четыре часа Гертруду с ее плевритом перевезли в Багдад, в больницу. Она еще болела, когда писала письмо с соболезнованием по поводу Хьюго.

Поскольку ее служебные обязанности за последние годы сократились, у нее появился новый источник работы. Это была идея короля. Еще в 1922 году до отъезда Кокса они обсуждали необходимость Закона о раскопках. «Фейсал собирается сделать меня директором древностей – потому что больше никого нет», – писала тогда Гертруда.

Первой ее работой было написать Закон о древностях, придающий нужный вес правам страны и правам раскопщика. Гертруда составила его после тщательных консультаций с властями, потому что массовый грабеж, длившийся сотни лет, очень обеднил несметное археологическое богатство Ирака. Теперь научные экспедиции многих стран пытались реконструировать историю региона.

Начав думать о создании Иракского музея, Гертруда стала ревнива в отношении прав страны на собственное прошлое. Очень скоро она собрала богатейшую в мире коллекцию предметов, представляющих раннюю историю Ирака. Она пошла против старого друга, сэра Леонарда Вулли, бывшего шефа разведки в Порт-Саиде, который когда-то работал на раскопках в Каркемише с Лоуренсом. Сейчас он возглавлял совместную экспедицию Британского музея и Университета Пенсильвании, созданную для раскопок Ура Халдейского с его царскими гробницами, храмом и зиккуратом шумерской династии. По своей официальной должности Гертруда чувствовала себя обязанной заявить права Ирака на некую конкретную находку – знаменитую табличку со сценой доения, обнаруженную в храме. Она «разбила его сердце». «Вулли оценил ее не меньше чем в десять тысяч фунтов. Я не собираюсь сообщать это иракскому правительству, разве что оно захочет ее продать, замарав себя и меня. Золотой скарабей стоит тысячу фунтов, но Провидение (бросок монеты) отдало его мне!»

Гертруда стала организовывать небольшие археологические экспедиции с Дж. М. Уилсоном, советником по архитектуре министерства общественных работ. Эти экспедиции сперва были просто офисными экскурсиями, бледной тенью ее былых приключений. Она оживлялась, когда автомобиль застревал в канаве или когда багаж за ней не привозили, и часто не могла удержаться от того, чтобы одолжить лошадь у какого-нибудь старика в деревне и проехаться одной по окрестностям день-другой, пока Уилсон возвращался в Багдад.

В поездке в Киш – одной из многих экспедиций Оксфордского университета – Гертруда писала: «Мое единственное имущество на эту ночь состояло из куска мыла, расчески, взятой у профессора [Лэнгдона], и пижамной пары неизвестного благодетеля. Время до ужина мы провели, разглядывая их удивительные находки, а после ужина обсуждали места раскопок вавилонских древностей». Здесь она выговорила себе разрешение послать несколько красивых раскрашенных горшков в Оксфорд для исследования экспертами. Еще она получила семитскую статуэтку 2800 года до н. э. своим любимым способом – бросанием монеты.

В 1926 году Гертруда все свое внимание отдавала археологии. Проблема границы была наконец решена, договор ратифицирован иракским парламентом, и она сосредоточилась на своем следующем проекте: разместить музей в соответствующем помещении, а не в министерстве публичных работ, где он был основан. Вавилонский Каменный зал музея был открыт королем в июне. Как всегда, взявшись за проект, Гертруда не бегала от самой черной работы. Одна или с клерком, иногда с одним офицером ВВС, оказавшимся страстным любителем археологии, она трудолюбиво каталогизировала находки из Ура и Киша. Иногда она вставала в пять утра, чтобы сделать дневную работу до полудня – жара в музее без вентиляторов бывала неодолимой.

Гертруда все еще выполняла политическую работу, все еще была неравнодушна к происходящим вокруг метаморфозам. Когда в 1925 году прибыла пограничная комиссия Лиги Наций, чтобы наконец разграничить территории Ирака и Турции, именно Гертруда принимала и вводила в курс дела ее членов. В комиссию входили выдающиеся люди из Швеции, Бельгии и Венгрии – в сопровождении, однако, турецкого чиновника и трех турецких «экспертов», – она поделилась с Доббсом своими опасениями, что это эксперты по интригам и запугиваниям. Доклад комиссии был должным образом опубликован. В нем рекомендовалось, чтобы весь Мосульский вилайет полностью отошел к Ираку при условии, что новый договор продлит партнерство Британии с Ираком еще на двадцать пять лет. Обе стороны согласились на это, надеясь, что Ирак станет полноправным членом Лиги Наций задолго до истечения данного срока. Тем временем турки возобновили свои зверства против ассирийцев и напали на тысячи курдских сторонников независимости.