Все моря мира - Гай Гэвриэл Кей

по этому поводу и чувством огромной благодарности. Эта благодарность была открытием, новым для нее ощущением.

Все закончилось довольно быстро. Не только их небольшое столкновение. Армия джадитов никого не оставила в живых в тот день. Почти двести человек из их собственного войска были убиты или ранены. Огромная потеря. Джанни из Ашариаса были великолепны и отважны. И они погибли там.

Кровь и отрубленные конечности, ужасные вопли и стоны умирающих у стен города при свете солнца.

Так быстро, подумала Ления. Кажется, она дрожала. И не могла остановиться. Она обливалась потом, лицо и сапоги ее были в крови. Смерть может быть такой быстрой.

Но ей в голову пришла и другая мысль: как быстро то, что раньше казалось возможным вариантом твоей жизни, может исчезнуть. Полностью исчезнуть.

Они опасались, что она выберет жизнь на поле боя. Отправится на восток вместе со Скандиром, на его бесконечную войну. Она сама сказала ему об этом, когда он впервые поднялся на ее корабль. Он ей не ответил.

Передо мной не закрылась дверь, подумала Ления. Она просто никогда и не открывалась. Это, поняла она на возвышенности возле Тароуза… это не мой мир. Вероятно, какая-нибудь женщина и могла бы сыграть роль в Саврадии, сражаясь рядом с ним, но это буду не я.

И еще, внезапно подумала она, улыбаясь про себя, – этого не понял бы никто из окружавших ее мужчин, – Скандир и его мятежники живут в седле.

Но это заставило ее снова вспомнить о Карло. Карлито, который жил в этом мире, у которого было в этом мире свое место. Ей так хотелось снова увидеть его. Она думала о людях, которых ей необходимо было снова увидеть. Чтобы сказать им о многом. Она больше не хотела умереть, убивая ашаритов. Ей очень долго казалось, что это так.

Что-то изменилось.

Мне нравится жить, подумала Ления.

Она видела, как Фолько поднимается к ним по пологому склону. Перепачканный кровью. Она не могла понять, ранен ли он. Она не думала, что это его собственная кровь, большая ее часть.

– Все закончилось? – спросила она, когда он остановился перед ней.

– Если я смогу сейчас сохранить здесь контроль над ситуацией, – сказал он.

Когда-то в маленьком городке Бариньян произошла резня – после того как его захватила армия под командованием Фолько. Он до сих пор считал это пятном на своем имени, грехом, который замаливал каждый раз, когда говорил с богом.

Такого не случилось в Тароузе, отчасти из-за той вины, которую нес в себе Фолько д’Акорси.

И это было третьей отличительной особенностью той войны.

Говорящих по-ашаритски людей, которые сопровождали флот и армию, высадившуюся на берег, послали в Тароуз, под охраной, с сообщением для жителей.

Им разрешают покинуть город, без оружия. Они не могут взять с собой ничего, кроме еды и одежды. Всех, кто попытается вынести из города нечто ценное, убьют на месте. Но любой солдат-джадит, причинивший им вред, также будет казнен по приказу главнокомандующего Фолько Чино д’Акорси.

Тароуз подвергнется тотальному разграблению, сказали посланники, вплоть до стен домов, лавок, храмов и дворца. Вплоть до орудий и снастей на тех кораблях, которые не сгорели. Сами корабли и галеры тоже заберут, конечно, если они не слишком пострадали и смогут выдержать плавание на север. Таких оказалось много. Они стали добычей, частью того, что разделили между собой победители. Корабли представляли собой настоящую ценность.

Но людям разрешат уйти. Они могут отправиться в какую-нибудь деревню, другой город, такое место в пустыне, где есть вода, возможно туда, откуда родом их семья, – и подождать, пока джадиты сделают то, для чего сюда приплыли. А потом они смогут вернуться, если пожелают, хотя в городе будут пожары и им придется заново отстраивать его из пепла.

Или они могут продолжать жить дальше, осесть где-то в другом месте, начать все заново.

Людям всегда приходится это делать по той или иной причине.

В последние дни Сарантия люди голодали и умирали, измученные долгой осадой, а всех, кто остался сражаться у его стен, убили, когда Гурчу Разрушитель ворвался в город, в том числе последнего Императора и Восточного патриарха, солдат, аристократов и священников с оружием.

Но оставшихся в живых горожан не перебили, не было ни грабежей, ни погромов, ни больших пожаров. Гурчу всегда намеревался захватить Город Городов, присвоить его, заставить людей вернуться туда или приехать впервые. Он это сделал и продолжал это делать.

Джадиты никогда не собирались оставаться в Тароузе.

Они никак не могли осесть в нем и оборонять этот город. Сделать его неким предвестником покорения Маджрити. Это было нападение другого сорта, с другой целью. Они привезли с собой ашарита и предложили назначить его временным правителем, зная, что жители вернутся; это был жест доброй воли – чтобы обеспечить порядок, когда очень большое количество людей начнет выходить из города через ворота в сторону суши, прежде чем Тароуз будет разграблен.

Назначенный ими человек был кем-то вроде дипломата, его кандидатуру предложил аристократ из Родиаса, у которого тот работал. Кажется, его звали Курафи ибн Русад. В Родиасе он был пленником, выполнял какое-то задание, связанное с наукой. Ему дали свободу в Тароузе с условием, что он останется и займется ликвидацией последствий войны, когда джадиты покинут город.

Курафи согласился. Конечно, согласился. Это была свобода. Но он уехал из Тароуза вскоре после того, как отплыли корабли джадитов со всеми сокровищами города. Вынужденно данное неверным обещание звездопоклонник выполнять не обязан. Это известно, об этом говорит Учение. Он отправился далеко на запад, домой. Сначала двигался по суше, а последнюю часть пути до Альмассара проделал на корабле.

Он написал там книгу (он предусмотрительно захватил с собой свои заметки). В ней рассказывалось о его путешествиях, о том, как его взяли в плен и поработили, о страданиях вдали от дома. Он тщательно переработал свои записи. Он пришел к выводу, что в ранней версии слишком увлекся описанием физических лишений. Боль изгнания реальна, даже если тебя не морят голодом и не избивают. Он убрал лишнее. Потом написал другие книги. Он сказал себе, покидая Тароуз, что он не общественный деятель. Ему хотелось быть писателем, мыслителем.

Со временем он им стал. Курафи ибн Русад умер, создав большое количество трудов, имеющих некоторое значение. Он никогда не забывал своего пребывания в Родиасе. Его с почетом похоронили в Альмассаре.

Мы можем расти, иногда.

В Тароузе и вокруг него погибло около сотни человек в те дни, после того как джадиты взяли город. Половина из них были местными