Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Король Милан Обренович кончил совершенно омерзительным образом — он фактически продал свой престол, потребовав миллион золотых франков: проигрался в Монако. Деньги ему собирали всей Сербией, на престол же возвели сына Милана, слабоумного принца Александра. Воспитанный в безумии белградского конака, принц меньше всего был готов к тому, чтобы стать лидером Сербии, чтобы повести за собой сербский народ. Но он взошел на престол, и все то что было при его отце — повторялось при нем в еще большем размахе. Первым делом он нашел себе королеву — некую Драгу толстую и некрасивую, свою бывшую няньку, бывавшую любовницей еще его отца, Милана. Милан кстати много раз наведывался в Сербию, пытался просить в Сербии еще денег — опять проигрался — ему эти деньги давали, просто потому чтобы отвязаться.

Результат был известен. Это случилось в ночь на двадцать девятое мая тысяча девятьсот третьего года. Большая группа офицеров, ведомая неким поручиком Дмитиевичем, Драгутином Дмитриевичем, или Аписом, как он себя называл, ночью после данного в конаке спектакля, ворвалась в белградский конак. Преодолев упорное сопротивление телохранителей короля, они ворвались в его покои и застрелили его, застрелили и его жену Драгу — а тела выбросили на мостовую под окнами конака. Это ознаменовало собой новый этап развития Сербии и новый этап трагедии, которая разыграется в ней совсем скоро.

На престоле утвердилась династия Карагеоргиевичей. Король Петр, бывший уже в годах к моменту восхождения на престол, имел наследников — принца Александра, который учился в Санкт-Петербурге и был почти что русским, и старшего, принца Петра. Впоследствии, принц Петр забьет в гневе слугу и будет под давлением аристократов лишен права на престолонаследие. Однако — Сербия к тому моменту станет первой страной в мире, где власть де-факто возьмет террористическая организация.

Надо понять, почему это произошло, причем произошло в самом центре Европы. Сербия — это страна, народ которой прожил пятьсот лет под игом Османской империи, и ни один живущий по соседству народ не смог освободить ее в течение этих пятисот лет. За пятьсот лет иноземного ига сербские народ привык жить в подполье, привык к постоянному сопротивлению власти, привык что револьвер — это лучший закон, привык, что детей отбирают, а потом они возвращаются уже янычарами. Он привык к тому что власть — или чужеземна или продажна, что лучший суд — это самосуд — и ко многим другим вещам, которые в Европе казались немыслимыми. Надо сказать, что выдвигаемый венскими кесарями тезис о природной уголовной сущности сербов не нашел своего подтверждения — в Российской Империи они не участвовали ни в одном умышлении против власти и не совершили ни одного террористического акта.

По воспоминаниям очевидцев — в те дни Белград сотрясался от стрельбы. Стреляли все, в том числе старики, женщины, дети. Крупнейший тир был в городском парке, там стреляли многие высшие чиновники и министры. Стрелял и некий Гаврила Принцип — неудачливый, близорукий чахоточный студент у которого потом хватит меткости расстрелять наследника австро-венгерского престола и его супругу, графиню Хотек, поставив весь мир на порог войны.[270]

В Белград хлынули шпионы. Русские, австро-венгерские, итальянские — но больше британские. Британские! Обагренные кровью многих королевских династий, руки британских спецслужб оставили свои грязные отпечатки почти на любом крупном мятеже или революции в Европе девятнадцатого — начала двадцатого веков. Шпионы ходили по белградским улицам. Приподнимали вежливо шляпу, завидев коллегу. Учились стрелять.

И ждали…

Террористических (можно сказать, что и патриотических, но террористическую их сущность это не отменяет) организаций было две. Черная рука — организация республиканцев, ратующая за возрождение Великой Сербии во главе с убийцей последнего из Обреновичей, Александра — поручиком Дмитриевичем (уже полковником и начальником разведки) и Белая рука — организация боевиков (в те времена в Сербии все были боевиками), поддерживаемая премьер-министром Николой Пашичем.

В двадцатом году премьер Пашич был убит, автомобиль, ехавший под охраной, был взорван вместе с одним из мостов.[271] Расследование этого инцидента, вопиющего по своей сути не успели даже начать — началась Мировая война. К счастью для сербов, Австро-Венгрия воевала на стороне Российской и Германской империй, Россия всегда позиционировала себя как защитницу интересов сербов на Балканах, и поэтому, никаких карательных мер против сербов предпринято не было — дабы не разлаживать и так непрочное согласие между союзниками. Надо сказать, что Австро-Венгрия попала в континентальный союз в общем то случайно: в отличие от России и Германии, которым нечего было делить, у России и Австро-Венгрии претензии друг к другу были. Австро-Венгрия жадно посматривала на большую часть Польши, заодно и на Малороссию — это несмотря на то что русскими войсками был подавлен коммунистический мятеж в Вене. Во время войны Австро-Венгрия не внесла никакого особого вклада в общую победу: колоний у нее не было, ни в Восточном, ни в Африканском походах ее армия не участвовала, и все свелось к бессмысленному и позорному противостоянию «Австро-Венгрия — Италия». Позорному — потому что оба извечных соперника в этом противостоянии покрыли себя позором, проявив свою слабость, слабость как армии, так и флота. Слабость Австро-Венгрии привела к тому, что в континентальном союзе она стала единственной страной, которая по результатам войны понесла территориальные потери: почувствовав слабость государства, от Австро-Венгрии откололась индустриальная Богемия, моментально переметнувшаяся к Священной Римской Империи и заключившая с ней вассальный договор. Тогда же значительная часть сербов, видя все безумие и мерзость войны с Италией, пошли служить в русскую армию, и не все вернулись на родину, когда закончилась война. Произошедшее позже получило название «первый исход».

Террор, организованный Дмитриевичем приобретал все более опасные формы: Черная рука явно побеждала Белую, монархическую, становилась опасной для властей не только в Белграде и Вене, но и по всей Европе. В двадцать пятом году в Белграде совершенно открыто прошел первый всемирный конгресс масонов — опасной, запрещенной во многих странах межнациональной организации, ставящей целью подрыв существующего миропорядка. Корни современных масонов крыли опять-таки в Великобритании, в так называемом «Обществе золотой зари», но все большее и большее значение приобретали североамериканские масонские ложи. В Новом свете масоны чувствовали себя более уверенно, чем в старом: их опыт интриг, тайного управления большими массами людей, создания заговорщических организаций был востребован в Новом свете как нигде. Новый свет становился кузницей политических технологий: власть там не устанавливалась, а избиралась, и поэтому нужны были технологии позволяющие управлять большими массами людей, голосующими на выборах. Их предоставляли масоны. В старом же свете по всему континенту бродил призрак революций, террора, анархизма. Происходили террористические нападения. Был убит венский кесарь, свершили покушение на монарха Италии, потом и на немецкого кайзера. Неспокойно было в России.

В этот же момент на многострадальной балканской земле появилась новая сила, тоже националистическая и тоже террористическая. На Балканах вообще было слишком много «великих наций» и слишком мало земли: если Дмитриевич решил создать «Великую Сербию», то стоит ли удивляться тому, что некий адвокат из Загреба по имени Анте Павелич решил создать «Великую Хорватию». Организация усташей, которую он создал, почти сразу же переплюнула «Черную руку» по жестокости. В отличие от «Черной руки», свершающей террор против властей, усташи Павелича взяли курс на геноцид сербского народа в целом. Павелич собрался решить сербскую проблему, уничтожив целый народ до последнего человека. В этом ему помогли итальянские и венские власти — когда кто-то предлагал решить сербскую проблему, причем неважно как — власть Балкан относилась к этому с большим вниманием. В короткое время, наверстав в усташи больше сотни тысяч человек, обучив и вооружив их за счет итальянской и венской казны, Павелич стал представлять угрозу уже всему региону: Голем вышел из-под контроля.

Сербский исход свершился в тридцать шестом, когда новый наследник венских кесарей решил столкнуть лбами сербов и хорватов, реализуя давний принцип британской политики: разделяй и властвуй. Додумался до этого он не сам: помог британский посол. Австро-Венгрия вообще почти сразу же после замирения и Берлинского мирного конгресса де-факто откололась от континентального союза, проводя свою политику: непоследовательную, лживую и циничную.