Николай II. Отречение которого не было - Петр Валентинович Мультатули

а отречение царя и его арест. Ю. В. Ломоносов в своих воспоминаниях пишет, что Родзянко отправил телеграмму царю в Бологое. «Телеграмма эта, — утверждает Ломоносов, — была передана под моим личным наблюдением в царский поезд под расписку Воейкова, но ответа не последовало»[1092].

Однако этой телеграммы нет в архивных документах, и существование её сомнительно.

Как мы знаем, Родзянко в Бологое не поехал. По многим воспоминаниям, пока он готовился к поездке, императорский поезд вдруг отправился по Виндавской железной дороге через Дно на Псков. Принято считать, что инициатива этого отправления исходила из поезда Литера А. Но мы уверены, что маршрут императорских поездов контролировался уже заговорщиками и осуществлялся перешедшим на их сторону железнодорожным начальством. А потому, поезд сам отправиться на станцию Дно не мог. В связи с этим представляется, что внезапная отправка литерных поездов явилась результатом внутрипартийной борьбы Родзянко и Совета. Но об этом чуть ниже.

Внезапное отправление императорских поездов вызвало крайнее беспокойство Бубликова и Ломоносова. Они потребовали от железнодорожников немедленно задержать литерные поезда любой ценой. В 11 часов утра Бубликов отправил начальнику Виндавской железной дороги телеграмму: «По распоряжению Исполнительного комитета Государственной Думы благоволите немедленно отправить со станции Дно в направлении на Бологое два товарных поезда, следом друг за другом и занять ими какой-либо разъезд восточнее станции Дно и сделать физически невозможным движение каких бы то ни было поездов в направлении от Бологое в Дно. За неисполнение или недостаточно срочное исполнение настоящего предписания будете отвечать как за измену перед Отечеством. Комиссар Исполнительного Комитета Государственной Думы, член Гос. Думы Бубликов»[1093].

Здесь стоит задуматься. Почему Бубликов вдруг стал так нервничать? Скорее всего, недовольство Бубликова было вызвано не тем, что императорский поезд ушёл, а в том, что он ушёл именно в Дно, куда Родзянко перенёс свою встречу с царём. Бубликов, который контролировал только Николаевскую железную дорогу до Бологого включительно, опасался, что поезда будут отправлены Родзянко дальше на Псков. Между тем, как Бубликов думал, что арестованный и ещё лучше отрёкшийся от престола царь будет доставлен в Царское Село.

В Пскове железные дороги контролировались главнокомандующим Северного фронта генерал-адъютантом Рузским. Это было в интересах Родзянко, но не в интересах Бубликова и его руководителей. Поэтому императорский поезд должен был быть задержан любой ценой в Дно.

Между тем, в Пскове ещё до прибытия императорских поездов в Бологое знали, что цель их маршрута — Псков. Это видно из уже упомянутого нами разговора по прямому проводу между полковниками Барминым и Карамышевым. Полковник Карамышев говорит Бармину, что «литерные через Бологое идут к нам». Напомним, что разговор этот состоялся в 12 часов 30 минут[1094].

Днём императорский поезд прошёл Старую Руссу, на вокзале которой, по свидетельству Дубенского, собралась огромная толпа. Около привокзальной часовни стояла группа монахинь. Толпа при виде поезда снимала шапки и кланялась. Настроение, по словам Дубенского, было «глубоко сочувственное царю, поезд которого только что прошёл Руссу, и я сам слышал, как монахини говорили'. «Слава Богу, удалось, хотя в окошко увидать Батюшку-Царя, а то ведь некоторые никогда не видали его».

Всюду господствовал полный порядок и оживление. Местной полиции, кроме двух-трёх урядников, станционных жандармов, исправника, никого и не было на станции. Я не знаю, было ли уже известно всему народу о создании «временного правительства», но железнодорожная администрация из телеграммы Бубликова, должна была знать о переменах и распоряжениях Государственной Думы, тем не менее всё было по-прежнему, и внимание к поезду особого назначения полное»[1095].

Эти свидетельства Дубенского весьма сомнительны. Во-первых, они не подкрепляются другими свидетельствами. Мордвинов, например, пишет только, что «в Старой Руссе текла обычная мирная жизнь». Воейков вообще ничего об этом не сообщает.

Во-вторых, нам известно, что железнодорожная телеграфная связь была отключена и, по словам Мордвинова, «о непосредственном движении императорского поезда предупреждались только соседние станции». Откуда же на станции успела собраться «огромная толпа»?

Дворцовый комендант Воейков пишет, что в Старой Руссе, «где поезд имел остановку, так как паровоз брал воду, мне удалось по аппарату получить сведения, что генерал-адъютант Иванов только в это утро, то есть в среду, прошёл станцию Дно. Это известие, доложенное мною Государю, произвело на него неприятное впечатление; Его Величество спросил меня: «Отчего он так тихо едет?» Тот же вопрос задавался и лицами свиты»[1096].

Однако «лица свиты» в своих воспоминаниях ни слова не пишут о беспокойстве в связи с рейдом генерала Иванова. «В течение дня, — пишет Мордвинов, — получилось благоприятное известие, что генерал Иванов со своим эшелоном благополучно, без задержки проследовал через Дно и должен быть уже в Царском Селе»[1097].

В Старой Руссе, по словам Мордвинова, стало известно, что «мост по Виндавской дороге якобы испорчен, или ненадёжен, и было решено двигаться на Псков».

Эта история про мост явный вымысел. Мосты, как известно, стратегические объекты, и их охрана является первоочередной задачей особенно во время войны. Если мост был бы действительно неисправен, или ненадёжен, и это являлось бы причиной задержки литерных поездов, то такая информация стала бы заранее известна военным, и она обязательно нашла бы подтверждение в их телеграммах тех дней. Очевидно, что история про неисправный мост нужна была для того, чтобы объяснить следование императорских поездов не на Вырицу и Царское Село, а на Псков.

Из Старой Руссы Воейков послал шифрованную телеграмму генерал-адъютанту Алексееву: «Ст. Русса. 1 марта 1917. Его Величество следует через Дно-Псков. Прошу распорядиться о беспрепятственном проезде. Дворцовый комендант Воейков»[1098].

Это обращение Воейкова к Алексееву весьма показательное. Заметим, дворцовый комендант обращается не к главнокомандующему войсками Северного фронта генералу Н. В. Рузскому, что было бы вполне логично, а к начальнику штаба Ставки. Кстати, в сборнике «Отречение Николая II» сделана, конечно «случайная», ошибка именно в этом ключе: название телеграммы идёт как «Телеграмма дворцового коменданта Воейкова генералу Рузскому»[1099].

Но по имеющимся документам официального ответа Алексеева на эту телеграмму не было. В разговоре по прямому проводу между полковником Барминым и Карамышевым, который состоялся, напомним, в 12 часов 10 минут, проходит следующая информация: «Б[армин]: Где сейчас литерные поезда? К[арамышев]: Литерный А вышел в 11.45 из Старой Руссы, и в то же время литера Б из Полы. Б.: Они следуют в Псков? К.: Да, да в Псков. Б.: Имеете наряд? И от кого? К.: Официального наряда не имеем. Поезд идёт, мы обеспечиваем