Прикосновение - Колин Маккалоу

– Да. В опасность она не верит.

– Значит, ее и нет вовсе. – Александр поднялся и подал руку Ли. – Пойдем пройдемся. Дойдем до того места, где под землей проходит первый тоннель. Меня тянет туда, нюх, чутье или не знаю что еще зовет меня к моей золотой горе.

Рабочие посматривали на них равнодушно, как и полагалось смотреть на владельцев рудника, обсуждающих его будущее.

– Я не мог жить в вечной лжи, – снова произнес Ли, когда они отошли в сторону и присели на камни.

– Ты слишком благороден, мой мальчик, в этом твоя беда. А если Элизабет по душе такая жизнь?

– Но не потому, что она лжива от природы, честное слово, – заволновался Ли. – Просто так она жила долгие годы. И боялась, что ты ее раскусишь. О, Элизабет видела, как ты добр к ней, как ты ее уважаешь. И вместе с тем она тебя боялась, а я этого совсем не понимаю.

– Зато я понимаю. – Александр погладил шероховатую поверхность камня. – Я воплощение сатаны.

– Что ты сказал?

– Элизабет – жертва двух злобных стариков-фанатиков. Оба уже мертвы, но от их влияния она не избавится никогда. Для нее я всего лишь отец ее детей, хозяин ее дома и кормилец. Твою мать я буду любить до последней минуты. И Элизабет прекрасно знает это. Дорогой мой Ли, нельзя добиваться от близких полного подчинения – жаль, что мне понадобилось пятьдесят пять лет, чтобы понять это. Элизабет не выносит меня по множеству причин, перечислять которые я не намерен. Я неприятен ей физически. Прикоснувшись к ней, я вижу, как ее передергивает. Я разлюбил ее много лет назад. – «Пощади Ли, Александр!» – А может, вообще никогда не любил. Вначале мне казалось, что я ее люблю, но скорее всего я обманывал себя, тешил надеждой, что когда-нибудь мы будем по-настоящему близки. А тебя она давно любит?

– Она говорит – нет, – ответил Ли, которому был ненавистен этот безучастный, отрешенный разговор. Уж лучше гневные возгласы, угрозы, потрясания кулаками. Что угодно, только не это.

– Значит, страдали вы оба, но ты был предан мне. Это дорогого стоит.

– Я понимаю, Александр, сегодня всему конец. И я готов.

– Хочешь сказать, ты уже собрал вещи?

– В переносном смысле да.

– А как же Элизабет? Ты обрекаешь ее на жизнь с человеком, внушающим ей отвращение?

– Все зависит от тебя. Долли она не бросит, а Долли – твоя единственная внучка. Конечно, суд может отдать ребенка Элизабет, если она выдержит публичные обвинения в прелюбодеянии.

– Прелюбодеяние – единственная веская причина для развода. И жестокое обращение тоже, но об этом редко вспоминают, поскольку и судьям случается поколачивать своих жен. Но Элизабет могла бы подать на меня в суд за связь с Руби.

– Парадокс: разведенная жена знаменитого мужа выходит замуж за сына любовницы бывшего мужа. За китайца-полукровку. Газеты поднимут вой.

– Если Элизабет любит тебя, она и на такое пойдет.

– Да, она меня любит. Но скандал будет преследовать нас повсюду, пока мы не уедем за границу. Возможно, так и следует поступить.

– Но ты нужен мне здесь, Ли, а не за границей.

– Значит, выхода нет! – отчаянно выкрикнул Ли.

Александр сменил тактику:

– А ты уверен, что Элизабет не знает о нашем разговоре?

– Абсолютно уверен. Сейчас она упивается своим счастьем, ей не до чужих разговоров.

– И Руби точно не догадается?

– Точно. С мамой я привык говорить обо всем, даже о любви к Элизабет. Более мудрой женщины не найти. Но о том, что случилось неделю назад, я ей не сказал. Она умеет хранить секреты, но… я просто не смог.

Александр поднял голову и уставился на Ли в упор.

– Мне нужно подумать, – сказал он. – Дай слово, что никому не скажешь о нашем разговоре, даже Руби и Элизабет.

Ли поднялся с камня и протянул руку:

– Даю слово чести, Александр.

– Решено. Завтра после взрыва я дам тебе ответ. Ты будешь на руднике?

– Если ты хочешь.

– Хочу. У Саммерса руки-крюки, Прентис меня раздражает. Когда взрывы проводит он сам, это еще ничего, но если помогает мне, то вечно суетится.

– Знаю, – подтвердил Ли.

– И я знаю, что ты знаешь. Просто разговор выбил меня из колеи. Но я признателен тебе за откровенность, Ли, чрезвычайно признателен. Я знал, что не ошибся в тебе. Прости, что несправедливо поступил с тобой в девяностом году – в то время я слишком высоко занесся. – Александр потопал по земле, отозвавшейся глухим стуком. – Но теперь я снова стою обеими ногами на земле. Более преданного и способного помощника, чем ты, мне не найти, и когда-нибудь ты меня заменишь… – Он прокашлялся и вдруг усмехнулся. – Так вот, к чему я веду: придется поискать способ не расставаться с тобой, но отпустить на свободу Элизабет.

– По-моему, это невозможно.

– Ничего невозможного не существует. Итак, завтра в восемь в главном штреке. Не жди меня, сразу иди в первый тоннель. Динамит привезет Саммерс.

И он направился к вагону подъемника, а Ли – в противоположную сторону, к тропе.

– Ли! – внезапно окликнул Александр.

Ли замер и обернулся.

– Сегодня день рождения Долли. Ждем тебя ровно в четыре.

«Я совсем забыл про день рождения», – устало думал Ли, облачаясь в черный костюм. Являться в гости к четырем часам дня в смокинге не полагалось, хотя, конечно, взрослых приглашали и на ужин. Ли знал, что в Кинросс-Хаус прибудет и Констанс Дьюи.

Ли вышел в коридор как раз в ту минуту, когда из своей комнаты появилась Руби, и остановился, дожидаясь ее. Какая красота! В последнее время она стала еще стройнее, если такое возможно, сбросила лишний вес, наследие тех времен, когда пышные фигуры были в моде. Верхнее платье было сшито из французского крепа, зеленого, под цвет глаз, отделано по лифу и грушевидным рукавам розовой вышивкой, юбка длиной до колена заканчивалась треугольными фестонами с кисточками. К длинному нижнему платью нежно-розового цвета Руби подобрала розовые лайковые перчатки. Зеленая шляпка с завернутыми полями лихо сидела на рыжеватых волосах и спереди была украшена розовыми бутонами.

– Аппетитно выглядишь, так бы и съел, – пошутил Ли, целуя мать в шелковистую щеку и с наслаждением вдыхая аромат гардений.

Она довольно рассмеялась:

– Надеюсь, и Александру понравится.

– Не следовало бы вести столь откровенные разговоры с сыном.

– По крайней мере ты понимаешь, что я имею в виду, – значит, твоим райским птичкам повезло.

– Мои райские птички предпочитают блеску комплиментов сияние бриллиантов.

Поднявшись на гору, они застали Александра, Элизабет и Констанс в маленькой столовой, где уже вовсю бурлило веселье. Все присутствующие надели праздничные колпаки, которые Констанс привезла из Батерста, где какой-то предприимчивый китаец знал секрет изготовления тонкой, как материя, разноцветной бумаги, мастерил из нее и продавал серпантин, колпаки, бумажные скатерти и салфетки, изысканную оберточную бумагу для подарков.