Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма

Король допустил ошибку, не исполнив намерения — если бы он перебрался через Рейн вплавь, что можно было сделать не подвергаясь особой опасности, то весь свет про славил бы сей переход, который, как говорит аббат Шуази, помрачил бы славу перехода Александра Македонского через Граник. Но король уступил Конде, а быть может, и чувству самосохранения, живущему в сердце самого храброго человека, и — по выражению Буало — «жалуясь на свое величие, привязывающее к берегу», остался ожидать барки.

Армия совершала переход успешно, только несколько кирасиров, унесенных течением, утонули вместе с лошадьми. Принц Конде в свою очередь взошел на барку, но в ту минуту как барка уже отчалила, послышался крик:

— Подождите меня, дядя! Подождите, не то, черт возьми, мне придется пуститься вплавь!

Конде увидел своего племянника, молодого герцога де Лонгвиля, скакавшего во весь опор к берегу. Герцог партизанствовал вокруг Исселя; прибыв в лагерь, он узнал, что король уехал и, не теряя ни минуты времени, только переменив лошадь, де Лонгвиль бросился вдогонку. Принц, видя лошадь племянника усталой, подумал, что у нее не достанет сил бороться с течением реки и приказал причалить к берегу. Забрав с собой де Лонгвиля и своего сына герцога Энгиенского, Конде приказал гребцам работать веслами как можно дружнее, чтобы поскорее выбраться на вражеский берег.

Несколько голландских кавалеристов выступили против французов, но, не сделав ни единого выстрела, отошли. Голландская пехота после минутного сопротивления положила оружие, прося пощады. Герцог де Лонгвиль, раздраженный ничтожным сопротивлением, лишавшим его возможности отличиться, полетел на голландские линии с криком: «Нет! Нет! Нет пощады этим канальям!» С этими словами он выстрелил из пистолета и убил офицера. Неприятель вновь схватился за оружие и дал залп по французским войскам, поразив человек 20. Герцог Лонгвиль, пораженный пулей в грудь, пал на месте. Так погиб на заре жизни злополучный герцог, судьба которого могла быть счастливой и славной.

В это же время голландец, капитан Оссамбрек, подскакал к принцу Конде, собиравшемуся по выходе из барки сесть на лошадь, и приставил к его груди пистолет. Конде схватился за дуло, раздался выстрел, и пуля раздробила принцу кость. Тогда французы, распаленные смертью де Лонгвиля и ранением Конде, устремились на голландцев и во всех пунктах обратили неприятеля в бегство.

Через два часа тело герцога де Лонгвиля переправили обратно через Рейн, привязав к лошади, причем солдаты отрезали ему мизинец на левой руке, чтобы снять бриллиантовый перстень. Смерть герцога произвела сильное впечатление в Париже, где все сожалели о нем, исключая, разумеется, д'Эффиа, догадывавшегося об ожидавшей его участи.

Король перешел через Рейн по мосту на барках. Оставим Луи XIV продолжать эту безрассудную, предпринятую из гордости войну, и вернемся в Версаль. Когда делали опись бумагам герцога де Лонгвиля, то нашли его духовное завещание, в котором он между прочим завещал 500 000 ливров своему сыну, родившемуся от маршальши ла Ферте. Это завещание наделало шума, особенно испугалась г-жа ла Ферте, однако король принял посредничество, поскольку ему приходилось думать об узаконении детей, которых он имел и мог иметь еще от маркизы де Монтеспан. Дитя, оставленное герцогом де Лонгвилем, оказало ему в этом большую услугу, дав повод создать прецедент. Вследствие этого король дал парижскому парламенту распоряжение узаконить сына герцога де Лонгвиля, не упоминая имени матери; хотя такое и было противно законам королевства, парламент, ныне не осмелившийся возражать королю, исполнил его волю.

С 1666 по 1672 год в парижских театрах были представлены: «Мизантроп» (1666), «Аттила» (1667), «Андромаха» (1667), «Амфитрион» (1668), «Скупой» (1668), «Тяжущиеся» (1668), «Тартюф» (1669), «Британик» (1669), «Мещанин во дворянстве» (1670), «Баязет» (1672). Луи XIV сам участвовал в представлении «Британика»; следующие стихи показались ему упреком:

Гордился он и тем, себе во славу ставя,

Что колесницей на бегах отлично правил,

Что недостойных для себя наград искал

И зрелище собой народу представлял.

С этого времени Луи XIV дал себе слово никогда более не танцевать в балетах и сдержал его.

В 1672 году де Лавальер вновь покушалась оставить двор и снова удалилась было в Шайо. От имени короля за ней ездил Кольбер, тогда как в первый раз приезжал сам Луи XIV. Спустя еще два года де Лавальер, удрученная всевозможными горестями, получила, наконец, разрешение удалиться в кармелитский монастырь в предместье Сен-Жермен и на тридцатом году жизни постриглась под именем Луиза ла Мизерикорд. Она скончалась в монастыре 6 июня 1710 года шестидесяти лет от роду.

Удаляясь от света, покинутая любовница вспомнила начало любви и простилась с королем следующими стихами:

Все бренно на земле, непрочно, скоротечно,

Не можем мы всегда один предмет любить,

И если прежде нас любви не знали вечной,

То в будущих веках навряд уже ей быть.

О! Постоянства нет теперь уже на свете,

Желаньям короля нет никаких препон,

Что любит к вечеру, то, верно, на рассвете

Разлюбит, может быть, возненавидит он.

Луи! Но честь свою вы этим помрачили!

Меня любили вы, за что же разлюбили?..

Нет тех в вас чувств, увы, которые во мне!

Амур! Того, кто мне отрадой, горем был,

Зачем его с моим ты сердца не сравнил?

Иль лучше бы мое ты создал наравне

С другими уж сердцами!..

Еще одно слово о графе де Гише. После перехода через Рейн, показав себя героем, граф продолжил кампанию, подвергая в каждом деле жизнь свою опасности, но ни пуля, ни ядро не коснулись его. Де Гиш вернулся ко двору увенчанный славой и вошел в моду более прежнего, и король, простивший ему любовь к принцессе Генриетте, очень радушно его принял. «Однако, — пишет автор исторических записок о маршале Граммоне, — граф де Гиш испортил все своей непозволительной и неуместной надменностью; он хотел всегда господствовать и всем распоряжаться по своему произволу, тогда как надобно было только повиноваться и кланяться; этим он навлек на себя всеобщую ненависть и королевское неблагорасположение, от чего помешался и умер, не сумев перенести невзгоды». Граф де Гиш умер 29 сентября в Крейцнахе от печали в тридцать пять лет.

ГЛАВА XXXIX. 1673 — 1679

Иимвегенский мир 1678 года. — Взгляд на прошедшее. — Луи XIV и писатели. — Король мстит за Корнеля. — Заговор Рогана. — Его кончина. — Отравители. — Порошок, называемый «порошком наследства». — Ла Вуазен. — Ла Вигу ре. — Уголовный суд. — Принц, Орлеанский у колдуньи. — Ла Вуазен и ее посетители. — Кардинал Буйонский желает вызвать тень маршала Тюренна. — Ла Рейни и графиня Суассон. — Казнь ла Вигуре и ла Вуазен.

Мы не будем следить за всеми успешными и неудачными фазами продолжительных войн Луи XIV в Голландии и Германии, в которых Конде и Тюренн поддержали свою славу, а принц Оранский приобрел громкое имя. Мы ограничимся только рассуждениями о результатах этих войн.

Луи XIV начал войну против Голландии в союзе со всей Европой, но мало-помалу союзники, беспокойно взирая на страшное могущество французского государя, отстала от него. Испания первой встала против Франции, затем вооружилась Австрия, наконец, и Англия, объявив поначалу, что будет сохранять строгий нейтралитет, перешла к прямой вражде. Война, объявленная Соединенным провинциям, постепенно сделалась общеевропейской войной. Франция взялась за оружие, чтобы уничтожить небольшую республику, собственно ей не угрожавшую, но в конце концов ей пришлось иметь дело не только с ней, вовсе не уничтоженной, но и с тремя сильными державами.

Только Швеция осталась верной Франции. Луи XIV знал, что ежели начать переговоры со всеми союзниками одновременно, то требования одних возбудят требования других и таким образом переговорам не будет конца, поэтому король приказал своим уполномоченным вступить в переговоры с каждым государством по отдельности. Начали с Голландии, которая пострадала наиболее и была изнурена войной; кроме того, голландские Штаты опасались того, кто спас республику — Вильгельм Оранский возвысился в этой борьбе, а с ним поднялась и феодальная партия. Ожидалась его женитьба на старшей дочери герцогини Йоркской, и если бы это произошло, не сделалось бы достоинство штатгальтера опасным для Соединенных провинций? Что касается мира, то его теперь равно желали и в Гааге, и в Версале, поэтому поспешили приступить к составлению мирного договора, по которому Луи XIV обязывался вывести свои войска из Голландии и возвратить Маастрихт; принцу Оранскому возвращались все имения, принадлежавшие ему во Франции по праву завоевания или наследования; расходы на войну оставались на счету тех, кто их израсходовал.