Закон абордажа - Игорь Недозор

Высокомерно наморщив свой носик, девушка представила следующих улицами колониальной столицы расфуфыренных дам, выглядывающих из своих портшезов и ландо — их платья давно уже вышли из моды.

Но даже эта высокомерная гримаска ее ничуть не портила. Золотистые кудри, ниспадающие до плеч, зеленые с карим глаза, заливистый смех, тонкие пальчики,

Четверка вороных, запряженных цугом в белую карету, обтянутую золоченым шелком, остановилась у ворот дома — прибыл парадный выезд ее батюшки.

В этот миг мрамор крыльца под ее ногами задрожал…

Вслед за этим дрогнула земля. С гор донесся глухой грохот, напоминавший отдаленные раскаты грома, а потом землю потряс новый мощный удар, за ним еще один, и еще…

Бригитт испуганно метнулась к двери, ножка в изящной туфельке соскользнула с мраморной ступеньки, и последнее, что она успела различить, была полированная дубовая дверь, вдруг оказавшаяся у самого ее лица…

…В этот миг под толщей воды, под песком и кораллами, под останками затонувших судов шевельнулись спавшие тысячи лет плиты земной коры. Земля всколыхнулась… А затем лежавший под городом пропитанный морской водой пласт слежавшегося песка, тысячелетиями неподвижный, пришел в движение и пополз к морю…

И началось…

Домналл ок Ринн направлялся в собор Святого Вертранга, покровителя королевства Хойделл, не для того, чтобы помолиться и возблагодарить высшие силы. Точнее, чтобы последний раз помолиться вместе с Бригитт, которая уже завтра покинет его. Покинет на фрегате, называющемся «Альбатрос», по иронии судьбы — так же, как тот, которым он командовал и на котором попал в плен к эгерийцам. И сейчас Домналл хотел бы остановить время — чтобы еще хоть немного пообщаться с девушкой.

Что решили бы эти дни, он не задумывался… Но порой даже один час может определить всю дальнейшую жизнь. И может быть…

Путь его лежал вдоль знакомых улиц Стормтона, где тянулись многочисленные кабачки, таверны и притоны, в которых наперебой предлагали хмельной ром, обильную пищу и женщин всех цветов и оттенков кожи.

Простой народ отмечал день Святого Вертранга по-своему — выпивкой и весельем, и как ни были вместительны кабаки, иногда посетителям приходилось прокладывать путь к столу кулаками или дожидаться на улице, пока освободится место. У входа в недавно открывшееся игорное заведение «Поцелуй удачи» Лайонела Тумпса расхаживали полуобнаженные красотки в скудных одеяниях из дорогой парчи и украшенные настоящими самоцветами, с веерами, изображающими огромную колоду карт — в этом казино карточные столы обслуживали девушки.

В «Белом попугае», несмотря на полуденную жару, кто-то орал развеселые песни пьяным голосом, из двери доносился грохот ломающейся мебели и звон разбивающейся посуды; похоже, внутри веселье шло полным ходом.

Приближался час обеда, и в медных котлах уже закипала вкусная похлебка из говядины или черепашьего мяса. Прилавки торговых заведений ломились от драгоценностей, бархата, шелка, парчи и других товаров. Купцы пересчитывали прибыли в своих конторах — святой святым, но никакой святой за тебя о твоей мошне не позаботится.

В общем, обычный день в городе, безопасность коего вверена королем ему, Домналлу ок Ринну.

Командор шел улицами, где неровная вымостка битым кораллом перемежалась с утоптанной землей, мимо домов с черепичными, сланцевыми и тростниковыми крышами, с белыми колоннами особняков и рыжей глиной хижин… Встречные часто узнавали его, раскланиваясь или ломая по простонародному шапку — в зависимости от того, кем они были. Офицер рассеянно отвечал на приветствия парой слов или кивком головы.

Узнавали его многие — как-никак Стормтон был невелик, да и обитал он тут уже четыре года.

Город, за четыре года вполне изученный им, хотя больше половины этого срока Домналл провел в море. Город, знакомый ему — от причалов и серых стен фортов до кладбища — которое, несмотря на то что городу было лишь тридцать лет, и по размеру и по населенности приближалось к породившему его поселению.

(И где самым роскошным памятником был не монумент на могиле первого губернатора Ледесмы — лорда Рейнара, погибшего при защите новорожденного города от эгерийского десанта, а высокое мраморное надгробие, поставленное полтора десятка лет назад на собранные пожертвования моряков над прахом шлюхи по прозвищу Арбоннская Принцесса — прославившейся невероятной красотой и невероятными же способностями по части ублажения мужчин.)

Но как бы то ни было, это был не самый плохой город мира, стоявший на не самой плохой земле. Густые леса и обширные пастбища, коралловые пляжи и глубокие, изобильные рыбой бухты… Плантации шаффи и сахарной пальмы и жемчужные промыслы.

Эгерийцы забросили золотые копи, сняв сливки, а рачительные островитяне не поленились их восстановить, и теперь в казну течет пусть не самый щедрый, но надежный ручеек золота. Кабальеро высокомерно пренебрегли плодородными долинами и саваннами — а вот хойделльцы-колонисты теперь обеспечивают сахаром чуть не половину Староземья. В здешних горах отыскался синий янтарь, какого нет нигде в мире…

На глаза ему попалась чета айланцев: он — высокий, черный как шкура базилиска с крайнего юга Черной Земли, в прожженных кожаных штанах кузнеца, она — изящная светло-коричневая, с Бронзового берега. На шеях у них болтались оловянные медальоны отпущенных на оброк.

Подумал, что рабов и самом деле на улицах ему попалось что-то много — видать, хозяева отпустили и их повеселиться в день Святого Благодарения. И сразу забыл об этом.

А между тем с рабами происходило нечто странное…

Нет, рабы не готовились бунтовать и не собирались устроить массовый побег — как это бывало в этих краях. Просто отовсюду — из больших домов, из трактиров, из нищенских хижин и портовых бараков — темнокожие стекались в Айланс-Лоу, по странной случайности расположенный выше всех в городе. Отпросившись у господ или без спросу, спеша или нарочито медленно, лавочники и проститутки, служанки и кузнецы, матросы и ремесленники… Шли целыми семьями, таща на себе детей и ведя под руки стариков…

Проницательный ум, возможно, о чем-то догадался бы, а если бы расспросил хорошенько — чего это вдруг происходит с дикарями, — то, видимо, побеспокоил бы кого-то из городских магов.

Но горожанам было не до этого, а из трех магов Стормтона — тех, кто хоть чего-то стоил в своем деле — один выехал в недавно купленное имение в трех десятках миль от города, второй выехал в городок Лерви на противоположном краю острова по магическим делам, а третий был мертвецки пьян уже третий день — маги тоже бывают склонны напиваться.