За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР? - Арсен Мартиросян

В направленной Сталину и Ворошилову информации от 31 июля 1936 г. ГРУ указывало: «По сведениям, полученным из Лондона, британское правительство крайне озабочено событиями в Испании. Англичане одинаково опасаются и успеха сил единого фронта (возможность создания советской Испании), и сил фашистов, связанных с Римом — Берлином»[455].

Более того. Опасаясь активной реанимации торгово-экономического сотрудничества между СССР и Германией, как якобы некоего фактора, который может повернуть Гитлера против Запада, Великобритания активно мешала любым попыткам хоть как-то нормализовать советско-германские торгово-экономические отношения и вернуть их к прежнему, догитлеровскому уровню. Но и Шахт прекрасно понимал, что, лишившись не только традиционного партнера, но и одного из важнейших каналов получения сырья и материалов, Германия буквально задохнется, в том числе и в области военного строительства.

Был и еще один аспект британских страхов, о котором Шахт в то время, возможно, и не знал в полном объеме, но очень скоро, в самом начале 1937 г., оценил в полной мере. Как указывалось выше, руководство Великобритании по донесениям своей разведки прекрасно знало, что в СССР готовится военный переворот в целях установления военной диктатуры. Более того, ему прекрасно было известно; что переворот готовится в рамках двойного заговора — то есть в тесной координации с антигитлеровски настроенными генералами. Хуже того. Было известно, что этот заговор имеет и японскую ветвь, что вообще ужасало бриттов. Причем наличие японской ветви ужасало в любом варианте — что в красном или посткрасном, что при сохранении Гитлера и Муссолини. Дело в том, что в это же время между Берлином и Токио шли интенсивные переговоры о заключении Антикоминтерновского пакта, о чем в Лондоне знали. Руководство Великобритании ужасалось при одной только мысли о любом из этих вариантов. В самом деле, ну что хорошего мог сулить PERFIDIOUS ALBION вариант оси, например, по извилистой дуге Мадрид — Париж — Берлин — Рим — Москва — Токио?! Причем в любом исполнении — что в красном, что в посткрасном, что коричнево-красном, что черно-коричнево-красном/ посткрасном, что с добавлением японской специфики, короче говоря, действительно в любой вариации. По-любому выходило, что Великобританию отправят на помойку истории, потому как в любом из этих вариантов ей, как «владычице морей» и якобы арбитру в европейских делах, места нет.

Шахт блестяще учел весь этот «пасьянс» британских страхов и пустился во все тяжкие со своим предложением, которое было поддержано Гитлером. В тот период времени Шахт считал самым важным получить доступ к источникам стратегического сырья, ибо как специалист он видел, что ВПК Германии задыхается без этого — даже реоккупация Рейнской зоны (операция «Винтерюбинг») в этом смысле мало что дала.

В результате этой смирной» агрессии Германии Гитлер смог вернуть в хозяйственный оборот германского государства производство 2,67 млн. т чугуна, 3,23 млн. т стали, 20,2 млн. т каменного угля. Кроме того, этот регион отличался высокоразвитым сельским хозяйством. К этому шагу Гитлера подтолкнула непосредственно Великобритания — французская разведка уже тогда точно установила, что именно Великобритания порекомендовала Гитлеру срочно пойти на реоккупацию Рейнской зоны. Дело в том, что 8 марта 1936 г. в законную силу должны были войти многократно упоминавшиеся выше франко-советский и советско-чехословацкий договора о взаимопомощи в отражении агрессии. При условии, что еще действовали Локарнские соглашения, то в случае любой попытки Германии влезть в Рейнскую зону, по совокупности своих международных обязательств Великобритания, как главнейший гарант соблюдения Локарнских соглашений и союзник Франции, неизбежно оказывалась обязанной предпринять прямые, в том числе и военные, контрмеры против Германии. Нотой от 3 марта 1936 г. Франция официально известила Великобританию, что в случае попытки Германии реоккупировать Рейнскую зону Франция ответит серьезными военными мерами. Официальный Лондон, прекрасно знавший о том, как и чему он «научил» Гитлера, проинформировал Францию, что ответ даст не ранее 9 марта. А «научил» он фюрера следующему: сначала в одностороннем порядке аннулировать германские обязательства по Локарнским соглашениям, желательно непосредственно накануне вхождения в силу тех договоров, и в тот же день ввести свои войска в Рейнскую зону. То есть поставить мир перед свершившимся фактом. Что Гитлер и сделал 7 марта 1936 г. Франция же, в ожидании ответа Лондона, не привела свои войска в боевую готовность. Соответственно по факту все стороны развели руками и стали «мириться» со сложившейся обстановкой. Тем более что Великобритании хорошо было известно, что Франция в принципе не желает даже и думать о войне с Германией. Уведомление же Гитлера о полностью безнаказанной возможности осуществления такого агрессивного акта тогда произошло по линии: британский король Эдуард VIII — его германские кузены Филипп Гессенский и Карл Эдуард герцог Саксен-Кобург-Готский — Гитлер, а также по линии связи Уинтерботэм — де Ропп — Розенберг — Гитлер[456] (был и еще один канал, о котором скажем чуть ниже).

Почти весь день 7 марта Гитлер пребывал в трансе, опасаясь тяжелых последствий операции «Винтерюбинг». Во второй половине дня ему доставили срочную телеграмму за подписью германского посла в Лондоне Леопольда фон Гоша, прочтя которую фюрер с облегчением выдохнул: «Наконец-то! Король Англии не будет вмешиваться. Он держит свое слово»[457]. Вы только вдумайтесь, что же на самом-то деле ляпнул Гитлер! Не Англия не будет вмешиваться, а король Англии не будет вмешиваться! Он, видите ли, держит свое слово! «Джентльмен», мать его… Значит, все договоренности насчет этой первой «мирной» агрессии Гитлера были достигнуты именно с королем Эдуардом VIII! Даже не с правительством, а именно же с королем! Он лично дал слово Гитлеру, что никаких, тем более военных, санкций в отношении Германии не последует! И сдержал свое слово! А Гитлер с потрохами его выдал!

Надо отдать должное профессионалам из британского МИДа — они всерьез призадумались над тем, почему и зачем Шахт вышел с таким предложением. Причина настороженности проистекала из того обстоятельства, что в Форин Оффисе прекрасно помнили, что, когда Гитлера приводили к власти, он заявлял: «Дайте мне четыре года, и я буду готов к войне». Но прошло почти четыре года, и коричневый шакал принимает новую программу экономической подготовки к войне, рассчитанную также на четыре года. Естественно, встал вопрос не только о том, что задумал Гитлер, но и более принципиальный для Запада, в том числе и для Великобритании, — когда же этот коричневый шакал будет готов к нападению на CCCP?! Ведь Запад видел, что он не успевает, в то время как Советский Союз на всех парах стремится вперед и вверх.

Все это в совокупности составило одну из решающе ключевых мотиваций, приведших руководство Великобритании к окончательному выводу о необходимости срочного заваливания заговора Тухачевского как фактически единственного шанса избавиться от мучивших официальный Лондон страхов. А параллельно решить и весь комплекс вопросов и проблем, связанных с подготовкой Германии к войне против Советского Союза. Более того. Это же явилось главным импульсом к тому, что провал заговора Тухачевского был конвертирован в Мюнхенский сговор с Гитлером чисто экономическим образом. Об этом свидетельствует суть и поныне малоизвестного предмюнхенского сговора с Гитлером, о чем речь еще впереди. Фактически Шахт этим предложением подтолкнул Великобританию действовать именно в этом направлении. И вовсе не случайно, что, пока профессиональные дипломаты настороженно молчали, неожиданно восторженный интерес к этому предложению Шахта проявил формально далекий в тот момент от внешнеполитических дел канцлер казначейства, то есть министр финансов, а в скором будущем еще и премьер-министр Великобритании, и главный виновник Мюнхенского сговора — Невилл Чемберлен. А его активно поддержал главный в тот момент специалист по «экономическому умиротворению» — глава экономического отдела МИДа Великобритании Ф. Лейт-Росс.

Оба настояли не просто на встрече с Шахтом, а именно на неофициальной встрече для обсуждения его предложения. Восторженный интерес к этому предложению Шахта неожиданно проявил также и военный министр Франции, а в недалеком будущем также премьер-министр и соучастник Мюнхенской сделки с Гитлером — Эдуард Даладье. Даладье даже стал напрашиваться на эту встречу.

Самое интересное состоит в том, что в указанный момент Даладье уже знал о заговоре советских военных и готовящемся военном перевороте и потому вместе с французским Генштабом отчаянно противился даже тени намека на попытку инициировать переговоры между Генштабами СССР и Франции. Кстати, знал он не только от французской разведки. Как еще убедимся, именно в декабре 1936 г. президент Чехословакии Бенеш проинформировал об этом сына премьер-министра Франции Леона Блюма, а тот — отца, который соответственно проинформировал Даладье как военного министра, коль скоро речь шла о заговоре военных в государстве, с которым у Франции был заключен договор о взаимопомощи в отражении агрессии. И этот же Даладье 17 декабря 1936 г. на заседании Комиссии по военным делам сената Франции как военный министр высказал слишком уж многозначительное замечание. Приняв участие в обсуждении вопроса о новой военной доктрине стран, в том числе и о роли нового тогда рода войск — танковых, будущий мюнхенский подельник Н. Чемберлена и Гитлера заявил следующее: «…Никто никогда не видел, как действуют в боевых условиях пресловутые германские бронированные дивизии… Я допускаю, что этот вид оружия создан для ведения подвижной войны в равнинной местности. Возможно, при этом имелись в виду Украина, Польша, Чехословакия…» Комментарии, надо полагать, излишни.