Перебирая старые блокноты - Леонард Гендлин

«Поздравляю тебя от всей души. Прогреми Грозный Иван громом и заблистай молниями на весь мир».

Театральные темы находят большое отражение в обозреваемых письмах, т. к. С. М. Эйзенштейн, выступивший в качестве театрального режиссера и художника в двадцатые годы, и позднее неоднократно входил в соприкосновение с театром. Так в архиве С.М. сохранилась записка к нему М. Залка (в 1926 году бывшего директором Театра Революции), в которой он предлагает С.М. постановку пьесы в сезоне 1926/1927 года. Проекты привлечения Эйзенштейна в этот театр возникали и позднее. Так, из письма М. И. Бабановой от 1934 года мы узнаем о ее «огромном желании работать» с С.М. в пьесах, которые он будет ставить в театре.

При постановке «Ивана Грозного» возник проект привлечения к работе в фильме Г. С. Улановой; к сожалению, С.М. это не удалось осуществить. Сохранилась ответная телеграмма из Перми в Алма-Ату: «Огорчена дальностью городов. На работу не теряю надежды. Хочу творческой встречи».

Музыка всегда интересовала С.М., но особенно много места она стала занимать в его переписке в связи с возникновением звукового кино. Творческое содружество с С. С. Прокофьевым дало блестящие результаты. После совместной работы над «Александром Невским» С.М. хотел привлечь композитора к написанию музыки к фильму о Большом Ферганском канале, который он предполагал ставить в 1939 году. В своем письме от 30 июля 1939 года С. С. Прокофьев писал, что прочтя письмо С.М.

«расстроился, т. к., по-видимому, удовольствие поработать с тобой на этот раз не про меня писано. Я сейчас по уши в опере, которую уже начали разучивать. Как кончу, начнутся репетиции, а параллельно — постановка «Ромео и Джульетты» в Ленинграде с приездом ленинградской труппы в Москву. Взять такую большую тему, как твою, невозможно — трудно раздвоиться, мысли не там».

Далее в этом письме С. С. Прокофьев пишет о роли музыки в кино.

«Ты не удивляйся, что я переключился на оперу. Я продолжаю считать кино самым современным искусством, но именно из-за его новизны у нас еще не приучились расценивать составные части и считают музыку чем-то сбоку припека, особенно внимания не заслуживающим. А между тем, чтобы написать такую вещь, как «пески и воды», надо вложить в них очень много. Вот почему я и взялся по старинке за оперу, где за музыкой уже признано должное место: дело вернее».

Сообщая, что постановка его оперы «Война и мир» В. Э. Мейерхольдом не состоялась, С. С. Прокофьев пишет:

«Первая мысль была кинуться к твоим стопам и просить тебя взять на себя ее постановку. Театр очень приветствовал мою мысль, но ты был в Азии с перспективами долгой занятости — и мечту пришлось оставить… Мы в непродолжительном времени встретимся, будь то в фильме или же в опере — я как-то верю в Эйзенштейна — оперного режиссера».

С. С. Прокофьев оказался пророком. Через год, в 1940 году, С. М. Эйзенштейн по личному указанию Сталина ставил в Большом театре «Валькирию» Вагнера, Творческая встреча С.М. и С. С. Прокофьева в «Александре Невском» сдружила их, и композитор с большой радостью согласился работать над «Иваном Грозным». В письме к Мастеру от 29 марта 1942 года он писал:

«…я дописываю последние акты «Войны и мира» и, следовательно, в ближайшее время имею возможность подпасть под твое иго… С нежностью «смотрю вперед» на нашу совместную работу и крепко обнимаю тебя».

Как видно из документов архива, многие писатели обращались к С. М. Эйзенштейну с предложением тем для кинофильмов. А. К. Виноградов в 1932 году предложил С.М. экранизировать его роман «Черный консул». Н. А. Зархи в 1929 писал ему о своем сценарии на фантастическую тему, академик А. Е. Ферсман в 1940 высказал пожелание о постановке фильма о М. В. Ломоносове.

В. А. Луговской — автор песенных текстов к «Ивану Грозному» — в письме от 12 июня 1942 года писал:

«Произведение это Ваше поистине замечательно, а те дни, которые я провел в Вашей комнате, одни из самых лучших в моей жизни».

И. Г. Эренбург в одном из писем к С.М. обронил фразу: «Моей мечтой было бы сделать фильм с Вами». Об этом же писал и А. А. Фадеев 22 августа 1933 года. В нем А. А. Фадеев давал высокую оценку творческой деятельности С. М. Эйзенштейна. В другом письме от 16 января 1935 года — имеется весьма любопытная оценка «Чапаева»:

«Видел «Чапаева». Картина мне очень понравилась. По прессе, правда, выходит, что она точно с неба свалилась, но это не верно. В ней много от Вас (эпизод с психической атакой целиком Ваш) и многое от Пудовкина (рисунок самого Чапаева пудовкинский). Но никакого эклектизма я не почувствовал, следовательно, это закономерное движение вперед».

С.М. стал известен Западу значительно раньше своей поездки в Европу и Америку. Его имя обессмертил «Броненосец Потемкин». Каждый новый его фильм воспринимался на Западе как новое слово отечественной кинематографии, вызывая восторженные отзывы.

Множество откликов получил «Иван Грозный». Известие о постановке этого фильма вызывало большие ожидания и на Западе. Александр Корда писал С.М. в 1943 году:

«С большим интересом я прочел о Вашей работе над «Иваном Грозным». Мы жаждем увидеть этот фильм. Я уверен, что это будет великая картина и она будет ценным дополнением к тем замечательным работам, которые Вы уже сделали».

Лион Фейхтвагнер в письме от 18 октября 1945 года писал: «Фильм мы здесь видели дважды. Должно быть, стоило огромных усилий его сделать. Но усилия даром не пропали».

Самую высокую оценку «Ивану Грозному» дал Чарльз Чаплин в телеграмме, посланной С. М. Эйзенштейну.

Среди французских корреспондентов назову Анри Барбюса, Леона Муссинака, Абеля Ганса, Ж. Кокто, Ф. Леже, В двадцать одном письме Л. Муссинака за 1928–1946 годы содержатся сведения о переводах эйзенштейновских статей, о показе его фильмов.

Абель Ганс в письме от 18 марта 1930 года приглашает Мастера приехать в его студию:

«Когда вы хотите, это всегда будет мне приятно».

Л. Фейхтвангер в письме от 6 марта 1937 года сообщает, что посылает С.М. свой роман «Лже-Нерон»: «Я знаю, что Вы им заинтересовались». В архиве кинорежиссера имеются черновые наброски и рисунки к предполагаемой постановке фильма на эту тему.

С. Цвейг начинает свое письмо от 18 декабря 1928 года словами: «Никто не помнит Вас больше меня, и Вы должны были об этом услышать — так часто я говорил о Вас и с такой любовью. Краткое упоминание о Вас Вы найдете в моей небольшой статье, но я хотел бы написать и настоящую книгу о России. С этой целью хотел бы совершить обстоятельную поездку от Волги до Тифлиса… Я страстно думаю о приезде в Россию».