Трое в Песках - Юрий Никитин

— Олег! — завизжала Лиска отчаянно. — Спаси, они такие гадкие!

Олег, уклонившись от просвистевшего над головой меча, с силой ударил Жезлом по ребрам. Грудная клетка разлетелась вдрызг, затрещало, но череп и длинные кости рук не успели коснуться пола, когда коротко блеснуло лиловое пламя, кости взвились, и восставший скелет прыгнул на оторопевшего Олега.

Его спасла звериная быстрота — все-таки из Леса, — упал, перекатился вбок, с силой лягнул ноги скелета и тут же выкрикнул заклинание. Кости в беспорядке сыпались на пол, стучали о камень, рассыпались в мелкую пыль, похожую на истолченный мел.

— Олег! — звенел удаляющийся вопль.

Бешенство, неведомое ранее, пришло и накрыло с головой. Он вскочил и пошел прямо на загородивших дорогу скелетов. Кости страшно хрустели под ударами Жезла, разлетались мелкими острыми осколками. Его ранило в лицо, но не мечом — осколками костей. Скелеты не реагировали на заклятия, если сперва не расшибал сам скелет, но когда озверел, ощутил, что после страшных ударов, когда обломки костей разлетались по всей крепости Мардуха, на заклятия можно и не тратиться.

Опрокинув двух, в три длинных прыжка оказался возле выхода раньше страшил, волокущих Лиску. Скелеты молча шли на него, холодные и нечувствительные к боли, не знающие страха, который мял Олега в ладонях. Он судорожно бил по черепам, увертывался, подныривал, бил локтями. Двое, что держали Лиску за локти, остановились. Пустые глазницы смотрели жутко и мертво.

Олег чувствовал, что слабеет: по голове саданули так, что звенело и плыло красными пятнами. Он весь был в липком поту, ладони в крови — его собственной.

Таргитай уныло носился по переходам, чувствуя себя заброшенным, одиноким. Волхвам необходимо одиночество, даже в пещеры уходят, становясь пещерниками, живут в пустынях, превращаясь в пустынников, но ему нужны люди, без них певцу-кощуннику не жить, помрет, как муравей без муравейника.

Сперва избегал топота и криков чужих людей, затем в последней надежде пошел на шум: авось, это Мрак шумит и топает, как заблудившийся конь. Трижды натыкался на группки таких же взмыленных воинов. Один раз пришлось обнажить Меч, два раза удалось победно сбежать без драки.

Когда уже совсем волочил ноги, увидел, как из дальнего конца зала вытаскивали раненых. Уцелевшие воины были в жалком состоянии, одежда в клочьях, мечи и щиты в обломках, брели, поддерживая друг друга, цепляясь за стены.

Таргитай с хриплым воплем кинулся в черный туннель, расшвырял несчастных, как лавина пронесся по расширяющемуся ходу. Впереди слышались брань, лязг, крики, странный стук.

— Мрак! — заорал Таргитай в страхе, что друзья перебьют врагов и уйдут дальше. — Мрак!

Он еще издали увидел в огромной пещере две яростные схватки. Около десятка могучих воинов, рослых и закованных в металл, молотили по Мраку огромными кривыми мечами. Оборотень закрывался треугольным щитом, вертелся, как вьюн на сковороде, успевал отражать удары с трех сторон — сзади стена, — за его секирой уследит разве что мышь, на каждый удар отвечал тремя. Однако по щеке Мрака текла темная красная струйка, правое плечо тоже было в крови.

В другом конце пещеры белые как снег скелеты пытались прорваться в темнеющий ход, там стоял Олег, явно не понимая, что загораживает дорогу. Волхв наверняка бы с радостью уступил — он не любит драк. Два скелета заломили руки Лиске, она изгибалась и старалась пнуть ногами.

— Я иду! — заорал Таргитай. — Счас мы их всех по стенам!

Впереди на выходе из туннеля стена пошла трещинами. Посыпались камни, в дыру высунулась страшная морда, похожая на жабью, только с кадку размером. Голова повела тупым взглядом в сторону схватки, коротко взглянула на Таргитая, что на бегу ухватился за выступ, чтобы не налететь на чудовище. Мгновение зверь колебался, но явно решил, что лучше синица в руке, чем журавль в небе, и быстро полез наружу в его сторону.

Таргитай пятился, не сводя вытаращенных глаз с вылезающего чудовища. Зверь оказался огромной змеей — тело с бревно столетней сосны, вместо чешуек наплывы и наросты, а на клиноподобной голове, которая с легкостью крушила камень, не оставалось даже царапины!

Туловище зверя начало истончаться. Таргитай понял, что видит змею почти целиком, повернулся и дернул обратно так, словно только что не он брел здесь же, цепляясь за стены.

Сзади слышалось частое шуршание, словно скребли обе стены сразу. Узкий ход мешал змее извиваться, а иначе ползать не научили. Таргитай впервые благословил тесноту. Змея гналась судорожными рывками, иначе уже догнала бы и сжевала.

Когда впереди возникла узкая трещина, Таргитай без раздумий — пусть Олег раздумывает — прыгнул в ту сторону. Змея же, дура в чешуе, нет чтобы шмыгнуть в расщелину, готовая нора ведь, даже змеенышей развести можно, тоже умудрилась скакнуть и задвигалась шибче: коридор малость раздвинулся.

Запыхавшись, Таргитай выбежал в маленький зал, там чернели три норы. Выбрал самую дальнюю, тесную, двигался сперва на ощупь, потом увидел впереди слабый свет светильника. У Мардуха они горели без масла, а факелы не сгорали, мог бы, колдун проклятый, и не жадничать, поставил бы чаще, в иных ходах вовсе нет света, будто только что прорыли…

А вдруг их в самом деле только что, подумал он в страхе. Плечи осыпало морозом. Не то, чтобы очень страшно — говорят, он по дурости страха не знает, но противно оказаться в пасти большой гадюки, это ж она прогрызает все эти ходы! Не та, что гналась за ним, а еще поболее…

Сзади послышалось знакомое шуршание. Змея совсем сдурела, тоже поперлась в самый темный ход — пусть теперь и ее дурой называют, — трется боками о стены, выгибается, как гусеница, двигается упорно и неотрывно. В красной пасти белеют мелкие острые зубы в два ряда, один громадный зуб, как у простой гадюки, загибается вовнутрь.

— Дура набитая, — прошептал Таргитай в тоске. — Жрать нечего, да?

Он на бегу пощупал Меч. Нет, против зверей это не оружие. Мрак еще мог бы совладать, он сам зверь почище любой змеюки, а пальцы, привычные перебирать дырочки на дуде, плохо держат рукоять Меча. У каждого есть свои боевые приемы, а у него самый надежный — задать стрекача.

Он выбежал еще в один зал, пробежал по туннелю до другого — сколько Мардух их нарыл? — но змея упорно двигалась следом. Она не потела, как Таргитай, не захекалась, ее ноги не подкашивались — у нее их вообще не было или она их старательно прятала. Чешуйки и острые наросты мерно скреблись о стены. Теперь Таргитай замечал на бегу продольные царапины на камне: будто по глине процарапали остриями копий! И не пообламывались у этой заразы, даже не стерлись. Наверное, и зубы еще не выпали…