Стоунхендж - Юрий Никитин

Он умолк, все молчали, даже Олег сочувствующе посапывал. На глазах Яры блеснули слезы.

— Добрая и прекрасная королева, — прошептала она. — И никто-никто не оскорбил, подглядывая?

Томас зло усмехнулся:

— Разве я не сказал? Один решил обхитрить всех. Провертел дырочку в ставне — крохотную! — а когда королева поехала по его улице, прильнул одним глазом. Мы узнали на другой день, он явился ко двору с навеки перекошенной рожей и вытекшим глазом. А слуги рассказали про дыру в ставне. Вот так некогда красивый и могучий рыцарь был с позором изгнан из рыцарского братства. Его, одноглазого урода, не приняли купцы, отказались от него ремесленники, даже простолюдины погнушались, ибо из них никто... Да что простолюдины! Ворье и разбойники в тот день в город не являлись, чтобы не встретить всадницу... Но, как я вижу, этот гнуснейший из мерзавцев нашел себе родственную душу!

Они видели как оруженосец по взмаху руки черного рыцаря подал ему копье. Черный гигант потряс оружием над головой, рука была со ствол дерева, в железе.

— Сэр Томас! Ты прошел долгую дорогу, чтобы найти гибель от моего копья!

— Сэр Мангольд, — ответил Томас сдержанно, — я не думаю, что найду гибель от твоего копья.

Он заставил коня попятиться. Несколько мгновений они смотрели в упор друг на друга. Тишина стояла такая, что даже кузнечики умолкли, ждали исхода поединка.

Ринулись одновременно. Яра была потрясена скоростью, с какой понеслись друг другу навстречу тяжелые рыцарские кони. Всадники выставили копья, со скоростью выпущенных стрел сблизились. Удар был такой силы, будто сшиблись две стальные скалы.

Коней отбросило назад, они упали на крупы, едва-едва не опрокинулись. В воздух взлетели десятки обломков, на которые разлетелись копья рыцарей.

Яра присела, зажимая ладонями уши. Лицо ее исказилось: звон стоял такой, словно тысяча кузнецов одновременно грянули молотами о наковальни.

Когда пыль развеялась, кони уже поднялись, дрожа, всадники смотрели друг на друга в упор через узкие прорези забрал. Синие глаза Томаса метнули пламя, но в прорези шлема Мангольда было черно, и пламя погасло, как одинокий огонек в ночи.

Громовой голос Мангольда прогремел, как львиный рык:

— Копье!

От шатра с готовностью помчался оруженосец. Копье нес на плече, сгибаясь от тяжести. Томас вспомнил слова калики.

— Эй, сэр Мангольд! Давай сократим турнир!

Мангольд взревел яростно:

— Трусишь?

— Доставай меч, дурак! — бросил Томас.

Он медленно и сладострастно потащил из ножен исполинский меч. Глядя на блистающую полосу стали в руке черного рыцаря, подумал вдруг, что много слышал о мече Мангольда, но не мерил со своим. А так с виду его нынешний меч, меч Англа, не короче...

Они пустили коней навстречу, но теперь кони шли медленнее, всадники готовились к бою. Если в Сарацинии Томас дрался против легких и быстрых сабель, доспехи защищали, то теперь вышли меч на меч, сила на силу, добрый англский удар на такой же удар.

Они сшиблись на том же месте. От лязга зазвенело в ушах. Синие искры разлетелись, зажигая воздух, а мечи снова взвились над головами. Кони остановились, поворачивались боками, давая седокам позицию для удара, сами приседали, когда тяжкий меч обрушивался на щит. Сила удара была такова, что копыта коней погружались в землю на ладонь.

Обменявшись градом ударов, Мангольд оглянулся, что-то яростно крикнул своим слугам. Те глазели на бой во все глаза, один кинулся в шатер, скрылся.

Томас отшвырнул разбитый щит, ухватил меч обеими руками.

— Умри, крыса!

Он нанес страшный удар — Мангольд легко отбил щитом, но от удара от щита осталась одна половинка, и черный рыцарь тоже отшвырнул его, ухватился обеими руками, как и Томас, за меч.

Мечи сшиблись в воздухе. Удар был страшен, Томас едва удержал меч в руке, пальцы занемели. Мангольд яростно выругался: в руке его была зажата рукоять с обломком меча. Другая половинка взлетела в воздух, сверкая на солнце, с лязгом обрушилась на камни.

Томас крикнул победно:

— Предлагаю сдаться!

Мангольд бешено вскричал:

— Тебе? Сегодня я притащу твой труп на скотный двор! Свиньи изгрызут твое лицо, сожрут... ха-ха!.. и она, ты знаешь, о ком я говорю, будет смотреть из высокого окна!

Он громко и внятно, держа высоко руку с обломком, произнес длинное слово на чужом языке. Обломок на миг блеснул, затем словно сгусток мрака опустился на него. Мрак вытянулся, и Томас ахнул, как ахнули и люди Огрина на дороге.

В руке Мангольда заблистал черным огнем длинный зловещий меч. Он был весь будто выкован из тьмы, более темной, чем сама ночь. По нему пробежали искры, словно в ужасе гасли звезды, а сам меч зазвенел холодно и алчно.

Даже конь под Томасом задрожал, попятился. Томас люто смотрел, как изменилось само лицо Мангольда. Глаза из темных стали багровыми, через решетку забрала вылетело облачко дыма. Железные доспехи затрещали, словно их изнутри распирало нечто более крепкое, чем железо.

Томас услышал крики людей Огрина:

— Колдун!

— Бегите!

— Мы узнали его тайну!

— Он всех убьет!

Послышалось дикое конское ржание, словно лошадям выворачивали удилами челюсти, затем сухо и дробно простучали копыта. Томас не отрывал взгляда от преобразившегося воина-колдуна. Сердце стучало быстро и сильно. В нем самом он чувствовал неведомую мощь, более сильную, чем он сам. Более сильную, чем она был раньше.

С торжествующим ревом Мангольд бросил страшного жеребца на Томаса. Яре показалось, что синие глаза молодого рыцаря потемнели. Левой рукой он прикрыл половинку груди, правой вскинул меч.

Кони столкнулись, взвились на дыбы. Воздух зазвенел от дикого ржания. Мангольд с криком обрушил меч.

Черная полоса мрака прорезала воздух с жутким ревом. Томас попытался парировать мечом, с ужасом и отчаянием понимая, что опять же не успевает, удар черного меча слишком страшен...

Зрители содрогнулись, когда черная полоса мрака обрушилась на Томаса. Он успел подставить меч, жутко лязгнуло.

Томас едва удержался в седле. Полуоглушенный — его стукнуло по шлему собственным мечом, к счастью, плашмя, — он подал коня назад, с ужасом понимая, что сейчас самое время для противника насесть, обрушить град ударов и добить.

Но Мангольд не нападал. Томас тряхнул головой, очищая взор. Черный рыцарь непонимающе смотрел на свой меч, потом перевел горящий взор на Томаса и его сверкающий белым огнем меч. Во всей его фигуре Томас видел потрясение.

— Эй, — сказал Томас хрипло, — заснул?

Мангольд страшно вскричал, язык был незнаком, бросил коня вперед. Томас с блистающим мечом встретил яростный натиск.