Богач, бедняк. Нищий, вор. - Ирвин Шоу

— Я отправлюсь на часок-другой в музей, — сказала она. — А ты брось всю эту муру и почитай. Когда я вернусь, мы пойдем с тобой обедать — вдвоем, больше никого, — и ты мне скажешь, как он тебе показался.

Ида нерешительно посмотрела на Гретхен, но сценарий взяла. Гретхен никогда не уходила в середине рабочего дня. Самое большее, что она себе позволяла, — это выпить чашку кофе.

— Ладно, — согласилась Ида и, поправив очки на носу, с такой опаской посмотрела на сценарий, будто он мог взорваться.

Гретхен надела пальто и, спустившись вниз, попала в людской водоворот, который бурлил на Седьмой авеню, где помещалась их студия. Она быстро добралась до центра и вошла в Музей современного искусства с единственным намерением, как она уверяла себя, успокоить нервы созерцанием произведений подлинного искусства. Но вышла из музея такая же взбудораженная. Теперь, после общения с Пикассо, Ренуаром и Генри Муром, она даже думать не могла о том, чтобы вернуться обратно к монтажному столу, а поэтому позвонила на студию и предложила Иде встретиться прямо в ресторане.

— Подкрасься и подтяни чулки, — безжалостно распорядилась она. — Это шикарный ресторан с французской кухней. Угощаю я, потому что у меня неприятности.

В ожидании Иды она выпила виски у стойки бара. Обычно днем она не пила, но, в конце концов, законом это не запрещено. И кроме того, сегодня суббота.

Увидев Гретхен возле стойки, Ида насторожилась:

— Что ты пьешь?

— Виски.

— Значит, у тебя и вправду неприятности. — Ида считала, что находится на переднем крае современной мысли, но в повседневной жизни она оставалась сухой пуританкой.

— Два виски, пожалуйста, — сказала Гретхен бармену.

— Ты же знаешь, что я, если выпью, работать не могу, — запричитала Ида.

— На сегодня твоя работа кончена, — заявила Гретхен. — И моя тоже. Ты сама, по-моему, кричала, что женщин заставляют трудиться до седьмого пота. Особенно по субботам. Разве не ты утверждала, что в нашей стране необходима двадцатичасовая рабочая неделя?

— Теоретически да, — осторожно призналась Ида, с явным отвращением поглядывая на стакан, который поставил перед ней бармен. — Лично я предпочитаю работать больше.

— Но не сегодня, — твердо сказала Гретхен. Она подозвала метрдотеля. — Столик на двоих, пожалуйста. И пусть туда перенесут наши стаканы. — Величественным жестом она положила на стойку два доллара.

— Зачем ты ему столько дала за три виски? — прошептала Ида, когда они вслед за метрдотелем шли в глубь ресторана.

— Размер чаевых, — ответила Гретхен, — уравнивает нас с мужчинами.

Метрдотель усадил их за столик рядом с кухней.

— Видишь… — Ида обвела зал взглядом. — Ресторан почти пустой, а он сажает нас возле кухни. Только потому, что мы без мужчин.

— Пей лучше виски, — посоветовала Гретхен. — Мы отомстим им на том свете.

Ида сделала глоток и скривилась.

— Раз уж ты заказываешь, — сказала она, — то могла бы выбрать что-нибудь послаще.

— На баррикадах сладкого не подадут, — ответила Гретхен. — А теперь расскажи, как тебе понравился сценарий.

Ида просияла. Она искренне радовалась, увидев удачно снятую сцену в фильме, прочитав пришедшуюся по душе страницу в книге.

— Сценарий чудесный, — сказала она. — Знаешь, какую из него можно сделать картину!

— Беда только в том, что никто вроде не собирается ее снимать, — сказала Гретхен. — По-моему, этот сценарий уже многим показывали, и наш ненаглядный Эванс Кинселла был последней надеждой агента.

— Эванс его уже читал?

— Да, — ответила Гретхен. — И назвал дерьмом. Велел отдать сценарий секретарше, чтобы она его вернула.

— Выскочка! — взорвалась Ида. — А еще считается фигурой! Во сколько обойдется теперешняя картина?

— В три с половиной миллиона.

— Не только в кино, но и вообще в мире что-то неладно, — заметила Ида, — если такому идиоту дают три с половиной миллиона, с которыми он может поступать, как ему заблагорассудится.

— За последние три года он сделал две очень нашумевшие картины, — возразила Гретхен.

— Случайность, — отозвалась Ида. — Счастливая случайность.

— Ну, не только, — снова возразила Гретхен. — У него иногда бывают взлеты.

— Но они не стоят трех с половиной миллионов, — не сдавалась Ида. — И чего ты к нему липнешь, не понимаю. Черт знает как он с тобой обращается. И не только на работе.

— Да ладно! — воскликнула Гретхен с притворной беспечностью. — Мазохизм в небольших дозах еще никогда не приносил вреда женщине.

— Иногда с тобой можно спятить, честное слово, — поджала губы Ида.

Возле них появился официант, держа наготове блокнот и карандаш.

— Давай заказывать, — предложила Гретхен. Она пробежала глазами меню. — У них есть жареная утка с маслинами. Порции большие, одной хватит на двоих. Возьмем?

— Возьмем, — согласилась Ида. — Тем более что маслины я не люблю. Можешь их съесть все.

Гретхен заказала утку и бутылку «Пуйи фюме».

— Зачем нам целая бутылка? — запротестовала Ида. — Я больше полбокала не выпью.

— Бутылку, — повторила Гретхен официанту, не обращая внимания на Иду.

— Ты напьешься, — предупредила ее Ида.

— И хорошо, — ответила Гретхен. — Мне надо принять серьезные решения, а на трезвую голову это у меня может и не выйти.

— У тебя сегодня странные глаза, — заметила Ида.

— А ты как думаешь?! — Гретхен залпом проглотила вторую порцию виски.

— Что ты затеяла? — встревожилась Ида. — Опомнись. Ты разозлилась, а виски ты уже выпила столько…

— Правильно, разозлилась, — подтвердила Гретхен. — Но виски я выпила чуть-чуть, а вот вина, если ты мне не поможешь, выпью целую бутылку. А потом… — Она умолкла.

— Что потом?

— Что потом, не знаю, — ответила Гретхен и засмеялась. Смех ее звучал так странно, что Ида больше не сомневалась: Гретхен опьянела. — Потом я поговорю с Эвансом Кинселлой. Если разыщу его, в чем не совсем уверена.

— И что ты ему скажешь? — забеспокоилась Ида.

— Для начала несколько слов — невежливых, но зато чистой правды.

— Ты с ума сошла! — воскликнула Ида. — В каких бы отношениях вы ни были, помни: он твой босс.

— Ида, тебе никогда не говорили, что у тебя патологическое уважение к начальству?

— Вовсе не патологическое, — обиделась Ида.

— А какое? Непомерное, подхалимское, восторженное?

— Самое обычное, если тебе уж так хочется знать. И давай забудем на время обо мне. Что ты собираешься ему сказать?

— Что картина, над которой мы работаем, — дрянь. Но это будет только увертюра, — ответила Гретхен.

— Прошу тебя, Гретхен… — Ида протянула руки, словно пытаясь удержать ее от ложного шага.

— Пора кому-нибудь купить тебе кольца, — заметила Гретхен. — У тебя красивые руки, и кольца их только бы украсили. Если мы не найдем этого негодяя Кинселлу, тогда, может, потратим остаток дня на поиски колец.

Ида встревоженно огляделась. Ресторан был уже почти полон, и рядом с ними сидели двое мужчин.

— Тебя могут услышать.

— Пусть слушают, — пожала плечами Гретхен. — Умное слово всем на пользу.

У столика вновь появился официант и принялся ловко разделывать утку. Вино было в ведерке со льдом.

— Мне без маслин, — сказала Ида. — Положите их все этой даме.

Гретхен с восхищением смотрела, как умело официант делит утку на порции.

— Держу пари, что вот он не пьет во время работы, — заметила она. Все знали, что за Кинселлой водится подобная слабость.

— Тсс, — остановила ее Ида и улыбнулась официанту, словно прося извинения за свою эксцентричную приятельницу.

— Пьете? — спросила Гретхен у официанта.

— Нет, мэм, — ответил официант. — Но не отказался бы, если бы угостили, — усмехнулся он.

— Утром первым делом пошлю вам бутылку, — пообещала Гретхен.

— Гретхен, — сказала Ида, — я тебя никогда такой не видела. Что на тебя нашло?

— Бунт, — ответила Гретхен. — Я взбунтовалась. — Она попробовала утку, с удовольствием причмокнула и отпила большой глоток вина.

— На твоем месте, — заметила Ида, отщипывая маленькие кусочки, — я не стала бы этого делать в субботу или воскресенье.

— Бунт нельзя откладывать. Таков девиз нашей семьи, — сказала Гретхен. — Особенно в выходные дни. В понедельник утром нелегко бунтовать. К этому следует готовиться целую неделю.

— Кинселла никогда не простит тебе, — заметила Ида.

— А после увертюры, — продолжала Гретхен, не обращая внимания на слова Иды, — мы перейдем к самой опере. Я скажу ему, что согласилась работать над этой дрянью, которую он стряпает, только ради того, чтобы спать с ним.