Зверобой, или Первая тропа войны - Джеймс Купер

— Это я отрицаю, гурон! — с горячностью перебил его Зверобой. — Да, это я отрицаю, потому что это противоречит правде и рассудку. Никто не слышал, чтобы я хвастался, и никто не услышит, если вы даже с меня живого сдерете кожу и станете жарить мое трепещущее мясо с помощью всех ваших адских выдумок. Я человек скромный, я ваш злополучный пленник, но я не хвастун, у меня нет к этому склонности.

— Юный бледнолицый хвастает тем, что он не хвастун, — возразил хитрый вождь. — Должно быть, он прав. Я слышу пение весьма странной птицы. У нее очень красивые перья. Ни один гурон не видывал таких перьев. Но им будет стыдно вернуться к себе в деревню и сказать своему народу, что они отпустили пленника, заслушавшись пением этой птицы, а имени птицы назвать не сумеют. Они не знают, королек это или пересмешник. После этого молодым людям прикажут ходить в лес не иначе, как в сопровождении матерей, которые будут называть им имена птиц.

— Вы можете спросить мое имя у вашего пленника, — сказала девушка, — Меня зовут Джудит. И о Джудит много говорится в книге бледнолицых, которая называется библией. Если я птица с красивыми перьями, то у меня все же есть имя.

— Нет, — ответил коварный гурон, внезапно заговорив довольно правильно по-английски. Он хотел этим доказать, что до сих пор только притворялся, будто не понимает этого языка. — Я не спрошу у пленника. Он устал, он нуждается в отдыхе. Я спрошу мою дочь со слабым умом. Она говорит правду. Поди сюда, дочь, отвечай. Твое имя Хетти?

— Да, так меня зовут, — ответила девушка, — хотя в библии написано «Эсфирь».

— Значит, твое имя тоже написано в библии. Все написано в библии. Ладно. Как ее имя?

— Джудит. Так пишется в библии, хотя отец иногда называл ее Джуди. Это моя сестра Джудит, дочь Томаса Хаттера, которого вы называли Водяной Крысой, хотя он вовсе был не водяной крысой, а таким же человеком, как вы сами; он жил в доме на воде, и этого, должно быть, вам достаточно.

Улыбка торжества засветилась на сморщенной физиономии вождя, увидевшего, каким успехом увенчалось его обращение к правдолюбивой Хетти. Что касается самой Джудит, то, как только сестру ее подвергли допросу, она увидела, что все пропало, ибо никакими знаками и даже увещаниями нельзя было заставить солгать правдивую девушку. Джудит знала также, что отныне тщетны будут все попытки выдать дикарям дочь Водяной Крысы за принцессу или знатную даму. Она поняла, что ее смелый и остроумный план кончился неудачей по самой простой и естественной причине. Тогда она обратила свой взгляд на Зверобоя, молчаливо заклиная его спасти их обоих.

— Ничего не выйдет, Джудит, — сказал молодой человек в ответ на этот взгляд, значение которого он понял. — Ничего не выйдет. Это была смелая мысль, достойная жены генерала (в это время Расщепленный Дуб отошел на некоторое расстояние и не мог слышать их разговора), но этот минг не совсем обыкновенный человек, и его нельзя обмануть такими затейливыми хитростями. Все должно иметь обычный вид, чтобы облако могло затуманить его глаза. Слишком трудно заставить его поверить, будто королева или важная дама живет в здешних горах. Без сомнения, он догадался, что красивое платье, в которое вы одеты, принадлежит к числу вещей, награбленных вашим отцом или тем, кто считался когда-то вашим отцом.

— Во всяком случае, Зверобой, мое присутствие здесь защитит вас на некоторое время. Они вряд ли посмеют вас мучить у меня на глазах.

— Почему не посмеют, Джудит? Неужели вы думаете, что они будут больше считаться с бледнолицей женщиной, чем со своими скво? Правда, ваш пол, по всей вероятности, избавит вас от пыток, но он не спасет вас от плена и, быть может, не спасет даже вашего скальпа. Мне бы очень хотелось, чтобы вы не приходили сюда, добрая Джудит; мне от этого нет проку, а вам это может причинить большой вред.

— Я разделю вашу судьбу! — воскликнула девушка, охваченная великодушным порывом. — Они не сделают вам никакого вреда, пока я стою здесь и могу помешать этому… Кроме того…

— Что вы хотите сказать, Джудит? Каким образом можете вы помешать дьявольским ухищрениям индейской жестокости?

— Не знаю, Зверобой, — ответила девушка с твердостью, — но я умею страдать с моими друзьями и умру с ними, если это будет неизбежно.

— Ах, Джудит, страдать вам, быть может, придется, но вы не умрете, пока не наступит ваш час! Вряд ли такую красивую женщину, как вы, может ожидать что-либо более страшное, чем судьба жены одного из вождей, если, впрочем, при ваших склонностях вы согласитесь стать подругой индейца. Поэтому было бы гораздо лучше, если бы вы остались в ковчеге или в замке. Но что сделано, то сделано. Однако, что вы хотели сказать вашим «кроме того»?

— Опасно говорить об этом сейчас, Зверобой, — ответила девушка скороговоркой, проходя мимо него с беззаботным видом. — Лишние полчаса теперь для нас — все. Ваши друзья не теряют понапрасну времени.

Охотник ответил ей благодарным взглядом. Затем он снова повернулся к своим врагам, как бы готовясь встретить ожидавшие его пытки. После краткого совещания вожди пришли к окончательному решению. Хитрость Джудит сильно поколебала гуманные намерения Расщепленного Дуба. Девушка добилась результатов, прямо противоположных ее ожиданиям. Это было весьма естественно: индеец не мог простить, что его едва не одурачила неопытная девушка. В это время уже все поняли, кто такая Джудит; слава о ее красоте способствовала разоблачению. Что касается необычайного наряда, то он потерял свое обаяние, так как все были заинтересованы таинственными животными с двумя хвостами.

Итак, когда Расщепленный Дуб снова поглядел на пленника, на лице у него было уже совсем другое выражение. Он не хотел больше щадить бледнолицего и не был склонен далее откладывать самую страшную часть пыток. Эта перемена в настроении старого вождя быстро сообщилась молодым людям, и они деятельно занялись последними приготовлениями к ожидаемому зрелищу. Они поспешно сложили возле молодого деревца сухие ветви, заострили щепки, чтобы воткнуть их в тело пленника, а затем поджечь, и приготовили веревки, чтобы привязать его к дереву. Все это они проделали в глубоком молчании. Джудит, затаив дыхание, следила за каждым их шагом, тогда как Зверобой стоял неподвижно, словно сосна на холме. Впрочем, когда воины приблизились к нему с веревками в руках, молодой человек поглядел на Джудит, как бы спрашивая, что она посоветует ему — сопротивляться или уступить. Выразительным жестом она посоветовала ему последнее, и минуту спустя его во второй раз привязали к дереву. Теперь он был беспомощной мишенью для любого оскорбления или злодеяния, которое только могли придумать его мучители. Ирокезы действовали очень торопливо, не произнося ни единого слова. Потом они зажгли костер, с нетерпением ожидая, чем все это кончится.